Государственном Совете в крайне неловкое положение, так как в этом отзыве я дезавуирую ссылку на Александра III и вообще представляю соображения, крайне неудобные для проведения его проекта. В результате этого письма я должен был просить Плеве уничтожить всё экземпляры моего отзыва и взамен его разослать другой, вновь ему препровожденный, в котором были пропущены все наиболее сильные места против соображений военного министра Куропаткина.
В моем архиве имеется отзыв в первоначальной редакции и затем в последующей, одобренной Государем, в которой выкинуты нежелательные места, в виду возможности их распространения, в особенности на западе. Скоро открылось заседание по сказанному делу 234 в Государственном Совете в силу упомянутого указа о рассмотрении общеимперских финляндских дел. Как в департаменте, так и в общем собрании голоса разделились. Решение сейма никто кроме финляндских сенаторов не поддерживал, но громадное большинство членов не согласилось также с проектом военного министра, а поддерживало мои умеренные предложения, которые, как я сказал, шли дальше того, чего в свое время добивался бывший военный министр.
Во время обсуждения дела в департаментах, когда оба мнения обрисовались, некоторые члены обратились к присутствовавшим финляндским сенаторам и спросили их, как они думают, если будет принято мнение большинства, поддерживавшего мои предложения, и затем передано на вторичное обсуждение сейма, то сейм присоединится ли к нему или будет продолжать настаивать на своем проекте, на что сенаторы заявили, что они не имеют полномочия на решение этого вопроса, но что они лично уверены, что сейм будет настолько благоразумен, что присоединится к мнению большинства, как оно выяснилось в департаментах. При обсуждении дела в общем собрании Государственного Совета громадное большинство также присоединилось к умеренному проекту, мною представленному (более 50 голосов, в том числе Великий Князь Михаил Александрович, Владимир и Алексей Александровичи, а также принц Ольденбургский), а за проект Куропаткина голоса подали только около 15 человек (в том числе Великий Князь Михаил Николаевич и, конечно, Плеве и Бобриков).
Присоединение Великого Князя Михаила Николаевича к меньшинству для меня было ясным указателем, что Государь колеблется и что именно в виду этого Плеве прибег к Великому Князю. Михаил Николаевич всегда жил умом покойной жены Великой Княгини Ольги Феодоровны и его ближайшего сотрудника. После смерти жены - умом только ближайшего сотрудника. Человек же он добрый, достойный и Великий Князь, т. е. человек благородный. Плеве был в то время государственный секретарь, т. е. его секретарь, как председателя Государственного Совета. Великий Князь Плеве не любил, но часто находился под его влиянием.
Если бы тогда Его Величество утвердил мнение большинства, то конфликт бы кончился; военный финляндский вопрос получил бы решение, соответствующее действительным русским потребностям, и такое благополучное для взаимных интересов решение наиболее 235 существенного дела укрепило бы, дало бы так сказать право политического гражданства указу, который по способу его появления являлся довольно произвольным. К сожалению, это сделано не было.
Когда Государю в установленном порядке были представлены оба мнения, Он собрал частное совещание из следующих лиц: Вел. Кн. Михаила Николаевича, Куропаткина, Бобрикова, Плеве и Сипягина; приглашенные советовали Государю утвердить мнение меньшинства, впрочем, Государь отлично знал, что они другого совета не дадут и потому именно их и пригласил. При таком положении дела Сипягин, который мне рассказывал, что происходило, в совещании, видя, что Государь с мнением большинства не согласится и находя опасным утверждение крайнего мнения меньшинства, как могущее внести смуту в окраину, которая была спокойна и лояльна, поставил вопрос о том, чего собственно опасаются в утверждении мнения большинства и почему вообще вопрос о военном устройстве в Финляндии был поднят с такою горячностью. На это последовал ответ, что опасение заключается в том, чтобы эти войска в случае каких либо неожиданностей не революционировались и не пошли против своего Монарха и Империи. Сипягин ответил на это, что хотя он такой возможности не верит в силу того, что вся предыдущая история со времени образования Великого Княжества Финляндского показывает обратное, но тем не менее, если делать такие невероятные предположения, то мнение меньшинства также не устраняет предполагаемую возможность, что раз предполагать возможность такой случайности, то нужно совсем уничтожить финляндские войска и призыв финляндцев в войска.
Соответственно всему изложенному Его Величество принял такое сложное решение. Он утвердил мнение меньшинства, но одновременно особым актом объявил, что впредь до последующих Его распоряжений мнение это не приводить в исполнение, а уничтожить все финляндские войска, за исключением финляндского гвардейского баталиона, всегда находившегося в Петербурге, и одного конного драгунского финляндского полка, недавно только учрежденного усопшим Августейшим Отцом Его Величества.
Причем о том, чтобы взамен уничтожения финляндских войск, предпринятого совершенно неожиданно для Финляндии, брать с финляндского казначейства какое либо денежное вознаграждение в пользу общеимперской казны, не было и речи и не могло быть речи, так как решение об уничтожении финляндских войск последовало вопреки 236 мнению и желанию финляндского сейма и не согласно ни с мнением большинства, ни с мнением меньшинства членов Государственного Совета. Это решение крайне обострило финляндский вопрос. Финляндия пришла в брожение. Бобриков и Плеве начали русифицировать Финляндию, т. е. принимать целый ряд с точки зрения финляндцев незаконных мер, вводить русский язык, наводнять Финляндию русскими агентами, увольнять сенаторов и ставить вместо них людей, ничего общего с Финляндией не имеющих, а также высылать из пределов Финляндии лиц, который так или иначе протестовали против подобного произвола. Плеве, чтобы угодить Государю, пустил в ход свои полицейские порядки вовсю.
При приведении этой политики в исполнение начались трения и в силу общемирового закона, что действие вызывает противодействие, а затем это противодействие - новое действие впредь до того или другого рода катастрофы, и пошла история с различными инцидентами Бобринского и ген.-губ. Финляндии, кончившаяся печальным убийством ген. Бобрикова сыном одного бывшего финляндского сенатора, пострадавшего во время этих треволнений. Убийца сейчас же покончил с собой. Бобриков, как я слышал, умер с честью, т. е. как должен умереть в подобных случаях государственный деятель, себя уважающий.
Припоминаю, что во время обсуждения дела о воинском устройстве в Финляндии, Плеве себя держал в заседании крайне сдержанно и осторожно, хотя он в сущности вел все дело и довел его до указанного конца. Что же касается Куропаткина, то после мне пришлось от него несколько раз слышать неодобрение действиям Бобрикова, причем он высказывал, что заходит в финляндских делах чересчур далеко. Я в финляндских делах после решения воинского вопроса через Государственный Совет, но вопреки высказанным им мнениям, никакого участия не принимал, так как дела финляндские до министерства финансов не касались за это время.
Затем в Государственный Совет более никаких общеимперских дел не вносилось, так что сказанный указ, так удивительно появившийся на свет, более не применялся. Да и едва ли удобно было его применять после сделанной пробы. Решили подвергать решения сейма так сказать контрольному суждению Государственного Совета, а в конце концов принимать неожиданно решение по обсуждению в частном совещании, несогласное ни с проектом военного министра, 237 ни с решением сейма и, наконец, не согласное ни с мнением большинства, ни с мнением меньшинства Государственного Совета. Зачем же в таком случае потребовалось выслушивание суждения высшего законодательного учреждения Империи?..
Политика Бобрикова и Плеве привели к убийству Бобрикова. Нужно заметить, что во все время русской революции было только два политических убийства в Финляндии - Бобрикова и одного прокурора. Оба убийства совершены не анархистами, не революционерами, а финляндцами за национальные идеи.
Финляндцы по натуре корректные люди, чтущие законы, и им чужды безобразнейшие убийства, ежедневно совершаемые в России на политической почве революционерами, анархистами и отчасти 'истинно русскими' людьми. Очень жаль, что нашлись два финляндца, которые совершили эти два политические убийства и запятнали Финляндию политическою кровью. Убийство есть всегда все-таки убийство - самое ужасное, антирелигиозное, антигосударственное и античеловеческое преступление.
После убийства Бобрикова явился вопрос назначения нового финляндского генерал-губернатора. В это
