Ламсдорфу немедленно послать прошение об увольнении, дабы уход его был совершен по его инициативе.
Граф Ламсдорф так и сделал и получил увольнение перед отправлением моего письма Его Величеству о моем увольнении от службы. Государь его милостиво принял и, как мне Ламсдорф говорил, прослезился, прощаясь с ним.
Назначение Извольского последовало главным образом по тем же мотивам, по которым последовало назначение и гр. Муравьева, т. е. именно потому, что он был посланником в Дании.
Так как мой уход произошел отчасти вследствие того, что моя политика не сходилась с политикой Дурново, а политика Дурново была в соответствии и следовала исключительно желаниям генерала Трепова и тем указаниям, которые он получал в Царском Селе, то мне казалось несомненным, что во всяком случае, Дурново останется министром внутренних дел.
Между тем, к моему удивлению, все министры моего министерства, кроме военного и морского, и без их прошений об увольнении, были уволены вслед за моим увольнением.
303 Это вынудило меня писать Его Величеству и просить Государя, чтобы он устроил этих министров, в смысле дачи им соответствующего положения.
Но это сделано не было.
Министр финансов Шипов, человек весьма порядочный и, как его считали, мой человек, - хотя он человек с совершенно самостоятельными мнениями, получил место члена совета в Государственном Банке.
Министр путей сообщения Немшаев - возвратился на свое прежнее место начальника юго-западных дорог.
Главноуправляющий землеустройством и земледелием Никольский, который в некоторой степени пользовался протекцией и Трепова, получил место сенатора.
Министр народного просвещения граф И. И. Толстой - не получил никакого места, и до настоящего времени не получил никакого назначения, хотя через несколько лет после моего ухода - Шипов, Никольский, а в этом году и Немшаев - сделаны членами Государственного Совета.
Государственный контролер Философов был сделан сенатором.
Министр юстиции Акимов - получил назначение членом Государственного Совета.
Что же касается Дурново, то в его карьере произошло неожиданное течение.
После моего ухода, при первом докладе министра внутренних дел Государю Императору, Его Величество объявил ему свое желание, чтобы он остался министром внутренних дел. Дурново, конечно, этому был чрезвычайно рад.
Я не видел Дурново, но его жена в тот же самый день заезжала к моей жене и говорила о том, что Государь просил ее мужа остаться и что вот теперь она едет на Аптекарский Остров осматривать дачу министра внутренних дел, так как они намерены в самом непродолжительном времени туда переехать.
Но через два дня после этого последовал указ об увольнении Дурново, причем в утешение Государь Император повелел ему выдать 200.000 руб.
Вообще, Петр Николаевич Дурново за время его министерства, - в то время, когда я был председателем, - получил целый 304 ряд наград: он был сделан статс-секретарем, действительным тайным советником, членом Государственного Совета; дочь его была сделана фрейлиной и, наконец, на прощание Дурново получил 200.000 рублей.
Из этого перечня видно, что П. Н. Дурново был вполне вознагражден за его довольно коварное поведение в отношении меня, как председателя совета министров, хотя я, в сущности, и назначил его министром внутренних дел. Из этого видно, что коварство не всегда наказуется, но иногда и щедро награждается судьбой.
Министром финансов вместо Шипова был назначен Владимир Николаевич Коковцев; (должно быть - 'Коковцов', ldn-knigi) это было вполне соответствующее назначение, так как В. Н. Коковцев несомненно являлся одним из наиболее подходящих кандидатов на пост министра финансов.
Вместо государственного контролера Философова был назначен Шванебах. Ну, назначение Шванебаха государственным контролером ничем оправдываться не могло, так как Шванебах точно так же мог быть назначен и митрополитом, как он был назначен государственным контролером. Вся его заслуга заключалась в том, что он угодил черногорским принцессам.
Вместо Никольского - был назначен Стишинский. Стишинский представляет собою лицо ненадежного характера и реакционных тенденций. Как чиновник, - он человек подходящий, но имеет все свойства ренегата. Я не сомневаюсь, что или он, или его близкие предки были поляками.
Министром юстиции был назначен Щегловитов. Это - самое ужасное назначение из всех назначений министров, после моего ухода, в течение этих последних лет и до настоящего времени; Щегловитов, можно сказать, уничтожил суд. Теперь трудно определить: где кончается суд, где начинается полиция и где начинаются Азефы. Щегловитов в корне уничтожил все традиции судебной реформы 60-х годов. Я убежден в том, что его будут поминать лихом во всем судебном ведомстве многие и многие десятки лет.
Место министра народного просвещения занял - Кауфман. Почему он был назначен министром народного просвещения - догадаться трудно. К этому министерству он никогда не имел решительно никакого касательства. Будучи сам лицеистом - Кауфман 305 об университетской жизни понятия не имел; от всякой науки он был довольно далек. Кауфман служил в государственной канцелярии, а затем товарищем начальника учреждений Императрицы Mapии, генерал-адъютанта Протасова. Только в этой должности Кауфман несколько касался учебных заведений, но и то главным образом институтов, воспитанницы которых едва ли имеют до своего выхода из институтов, что-нибудь общее со студентами. Впрочем, все-таки Кауфман человек не глупый и весьма порядочный, что уже доказывается тем, что ни он не мог ужиться со Столыпиным, ни Столыпин не мог переварить его направления, чуждого полицейского сыска и полицейского воздействия; а потому Кауфман, против своего желания, должен был оставить министерство Столыпина.
При последнем моем представлении Его Величеству, когда я покинул пост председателя совета и когда я узнал, что граф Ламсдорф должен будет покинуть свой пост, я говорил, между прочим, Государю, что я бы посоветовал Его Величеству, когда будет уходить граф Ламсдорф, просить его, чтобы он представил Его Величеству все документы, лично у него хранящиеся, так как я знал, что Все документы, касающиеся пресловутого договора, заключенного в Биорках в 1905 году, находятся лично у него.
Его Величество сказал мне, что будет иметь это в виду, хотя все документы остались у графа Ламсдорфа и после того, как он оставил пост министра, и были взяты лишь после его смерти.
По поводу этого разговора Его Величество меня спросил: где находятся документы, которые я имею, как председатель совета министров?
Я сказал Его Величеству, что Все документы, которые я счел возможным отдать в канцелярию, находятся в канцелярии, - это составляет большинство документов, - а некоторые отдельные документы, большею частью записки Его Величества, находятся лично у меня.
Тогда Его Величество мне сказал :
- Я бы вас очень просил: не можете ли вы вернуть Мне все эти Мои записки? 306 Я сказал Государю, что, конечно, исполню в точности Его приказание и что я сделал бы это даже и в том случае, если бы Государь мне об этом не сказал.
(Вариант: * Тут же Он просил меня вернуть Ему Его письма, которые Он мне писал во время моего председательства. Я их Ему вернул, о чем потом очень сожалел. Там потомство прочло бы некоторый рисующие характер Государя мысли и суждения.*).
Как только последовал указ о моем увольнении, я в тот же день переехал из запасной половины Зимнего дворца к себе на Каменноостровский проспект, а поэтому ни в этот, ни в следующий день не мог разобрать моих бумаг.
На третий день ко мне приехал министр двора барон Фредерикс и напомнил мне о документах. Я в тот же самый день Все эти документы опечатал и отправил лично на имя Его Величества.
Таким образом, я лишился многих документов, которые в значительной степени объясняли бы мои действия, служившие впоследствии предметом критики, при чем критики, исходящей, большей частью, из дворцовых сфер.
