пытается вытащить меня на Капри. Тогда я объявила внизу, что выхожу из дома, но позабыла про один очень важный визит. Когда ты спустился на первый этаж, меня, случаем, никто не спрашивал?
— Нет.
— А ты не видел там мужчину в белом костюме?
«Внимание! — подумал я. — Неужто София спрашивает про посланца таинственного Занзары?
— Как он выглядит? — спросил я.
— Я его не знаю.
— А он тебя?
— Он меня тоже не знает. Договор был по телефону, через третье лицо, а я потеряла с ним контакт. Пошли поплавать?
По дороге в бассейн я решил поставить все на одну карту. У меня уже не было никаких сомнений в том, что София говорит о мужчине, погибшем на станции. В нашем блоке стереонов живых людей можно было пересчитать по пальцам: мужчина в белом костюме, Занзара, Лиситано, София с Еленой и мы двое — о чем наши противники еще не знали. В этой ситуации — после торможения поезда — раненный, видя кровь у меня на лице и стоящую рядом Лючию, легко мог спутать нас с гипнотизером и его дочкой, которым должен был передать важные сведения.
Мы остановились на самом краю бассейна.
— Тот человек мертв, — сказал я.
— Откуда ты знаешь?
— Я встретил его на станции в Торре Аннунциата, где он случайно узнал, что я бываю у вас в доме. Его сбил поезд, и мужчина умер на перроне. А перед смертью он передал тебе письмо.
— И где это письмо?
— У меня в номере.
Мы отправились наверх в купальных костюмах. Софии было двадцать четыре года, и она должна была знать, что игра в ультра-заговоры опасна для обеих сражающихся сторон. Когда мы зашли в номер, я без каких-либо вступлений провел в жизнь теорию в соответствии с правилом Мельфеи. Правда, у меня не было уверенности, приведет ли такое поведение к намеченной цели. Но ведь что-то делать было нужно! Сопротивление Софии было самым умеренным. После факта она совершенно забыла о письме, ради которого поднималась на шестнадцатый этаж.
Обнаженные, мы лежали на кровати под окном.
— А почему ты развелся со своей первой женой? — спросила София.
— Потому что она начала выпивать.
— А со второй?
— Она начала много есть.
— Растолстела?
Я глядел в потолок.
— Наверное, с третьей ты разведешься, когда она начнет расспрашивать про первых двух?
— Угадала. Давай лучше поговорим про Сорренто. Там ты сказала, что наши судьбы не имеют одна с другой ничего общего. Ты в этом уверена?
— Да. Наши дороги сегодня пересеклись, но потом разойдутся навсегда.
— Может, я мог бы изменить их направление.
— Зачем?
— Тебе этого не хочется?
София опустила голову на подушку.
— Послушай, — склонился я над ней, — мы бы поехали в Южную Америку. Вскоре я сделаюсь еще более знаменитым. Там бы ты могла начать со мной новую жизнь.
Девушка закрыла глаза и какое-то время лежала, не шевелясь. Я сжал ей руку.
— И что ты об этом думаешь?
— О чем?
— О нашем супружестве и поездке в Америку. Ты же веришь, что я сделаю там карьеру?
София глянула на меня совершенно безразличными глазами.
— Знаешь что, мой зазнавшийся идол?…
— Ну?
— Я бы не хотела делать тебе больно, но…
Я вздрогнул. В открытой двери номера стояла Мариса.
— Могла бы и постучать, — бросил я ей.
— Я три раза стучала.
Мариса была в замешательстве, она повернулась к выходу. София приподнялась на кровати и позвала ее:
— Погоди, — сказала она веселым тоном.
— Чего ты хочешь?
— Иди к нам.
Мариса еще сильнее покраснела. Вообще-то, один раз она уже видела меня раздетым, но, на всякий случай, я поискал покрывало. Но не успел я его поднять, как Мариса выскочила в коридор, громко хлопнув за собой дверью.
Было жарко, мы растянулись на простынках. Я вспомнил о Лючии. София закурила.
— Отдай же мне, наконец, письмо, — сказала она.
— Правильно, — вспомнил я.
Поднявшись с кровати за газетой, я врезался головой в невидимый потолок экрана. Прозрачная граница опустилась и прижала нас к постели. Мы толкали ее вверх совместными усилиями. Та колыхалась на наших руках, словно лодка на волне. Я встал на полу и выпрямил спину. София смогла опустить руки. Рама всей своей тяжестью легла мне на шею. Каким-то образом я передвинул голову под скользкой поверхностью и выглянул через окно, держа на плечах всю тяжесть экрана. Внизу я заметил знакомую фигуру: Ибрагим Нузан (пьяница и развратник, и, кто знает, может еще и брачный аферист), словно ходящий по водам Иисус Христос — бессмертный Режиссер одного из знаменитейших древних стереонов мира, стоял на невидимом дне экрана посреди первого бассейна.
Он направился к берегу. Вода заливала только его стопы. По поверхности он шел с рукой, поднятой вверх, и смотрел в лазурное небо. На плечах я чувствовал тяжесть его тела. Когда он вскарабкался по лесенке на край бассейна, давящая на меня плоскость поднялась под потолок номера.
Вот почему никто из нас до сих пор не бился головой в верхнюю часть блока стереонов: ни разу не случилось такой ситуации, чтобы один из нас плавал, а второй находился в номере. Высота экрана составляла шестнадцать этажей, а зеркало воды в бассейнах находилось на полметра ниже уровня пола первого этажа и пляжа.
София изумленно глядела на меня.
— Почему вы не сообщили нам, что вы настоящие? — спросила она.
— Ты тоже не доверила нам свою тайну.
— И давно вы уже находитесь в этом блоке?
— С шестого июля.
— Мы проживаем в Сорренто уже восемь месяцев. Что там, под съемочной площадкой, говорят про нас?
— Я никогда там не был.
— Что, родился в этом стереоне?
— Не будем о том, кто и где родился. Климат Капри мне подходит, и я намереваюсь остаться здесь еще несколько недель.
— Выходит, ты не знаешь, что здесь происходит?
Я подошел к двери и закрыл ее на ключ.
— Из номера выйдешь только тогда, когда расскажешь мне всю правду.
— Ты что, с ума сошел? — София глянула на часы. — Скоро двенадцать. Мы не можем оставаться на Капри. Через шесть часов в Неаполе взорвется термоядерная бомба огромной мощности.
