Повседневная жизнь России в заседаниях мирового суда и ревтрибунала. 1860-1920-е годы

после бритья в крови и удивлялись моему терпению». Ну, где же здесь Ховен признает справедливость вашего иска? Напротив, он здесь положительно опровергает его.

СИДОРОВ. Стало быть, дальше-с это прописано. Понудьтесь, ваше превосходительство, дальше прочитать. Там беспременно мы это самое признание сыщем.

СУДЬЯ. Да дальше здесь вовсе не признание полковника, а решение словесного суда идет. «Санкт- Петербургский словесный суд Коломенской части определил: дело считать законченным, копию с решения выдать Сидорову для начатия им дела у мирового судьи 5 участка…» Это ли признание?

СИДОРОВ. Дальше, дальше, ваше превосходительство. Там непременно есть, это я доподлинно знаю, что здесь находится его признание.

СУДЬЯ. Перестаньте, пожалуйста, говорить, Сидоров, пустяки! Ну что я вам буду дальше читать, когда дальше не написано ничего? Видите, чистая бумага…

СИДОРОВ (конфузясь). Как же это я, значит, прохватился теперича? А было признание. Ей-богу, его собственноручное признание. Здесь вот, на этой самой бумаге было.

СУДЬЯ. Ну перестаньте, перестаньте! Вы вот лучше мне скажите: не желаете ли помириться с полковником на полутора целковых, так как действительно и с вашей стороны были неаккуратности? Вы вместо хороших мастеров посылали к нему мальчиков, которые резали ему бороду и припекали более, чем следует, его волосы. А уговор, между тем, у вас был такой, чтобы вы сами ходили его брить и завивать.

СИДОРОВ. Никогда у нас такого уговора и не было. А посылал я к нему таких же ребят, как и ко всем посылаю. С чего же у других бород не режут? А его, стало быть, как брить, так и бороду надоть в кровь? Нет никакого интересу делать-то нам так, вот что-с. Теперь и насчет волос такой же разговор должен происходить. Как если бы ему, когда пришкваривали волосы али там дурно обстригли, для чего ж он лез опосля ко мне? Так али нет?.. Не за раз же, к примеру, мне пришлось с него получить три рубля. Значит, удовольствие соблюдал, когда целый год у меня брился. А то бороду, говорит, изрезали, пластырь англичанский налепил. Николи у меня думать не смей ни один подмастерье, чтоб эту самую рану на бороде произвесть. Вот что-с… А это просто-напросто каприз с его стороны. Не хочу, мол, отдать три рубля, да и квит. Шутка ли, правду, с шестьдесят четвертого года, значит, канитель-то эту тянем. Подметок больше истрепал, чем на три рубля…

СУДЬЯ. Это все так, Сидоров. Но я опять вам предлагаю: не можете ли вы как-нибудь сойтись с полковником на полутора целковых? А?..

СИДОРОВ. Ни под каким видом, ваше превосходительство. Потому, что подметок больше, чем на три целковых серебром истрепал. Я не то что полутора, теперича двух, кажись, рублей 95 копеек никакими силами не в состоянии взять. Вот что-с.

Публика смеется.

СУДЬЯ (улыбаясь). Ну, подождите же, я сейчас вам прочту решение… «Рассмотрев гражданское дело цирюльника Сидорова с полковником Ховеном, я нашел, что ответчик не отвергает действительности того, что он пользовался услугами Сидорова по цирюльному мастерству. Он уклоняется от уплаты только потому, что при бритье Сидоров перерезывал ему лицо, что при завивке сжигали ему волосы и т. п. Но, несмотря на все это, Ховен не отказывал Сидорову. Следовательно, имел необходимость в его услугах. Существование же словесного условия Сидоровым не признано. Ответчик уже два раза к суду не явился и доказательств не представил, а посему и соглашение между сторонами невозможно. Я определил: с Ховена взыскать на удовлетворение истца три рубля серебром».

Задавленный гусь

Дело происходит в Петербурге в 1867 году. Перед мировым судьей стоит пожилой мужичок в сером армяке, держа в одной руке шапку, а в другой за горло большого мертвого гуся. Рядом с ним парень двадцати пяти лет в рубашке навыпуск, мальчик и городовой.

СУДЬЯ. В чем, господа, заключается ваше дело?

МУЖИЧОК (указывает на парня). Да вот он задавил мово гуся и еще не хочет за него платить.

ГОРОДОВОЙ. Не он, ваше высокоблагородие, а извозчик колесом пролетки переехал через его гуся. Я своими глазами видел.

СУДЬЯ (городовому). Ну, расскажите. (Мужичку.) А вы, покуда он говорит, молчите.

ГОРОДОВОЙ. Он гнал по улице стадо гусей. У моста стояли, как и всегда, извозчики и, увидавши гусей, начали нарочно сыпать на землю овес, подманивая на него гусей. Гуси бросились клевать овес и около пролетки, и под пролеткой. Словом, везде, куда он только попадал. Один извозчик дернул свою лошадь, она повезла пролетку и колесом переехала через вот этого самого гуся. (Указывает на мужичка.) Он, увидавши это, зашумел, публика столпилась на шум, а извозчик ударил тем временем по лошади и уехал. Он же, ничего не говоря, схватил его (указывает на парня), стал тащить и изорвал у него жилетку. Извольте, ваше высокоблагородие, хоть сами поглядеть. (Показывает на разорванное место у парня подмышкой.) Парень этот клялся, божился, что не он лошадь дернул, а извозчик. Но он и слышать ничего не хотел. Вижу, не разойтись им мирно. Позвал обоих в квартал к надзирателю. Надзиратель всего это выслушал и приказал мне представить их к вашему высокоблагородию. У моста, правда, как был, так и остался другой городовой, но он новенький, несмелый такой. Я и вмешался в это дело вместо него — потому я тоже дежурный.

МУЖИЧОК. Гуси известно, ваше благородие, глупы. Где зерно только попадает, туда они и бегут, вытянумши горло. Таким же манером они бросились и у моста на овес, а он (указывает на парня) подскочил, дернул за повод лошадь, и колесо переехало вот ефтому гусю через горло и задавило его. У гусей горло тонкое и хрупкое, и их сколько хочешь передушить можно таким озорничеством. Как он после того увидел — дело плохо, бросился к дверям кабака, чтоб улизнуть от меня. Ну, я и задержал его и говорю: «Заплати, мол, за гуся, не то идем к мировому». У меня теперя и стадо-то покинуто на авось, и я чрез него самого, может, на 50 рублей убытку еще потерплю. Взыщите, будьте милостивы.

СУДЬЯ. Стадо, вы говорите, осталось у вас без присмотра?

ГОРОДОВОЙ. Никак нет-с, у стада остался его работник.

ПАРЕНЬ. Я, ей-ей, и не думал лошадь трогать. Это ему просто померещилось.

МАЛЬЧИК. Я тоже видел, как извозчик дернул.

ГОРОДОВОЙ (мужичку). Отчего ж ты извозчика-то не задержал?

МУЖИЧОК (указывает на парня). Потому, вот он причина, а не кто другой.

ПАРЕНЬ. А присягни, что я лошадь дернул, и я тебе сейчас же плачу рубь.

ГОРОДОВОЙ. Именно присягни. (Судье.) Он, парень-то, еще идучи сюда, предлагал ему кончить так.

МУЖИЧОК (парню). Нет, ты присягни, что не дергал, и я тебя прощаю.

ГОРОДОВОЙ. Ведь ты обвиняешь — ты и присягай.

ПАРЕНЬ. Ну да, присягай, присягай же, ежели чувствуешь себя правым.

МУЖИЧОК. За рубь-то? Давай два, так и быть присягну.

В публике смех.

ГОРОДОВОЙ. Присягать, так за рубь присягай! А то еще два ему подай. Ишь какой ловкий!

ПАРЕНЬ. Рубь плачу — ну и присягай.

МУЖИЧОК. Сам присягай. Больно ты, брат, уж прыток-то.

ГОРОДОВОЙ. Ты, значит, не прав, когда отнекиваешься.

МУЖИЧОК. Я отнекиваюсь? Присягаю!

СУДЬЯ (парню). А вы не согласитесь ли, чтоб он просто побожился здесь на крест, потому что покуда пошлем к священнику, пройдет немало времени, а у него стадо гусей не на своем месте, и он в самом деле может понести от этого убыток.

ПАРЕНЬ. Ну, пусть крестится.