Тогда ничего не поделаешь. Август сдался. Нет в тебе куража, чтобы выбиться в люди и работать головой. И никогда не было. Но в любом случае я не хочу быть шкипером на этой шхуне. Так и скажи своему Кноффу. У меня другие планы...
Друзья отнесли в город ещё несколько коробок с сигарами, они всё время были вместе, и Август даже отказался от выпивки. На этот раз никаких пирушек на берегу, сказал он, теперь я деловой человек. И будет странно, если я не сколочу состояния!
Дня через два он объявил, что собирается в Левангер на ярмарку, и великодушно пригласил Эдеварта поехать вместе с ним. Ранним хмурым и туманным утром они отправились в путь. Вот и хорошо, сказал Август, таможенники и полицейские становятся близорукими в такую погоду! С таинственным видом он поглядывал на небольшой сундучок, который держал под мышкой, и давал понять, что там хранятся большие ценности.
В Левангере на постоялом дворе Август запер дверь их комнаты и подошёл к Эдеварту. Пришло время явить нечто твоим глазам, сказал он — ну точь-в-точь как пророк из Писания — и открыл сундучок. В нём и впрямь оказались сокровища: золотые и серебряные украшения и драгоценные камни. И как только они к нему попали, все эти кольца, табакерки, ожерелья, цепочки, серьги, булавки? Эдеварт онемел от изумления и не мог оторвать глаз от этого богатства — ах, Август, Август! Навряд ли эти старые вещи были дорогими, однако они слепили глаза своим блеском и необычным, чужестранным видом. Август, побледнев от торжественности, время от времени называл цену то какого-нибудь массивного кольца, то медальона, отделанного бирюзой, золотом и мелким жемчугом. Надо думать, эти недорогие украшения и камни были поддельные, тем не менее они производили впечатление. Бог знает, уж не похищены ли они из закладной лавки или антикварного магазина, а то и из частных домов, было видно, что ими немало попользовались. Серебряный ларчик, украшенный причудливым черненым узором, верно, попал сюда из самой глубины России, он поражал изяществом отделки; Август открыл ларчик и достал маленькие золотые часы с синим камнем на крышке. Поменяемся? — предложил он, словно в шутку, сам понимая нелепость обмена такой дорогой вещи. Часы русской царицы, весь механизм из чистого золота, на пятидесяти рубинах! Наконец Август извлёк из своего сундучка длинный кусок шёлковой ткани с золотым узором; блеклая, красновато- голубоватых, словно умирающих тонов, с длинной бахромой на концах, она была прекрасна, как сон.
Эдеварт ничего не понимал, во всём этом была какая-то тайна. Нет сомнения, Август заложил солидную основу своего благосостояния, когда был шкипером на шхуне Скору, да и в последние месяцы он мог откладывать каждый шиллинг из своего матросского жалованья на барке «Солнечная радость», но ведь, кто знает, пожалуй, все эти украшения и бриллианты стоят целый миллион, откуда у Августа такие деньги? Эдеварт сидел как на иголках.
Август понимал, что у его товарища могут возникнуть некоторые подозрения при виде этих драгоценностей, но в ту минуту ему было не до объяснений.
Наконец Эдеварт спросил: Чей это товар? На кого ты работаешь?
Августу пришлось отвечать: Товар мой! И работаю я на себя. А ты что подумал?
Эдеварт: Да нет, меня это не касается.
Август, вспылив: Не касается? Ты не веришь, что эти вещи принадлежат мне? Но это всё моё, не сомневайся, смотри, я готов защищать их! С этими словами Август выхватил из кармана револьвер.
Ладно-ладно. Эдеварт сдался.
Ха, его не касается! Да это вообще никого не касается! — продолжал Август. Пойми, в России всё не так, как у нас. В Риге бывают пожары, иногда может сгореть тот дом, в котором есть драгоценности... Между прочим, там по соседству сгорели ещё три дома. Я вместе с другими парнями помогал тушить огонь, и делали мы это задаром. Однако нашлись среди нас и такие, которые хотели поживиться, всякая шваль, уличные воришки и проходимцы, по ним верёвка плачет, скажу я тебе, никакие они не христиане. А потом они приходили и навязывали нам все эти вещи и даже слушать не желали об отказе, мне пришлось купить это, чтобы они меня не убили. Вот как оно вышло. Хотя были среди них и неплохие парни, те не запрашивали, продавали почти за бесценок. Я дал им свой адрес, чтобы они от меня отстали, решил, что уж в Динамюнде они за мной не поедут. Но не тут-то было, они и там разыскали меня и однажды вечером заявились с кольцами, а в другой раз принесли серебряные табакерки, полные всякой всячины, и сказали, что если я этого не куплю, то купит кто-нибудь другой, они просто умоляли меня выручить их. Что мне оставалось делать? Они даже перекрестились и упали на колени, и я был вынужден оказать им эту услугу, у меня просто не хватило духу прогнать их. А ты бы прогнал?
Нет! — ответил Эдеварт, сраженный рассказом друга. Я бы поступил точно так же, как ты!
Позже Эдеварт задумался над своим ответом — эти слова не выражали его истинных чувств; ещё год назад такой ответ возмутил бы его, теперь же Август, Кнофф да и сама жизнь многому научили его, теперь его понятия о правильном и неправильном были уже не такими строгими, он стал зубастым и мог постоять за себя. Чудо, пережитое с Лувисой Магрете, ещё не померкло в его сердце, но немного сгладилось и потеряло свою остроту, ведь с тех пор прошло уже столько времени.
Ярмарка в Левангере была небольшая. Эдеварт быстро всю её осмотрел. На второй день он снова встретился с Папстом, евреем-часовщиком, они сразу узнали друг друга и обрадовались встрече. Они были друзьями. Эдеварт вынул из кармана часы и показал Папсту, что часы всё ещё у него, что он бережно обращается с ними, а также рассказал, как их оценили два часовщика в Бергене.
Конечно, они были друзьями, единомышленниками, а то как же! Через час добрый Папст уже напялил на Эдеварта свою крылатку, потому как тому было холодно в его тесной куртке, пусть крылатка Эдеварту немного великовата, какая разница, зато она тёплая и добротная, в ней множество карманов, и в них лежат новенькие серебряные часы, которые Эдеварт должен продать, но только пусть не говорит, что получил их от Папста, это лишнее.
Как продают часы? Мастер растолковал Эдеварту что к чему, дал много полезных советов, они даже поупражнялись, и Эдеварт оказался способным учеником, остальное ему предстояло освоить самому по ходу дела. О, это был полезный урок, который позволил ему быстро постичь кое-какие хитрости торговли. Эдеварт вырос в собственных глазах, чем он хуже Августа? Теперь и у него есть ценные вещи. Доверие Папста немало льстило его самолюбию, и ему хотелось не ударить в грязь лицом.
Эдеварт продал часы мальчишке-рассыльному и каким-то молодым людям, его ровесникам. Сперва он сильно завышал цену, но потом уступал, и это приносило плоды. Эдеварт научился расхваливать свой товар, открывать покупателям глаза на его достоинства, особенно забавно было менять часы в своих бесконечных карманах, часы то исчезали в них, то снова появлялись на свет Божий, и в конце концов он продавал именно первые часы из трёх или четырёх, которые показывал покупателю, — в этом и заключалась знаменитая хитрость Папста. Хо-хо, тут следовало быть начеку, и Эдеварт посмеивался про себя.
Когда он вечером вернулся домой и отчитался перед Папстом, тот одобрительно кивнул и спрятал деньги в большой бумажник; Эдеварт проявил сообразительность и смекалку, сказал мастер, большего от новичка трудно ждать, продать в первый же день пять часов — неплохо, неплохо, завтра будет ещё лучше!
На другой день Эдеварт продал вдвое больше часов, ещё бы, он уже освоил эту науку, хотя такая торговля была всё-таки ему не по душе. Не таким уж он был жестокосердым, чтобы не отдать одному молодому парню часы почти что задаром, — с голой шеей, посинев от холода, парень считал и пересчитывал свои монеты — одного далера ему не хватало. Начинающий торговец часами чуть не пустил слезу, когда парень в благодарность пожал ему руку. О Боже, невинность всё-таки дар небес, а всё остальное от лукавого! Эдеварта смутило, что этот его поступок, продиктованный состраданием, обернулся к его же выгоде, он даже заработал на нём; восхищенный покупатель не мог умолчать о своей удаче, он рассказывал о ней направо и налево, и это привлекло к Эдеварту много новых покупателей, и, хотя он больше не спускал цену, к полудню все часы были распроданы. Пошёл слух, что Эдеварт продаёт часы удивительно дёшево, откуда, интересно, он берёт свой товар? Уж не краденые ли у него часы? Однако какая разница, так даже лучше, покупателям улыбнулась удача, и они ею пользовались.
После полудня Эдеварт отправился на ярмарку с новой партией часов. Он бродил между рядами, всё время переходя с места на место и продавая часы то здесь, то там. Он прошёл мимо Августа, который сам был занят торговлей. Август опять выдавал себя за русского, он произносил странные слова и предлагал
