Хорхе рано узнал горе. Его единственный брат, который в течение нескольких лет играл правым защитником в команде «Архентинос хуниорс», тяжело заболел и умер. Кабесон еще больше привязался к угрюмому, но крепко верившему в мужскую дружбу Марадоне. В Каракасе Диего впервые сказал Хорхе: «Я еще многого не знаю, Кабесон, помогай мне». Наверное, с той поры и началось их сотрудничество. Сначала была элементарная опека младшего старшим, а позднее — управление всеми «светскими» и финансовыми делами восходящей звезды. Хорхе служил Марадоне верно, как преданная собака. Иногда это надоедало молодому патрону, и они ссорились.
В Неаполе Марадона предпринял попытку вообще избавиться от Ситерспилера: «Послушай, Хорхе, — сказал он, — я не хочу, чтобы ты занимался моими коммерческими делами. Ты создаешь мне одни проблемы и совсем не приносишь песет. Так дальше продолжаться не может». Ситерспилер спокойно выслушал эти слова и на упрек ответил делом: организовал для Марадоны рекламу через итальянскую торговую палату, что принесло немалую прибыль. Диего, по горло занятый футболом, отношениями с руководством клуба, болельщиками и прессой, мало занимался финансовыми делами, и Хорхе по-прежнему оставался его верным импресарио. «Ты играй в футбол, а я буду следить за счетами», — любил повторять он. Клаудия относилась к нему как к брату.
Помимо дел, связанных с бизнесом, Ситерспилер неплохо проявил себя и как пропагандист футбольного таланта Марадоны. Несмотря на то что из Каракаса в 1977 году аргентинцы возвратились без медалей, Хорхе сделал все, чтобы представить Марадону великомучеником, выступавшим в слабой команде, которой руководил плохой тренер.
Хорхе раньше всех понял, что на Марадоне можно делать деньги. Полагают, что не без его участия Диего был продан в команду «Бока хуниорс». Эта сделка сразу резко изменила жизнь всей многочисленной семьи Диего. Отэц снял другой дом, семья стала вести совершенно иной образ жизни. Хорхе разглагольствовал, что это он дал возможность семье Марадоны по-настоящему устроиться, а его братьям и сестрам заняться учебой.
По инициативе Ситерспилера, когда Диего стал выступать за зарубежные клубы, была создана тсргово-рекламная фирма «Марадона продакшнс». Одной из ее первых сделок стал контракт с аргентинским филиалом западногерманской компании «Агфа», выпускающей цветную кино- и фотопленку. Затем «Марадона продакшнс» начала участвовать на паях в производстве косметики с компанией ТСУ и писчебумажных принадлежностей с фирмой «Чемпион». Хорхе вникал во все дела Марадоны. Вечно что-то придумывал, проверял, пробовал, принимал и отвергал — -в общем, как он говорил сам, «крутился», иногда теряя, но чаще зарабатывая на имени Марадоны.
Вторым верным другом Диего стала Клгудиа Виллафанья. Познакомились они летом 1976 года на вечере танцев в клубе парка Ла Патерналь. Марадоне очень хотелось понравиться девушке с глазами, как спелые вишни, и скромной улыбкой. Он без устали танцевал с ней быстрые ритмичные танцы в стиле «диско», чередуя их с томными танго, шутил, пел, был находчив и обаятелен. Клаудиа призналась позже, что в тот первый их вечер влюбилась в Диего. А он шутил, что с ним это произошло немного раньше...
Дружба между молодыми людьми возникла сразу и длится все эти годы. Уже на другой день после встречи Диего пригласил Клаудию домой для знакомства с родителями. В аргентинских семьях так поступают только тогда, когда представляют невесту. Она понравилась отцу и матери. Прощаясь, дон Диего сказал ей: «Приходи к нам почаще, дочка». А дона Далма по-матерински обняла и поцеловала ее.
Марадона был счастлив, и с той поры в его жизни кроме футбола появилась Клаудиа. Став профессиональным футболистом, Диего много ездил по стране. Возвращаясь домой, он наскоро целовал мать, бросал на пол свою спортивную сумку и бежал на угол к телефону-автомату звонить Клаудии. Позднее он звонил ей прямо из аэропорта. И нередко оттуда ехал прямо к ней, не заезжая домой.
Клаудиа была серьезной девушкой. Она училась в колледже, но никогда не осуждала Марадону за то, что тот не стал продолжать учебу в торговом техникуме, разумно считая, что ее жених создан только для футбола. Клаудия первой посоветовала Марадоне стать профессиональным футболистом. Она понимала, что футбол такое же большое и важное дело, как медицина или торговля. Диего был благодарен ей за это.
Обосновавшись в Испании, он вызвал Клаудию к себе з Барселону. И девушка жила в доме Марадоны на правах полноправного члена семьи. Когда Диего знакомил Клаудию с друзьями, он называл ее «моя невеста». Наверное, более терпеливой и верной подруги жизни Марадоне уже не сыскать. Положение невесты не могло продолжаться вечно. Однако девушка ни разу не спросила о намерениях Марадоны. Ей нравилось всегда быть рядом со своим женихом, чувствовать себя его другом и верным советчиком в житейских долах. Как и дон Диего, дона Далма звала Клаудию дочкой...
ВОЙНА И ФУТБОЛ
Весной 1982 года в Аргентине произошли события, которые привлекли внимание всего мира. Группа генералов, управлявших страной, руководствуясь беспочвенными лжепатриотическими амбициями, решила возвратить Аргентине Фолклендские (Мальвинские) острова в Южной Атлантике, занятые ровно 150 лет назад англичанами. За желанием вернуть исконно аргентинские земли легко просматривалось стремление отвлечь ропщущий разобщенный народ от экономических проблем, которые резко обострились за годы правления военной диктатуры. Назревал «Мальвинский кризис».
Для освещения этих событий в редакции телевидения возникла необходимость направить в Аргентину своего корреспондента. Мексиканский корпункт, где тогда довелось мне работать, располагал такой возможностью, хотя Аргентина вот уже в течение десятка лет оставалась для советских журналистов «терра инкогнита» — «неведомой землей», ибо военные под любым предлогом не пускали в страну «красных» корреспондентов. За получением визы мы с кинооператором обратились в аргентинское посольство в Мехико. Шел год очередного, XI! мирового чемпионата по футболу, и в стране, футболисты которой выиграли предыдущий чемпионат, заметно оживилась подготовка к этому большому событию в международной жизни.
В апреле советская сборная собиралась в Буэнос-Айресе помериться силами с аргентинскими командами, которые еще не утратили своего ведущего положения на мировой футбольной арене. В ноте советского посольства с просьбой выдать нам визу это обстоятельство выдвигалось на передний план. «Под футбол», рассуждали мы, легче получить разрешение на въезд в страну, где правили военные.
Однако пока шли депеши в МИД Аргентины и обратно, советские футболисты успели приехать в Буэнос-Айрес, сыграть там пару матчей и вернуться домой. Поэтому советник посольства, высокий черноволосый гаучо в белом генеральском мундире, украшенном орденами и аксельбантами, встретил меня с усмешкой:
— Визу вам дали, — многозначительно сказал он, — Но вчера советская команда покинула мою страну. Стоит ли так далеко ехать без видимой на то причины?
Обрадованный приятным известием, я чуть было не ляпнул, что нам интересен и «Мальвинский кризис»... но вовремя прикусил язык:
— Дело в том, уважаемый сеньор, что нам крайне важно познакомиться с ходом подготовки чемпионов мира — аргентинской сборной, которая, как известно, сыграет в ближайшие дни еще несколько контрольных матчей, в частности с болгарами...
Судя по всему, ответ удовлетворил генерала, и мы дружески расстались. Внизу меня поджидала сеньора Алиса, сотрудница аргентинского посольства, принимавшая деятельное участие в получении виз. Она искренне сочувствовала нам, когда мы безуспешно ждали вестей из Буэнос-Айреса, и с нескрываемым удовольствием оформила наши паспорта, предварительно спросив дату отлета и номер авигрейса (формальность, необходимая для всех въезжающих в страну иностранцев). Прощаясь, Алиса пожелала нам счастливого пути и лукаво — -больших «спортивных» успехов. Она тоже не верила, что нас интересует только футбол.
Мы летели на футбол, а попали на войну. Буэнос-Айрес напоминал разворошенный муравейник. Это сравнение пришло на ум еще в аэропорту «Эсейса». Залы были полны народу. Многие аргентинцы
