Затем показал солдату Марио фалы для подъема и спуска основного паруса и кливера.
– Когда я крикну, спускай паруса. Соберешь их на палубе.
Явно испуганный возложенными на него обязанностями, солдат кивнул в знак понимания.
Груженая надувная лодка замедляла скорость катамарана, так что едва удавалось делать пять узлов. За последние полчаса волнение усилилось. Трент слышал, как волны с грохотом разбивались о риф. Пошел проливной дождь. Ветер пока не был сильным, но его порывы участились. Десять минут – и они достигнут прохода в рифе, еще сорок пять минут до материка и двадцать минут вверх по реке до места разгрузки…
В воздухе чувствовалось напряжение, словно они плыли, накрытые стеклянным колпаком толщиной в один миллиметр, который вот-вот разобьется вдребезги. И тогда на них обрушится ад.
Гомес это чувствовал. Он сидел сгорбившись у кормового крепления, с ножом в руке, в любую минуту готовый перерезать трос «Зодиака», и курил одну сигарету за другой, пряча их в ладони от дождя. Каждые полминуты он поглядывал на индикатор навигационного прибора Лорана, как будто это могло побудить его показать другие координаты, затем поднимал взгляд к небу.
– Приближается? – Этот вопрос Гомес задал, наверное, уже в пятый раз, с тех пор как они отчалили от «Бэглиетто».
– Пока нет, – ответил Трент. – Может, через пару часов. А может, и позже. Сначала будут шквальные порывы ветра.
И тут, как по заказу, налетел ветер, вырвавшись откуда-то из темноты. Рева не было слышно из-за грохота бурунов впереди по курсу, и большая пенистая волна застигла их врасплох.
Ветер ударил в паруса.
– Режь! – завопил Трент и увидел, как блеснул нож Гомеса.
Катамаран рванулся вперед, паруса натянулись, как кожа на барабане, штаги затрещали от напряжения.
Вдруг Гомес вскочил на ноги – то ли от страха, то ли просто чтобы не сидеть на месте. Видимо, рывок катамарана вывел его из равновесия. Он пошатнулся, широко раскинул руки, рыболовная леса запуталась вокруг его ног, и, завопив от ужаса, он свалился в воду.
– Спускай паруса! – закричал Трент солдату, стоявшему около мачты, и сильно крутанул штурвал, чтобы развернуть «Золотую девушку» по ветру. Он рванул оба паруса, освободил их от крепежных планок и бросился в море.
Несколько гребков – и он схватил Гомеса за шиворот. Трент совсем забыл о веревке у себя на шее: она натянулась так, что казалось, еще немного – и голова оторвется. Ему удалось одной рукой схватиться за веревку и оттянуть ее, а другой – удержать Гомеса за рубашку. Вода заливала Тренту глаза и рот, он ничего не видел и захлебывался, а Гомес, изо всех сил молотивший руками, то и дело попадал по нему.
– Прекрати панику! – завопил Трент. Волна подняла его, и он увидел в кубрике людей. Веревка на шее ослабла. Трент набрал воздуха в легкие и нырнул, ощупью продвигаясь вдоль лески, закрутившейся вокруг ног Гомеса. Он схватил линь со стороны «Зодиака», обвязал вокруг правого запястья и устремился к поверхности. Воздуха не хватило, и он глотнул воды. Соль обожгла легкие, а до смерти перепуганный Гомес, едва не задушив, обхватил его шею руками и стал топить. У Трента не было выхода. Он уперся коленом в живот Гомеса, выжимая из него воздух, а когда тот согнулся, ударил в челюсть.
– Извини, – сказал он, хотя Гомес вряд ли что-либо понимал.
Освободившись, Трент привязал к «своей» веревке леску, в которой запутались ноги Гомеса, схватил его и перевернул на спину, так чтобы рот и нос его были над водой. Затем нырнул, пытаясь освободить ему ноги, но ничего не получилось. Вынырнув на поверхность, Трент крикнул людям в кубрике, чтобы ему кинули спасательный жилет. Но никто из них, видимо, не собирался слушаться. Совершенно очевидно, что он не сможет долго тащить на себе Гомеса, к ногам которого привязан «Зодиак».
Рокот разбивавшихся о риф волн слышался все ближе, и у Трента возникла мысль бросить все, к черту, и пускай все они разобьются о риф. Веревку, обмотанную вокруг его шеи, он смог бы перерезать о кораллы… Нет, это пустые фантазии. Волны ударялись о риф с такой силой, что его бы просто разбило вдребезги. Надо жить, пока есть хоть какая-то надежда. И лучше умереть, получив пулю в голову, чем быть размазанным по рифу и разрезанным на куски острыми как нож кораллами.
Трент крикнул стоявшим на палубе, чтобы освободили веревку, привязанную к его шее. Взгромоздив Гомеса на плечи и удерживая его левой рукой, правой он принялся усиленно работать. Грести одной рукой да еще с Гомесом и «Зодиаком» на буксире было задачей не из легких. Риф уже приблизился, и, когда Трент поднялся на гребень волны, показалась полоска пены. Волн двадцать – и все будет кончено…
Трент представил себе, как волна поднимает «Золотую девушку», бросает на риф и та разлетается на мелкие кусочки. Раскиданные тела людей, крики. Правая рука почти отнималась, и уже не оставалось сил выкрикивать инструкции людям на палубе. Он наглотался морской воды, его тошнило, и в глубине души не осталось желания бороться, но катамаран был уже близко, к нему тянулись руки. Волна подняла его, бросила вперед, и один из террористов в униформе, схватив за руку, вытянул его на палубу. Задыхаясь, он приказал вытащить Гомеса и тут же пошел в кубрик.
Солдат Марио по-прежнему стоял у мачты.
– Поднять паруса! – распорядился Трент. Не было времени даже перевести дыхание: риф находился уже метрах в двухстах на траверзе. – Сначала большой!
Парус заполоскался на ветру. Трент выбрал шкоты и повернул штурвал так, чтобы яхта развернулась по направлению к «Зодиаку».
– Пусть кто-нибудь потянет за леску, – приказал он. – Не сильно, а то она порвется. Нужно только определить направление.
Когда леска немного натянулась, Трент велел одному из солдат срезать ее с ног Гомеса и снова привязать к линю на катушке.
– Продолжай наматывать, – бросил он, – остальным спуститься вниз!
Только теперь Трент заметил тощую фигуру Луиса, облокотившегося на шпангоут кают-компании. Он совсем забыл о существовании латиноамериканца. Один за другим темные силуэты людей Марио ныряли в салон. Остался только тот, что у мачты, другой – у катушки с леской да Луис с Гомесом. Луис схватился за гик и двинулся туда, где лежал Гомес, затихший, как выброшенный на берег морской окунь. Изо рта его текла морская вода, он судорожно ловил воздух.
Луис опустил взгляд:
– Опоздаем, сеньор капитан.
– Мы выжили, – ответил Трент.
Луис пнул Гомеса в живот, того вырвало.
– Нам важно время, сеньор капитан. Трент не мог больше сдерживать своего отвращения к этому человеку. – Вы психопат! – выкрикнул он. – Вас нужно посадить в психбольницу, запереть и ключ выбросить!
Появился неизменный носовой платок. Луис высморкался, вытер кончик носа так же тщательно, как дантист сушит просверленный зуб, и засунул платок в рукав. – С веревкой на шее, сеньор капитан, не стоит оскорблять того, кто держит эту веревку, – произнес он без всяких эмоций. – Мигелито! – крикнул он в салон. – Посиди, пожалуйста, с сеньором капитаном…
Нагруженный «Зодиак» сносило ветром, и Трент сомневался, что сумеет добраться до лодки раньше, чем ее выбросит на риф. Он представил себе людей в спасательных жилетах, с лицами, искаженными ужасом и собственным бессилием. Все их внимание сосредоточено на белой стене прибоя, разбивающегося о риф впереди.
В темноте трудно было разглядеть линь, и Трент велел человеку у лебедки натягивать его, чтобы знать положение «Зодиака». Он установил нагрузку в двести килограммов, подстраховавшись на случай обрыва. Двухсот килограммов достаточно, чтобы замедлить снос «Зодиака», но мало, чтобы подтащить его к катамарану. Линь зазвенел, когда Трент стал поворачивать против ветра, уходя от рифа.
– Я обойду вокруг, – крикнул он солдату у мачты, – следи за маленьким парусом. Если он наполнится, спусти его.
– Да, сеньор.
Солдат у лебедки не успевал сматывать линь, так как они стремительно приближались к «Зодиаку».
