досконально изучена. Гитлер даже в мыслях не мог допустить, чтобы в жилах его возлюбленной, а уж тем более ее потенциальных детей текла бы хоть капля еврейской крови. Горя желанием отомстить за столь бесцеремонное вторжение в область, которую он по праву считал своей вотчиной, Гиммлер представил документы, свидетельствующие о причастности старшей сестры Евы к довольно темной истории.
Вот что писала об этом сама Ильзе: «В 1935 году я решила принять участие в Европейском конкурсе бальных танцев и в связи с этим отправилась в Италию и Югославию. Какое-то время я находилась в Рапалло, а в Ла-Специи познакомилась с офицером военно-морского флота. Мне всегда нравились именно итальянские офицеры. У нас завязался легкий флирт, я довольно быстро забыла о нем, но по возвращении в Мюнхен вдруг обнаружила за собой слежку. Письма начали приходить со значительным опозданием, потом я узнала, что с них снимали копии. Я пожаловалась Еве, но она только сказала: «Да ты совсем спятила, старуха». Затем меня вызвал к себе Брюкнер и подверг длительному допросу. Удовлетворенный моими ответами на довольно каверзные вопросы, он в результате раскрыл мне следующую тайну: оказывается, Гиммлер обвинил меня в шпионаже в пользу итальянцев. Когда Гиммлеру объяснили, в чем тут дело, он извинился передо мной, заметив: «Сообщи вы мне об истинном положении вещей, фрейлейн Браун, ничего подобного бы не произошло. Здесь чистейшей воды недоразумение».
В таких ситуациях роль посредника Гитлера всегда брал на себя Борман, который тогда был почти никому не известен в Германии. Гитлер потребовал от него принять все меры для того, чтобы не допустить в официальных документах хоть малейшего намека на особый статус Евы, В удостоверении личности, дающем ей право доступа в рейхсканцелярию и в «Бергхоф», в графе «должность» было указано: «секретарша». Именно так ее и представляли в случае необходимости. Она, правда, могла бесплатно ездить по железной дороге, но таким же правом пользовалось и множество членов партии. Деньги она тайно получала от Гофмана или непосредственно из партийной кассы. Разумеется, ей был предоставлен целый ряд льгот, к примеру, возможность купить фотоаппарат (во время войны он считался одним из наиболее дефицитных товаров). Для этого всякий раз приходилось обращаться к адъютантам Гитлера или рассчитывать на снисхождение того или иного высокопоставленного чиновника в государственном или партийном аппарате. Фриц Видеман рассказывает, что перед войной купил в Париже в подарок Еве духи и, пользуясь своей дружбой с принцессой фон Гогенлоэ, сумел раздобыть в Венгрии для фаворитки фюрера воротник из черно-бурой лисицы. Даже в страшные часы в рейхсканцелярии она не расставалась с подарком.
Раньше Ева называла возлюбленного «Шеф» или «господин Гитлер», но потом он настоял на общепринятом обращении «мой фюрер». Боязнь раскрыть их истинные отношения неосторожным словом побудила ее называть Гитлера так даже наедине.
Камердинер Гитлера Гейнц Линге рассказывает в своих мемуарах, что однажды утром застал Гитлера и Еву в одной постели. Здесь нет ничего неожиданного. Удивительно даже, что Линге лишь один раз стал свидетелем подобной сцены. А вот что сообщил Фриц Видеман, вплоть до 1939 года выполнявший обязанности личного адъютанта Гитлера: «Как-то утром я был вынужден постучать в дверь спальни Гитлера, так как поступила крайне важная телеграмма. Каково же было мое удивление, когда я увидел туфли Евы Браун, а рядом сапоги Гитлера, выставленные, словно у порога гостиничного номера. Целыми днями разыгрывать комедию, а потом так небрежно выставить свою обувь… Я невольно вспомнил басню Лафонтена и, с трудом сдерживая смех, спустился по лестнице».
В случае приезда государственных деятелей или просто знаменитых личностей Еве — как уже было сказано — предписывалось оставаться в своей комнате. Правда, однажды в Берлине она познакомилась с Чарльзом Линдбергом и его женой, которая совершенно очаровала ее. Ева очень страдала от запрета присутствовать на встречах Гитлера в Берхтесгадене с такими высокими гостями, как бывший американский президент Гувер, регент Венгрии адмирал Хорти, Чемберлен, царь Болгарии Борис, брат трагически погибшего короля Югославии[48] Павел, лорд Ротермир, Ага- Хан, кардинал Пачелли (избранный в 1939 году папой римским), король Швеции, французский генерал Гамелен и многие другие. Такие визиты Ева всегда рассматривала как свою личную победу над отцом, утверждавшим ранее, что Гитлер — узурпатор и что за границей ему объявлен бойкот. Даже те, кто сегодня осуждают Еву за ее политическую слепоту, должны признать, что такой наплыв знаменитостей в Берхтесгаден произвел бы впечатление и на гораздо более искушенных в политике людей.
Однажды Ева попросила Гитлера представить ее герцогине Виндзорской, приехавшей вместе с мужем в «Бергхоф». Потом Гитлер сожалел, что выполнил ее вполне понятное желание, ибо Ева изрядно надоела ему восторженными рассказами о бывшем короле Англии, «пожертвовавшем» роди любимой женщины целой империей[49]. Она как бы намекала, что Сара Симпсон — своего рода английская Ева Браун и что Гитлер, если он действительно любит ее, в отличие от Эдуарда, должен жертвовать не короной, а лишь немного поступиться своим незыблемым партийным авторитетом. Гитлер делал вид, что не понял откровенных намеков на женитьбу, и, не желая ухудшать ситуацию, заявил, что, согласно протоколу, ее присутствие на таких встречах недопустимо.
Столь же непреклонным он оставался и во время визитов Галеаццо Чиано — первый раз потому, что итальянец оказался чересчур разговорчивым, а второй — потому, что попросту ревновал Еву к зятю Муссолини, давно слывшему покорителем женских сердец. Ева по наивности своей не скрывала, что красавец Чиано ей очень симпатичен. Ева собирала его фотографии, а щеки ее ярко пылали всякий раз, когда она заводила разговор о его молодости и неотразимой внешности. Она даже выразила сожаление, что Гитлер не так элегантно одевается. Ранее Гитлер сделал ей роскошный подарок, выделив деньги на поездку в Италию и предоставив в распоряжение Евы, ее матери, сестры и подруги Герды «мерседес» из гаража рейхсканцелярии. Ева вернулась в полном восторге и во всеуслышание объявила страну на Апеннинском полуострове своей второй родиной.
Во время пребывания Чиано в Берхтесгадене Ева сфотографировала его из окна. Чиано, заметив красивую молодую женщину с фотоаппаратом в руках, без малейшего стеснения спросил у Риббентропа ее имя. Немецкий министр иностранных дел имел все основания дать довольно уклончивый ответ, а Гитлер послал к Еве эсэсовца с приказом немедленно закрыть окно. Этот эпизод был запечатлен на одном из рисунков, хранящихся в альбоме Евы.
Таким образом, Чиано дружными усилиями удалось сбить с толку. Во всяком случае, в своем знаменитом дневнике он ни словом не упоминает Еву Браун, зато достаточно подробно пишет о Зигрид фон Лафферт. Это обстоятельство заставляет задуматься над происшедшим позднее довольно странным инцидентом.
В мае 1938 года Гитлер прибыл в Италию с ответным визитом. Первый и последний раз он съездил за границу по официальному приглашению главы другого государства и, судя по записям застольных бесед, сохранил приятные воспоминания об этой поездке, хотя номинально правившие Италией представители Савойской династии ему изрядно наскучили, а нелепые правила дипломатического протокола страшно раздражали. Особенно сильное впечатление произвел на него кабинет Муссолини в гигантском зале Маррамондо в Венецианском дворце. По возвращении он тотчас же приказал, чтобы в строящемся здании Новой рейхсканцелярии его кабинет был бы таких же размеров. Он также решил перенять итальянские методы боевой подготовки и распорядился, чтобы отныне на маневрах атакующие воинские соединения применяли боевые патроны.
Ева потребовала, чтобы Гитлер взял ее с собой в Италию. Как можно было не разрешить ей принять участие в «триумфальном шествии» своего возлюбленного? Да и кто в данном случае осмелился бы лишить ее такой радости? Поэтому Гитлер в конце концов пошел Еве навстречу с условием, что сопровождать ее будут достойные, с его точки зрения, люди. Поскольку Фриц Браун настойчиво возражал против новой поездки жены, Гитлер остановил свой выбор на владелице «Рейнского отеля» в Годесберге госпоже Дрезен, чья семья когда-то оказала будущему фюреру существенную помощь на заре его политической карьеры. В знак благодарности Гитлер отправил эту женщину со своей любовницей на торжества в Италию. Таким образом, Ева, госпожа Дрезен, ее сын Фриц, доктора Морелл и Брандт (последний тогда занимал должность личного врача Гитлера) образовали группу, неотступно следовавшую по пятам за сопровождающими Гитлера официальными лицами. Правда, во время визита Ева практически не общалась с Гитлером, ее не приглашали на официальные приемы и лишь позволяли присутствовать на митингах и демонстрациях.
В преддверии грандиозного парада итальянского флота в Неаполитанском заливе — это зрелище произвело на Гитлера неизгладимое впечатление — Еву Браун, согласно одной из версий, неожиданно
