своему заместителю Хёгелю. Как и предполагалось, Фегелейн находился в своей квартире на Бляйбтройштрассе. В пять часов вечера следующего дня Хёгель с группой эсэсовцев ворвался в нее. Фегелейн был в штатском. Он явно готовился к бегству. В нескольких огромных чемоданах эсэсовцы нашли 217 серебряных столовых приборов, дамские часы с бриллиантами, принадлежавшие Еве Браун, три дорогих хронометра, две пары золотых запонок с бриллиантами, несколько браслетов, 50 швейцарских золотых монет «Вренели», 105725 рейхсмарок и 3186 швейцарских франков. Они также застали здесь жену одного из интернированных дипломатов, венгерку по национальности, с которой Фегелейн, видимо, собирался бежать в Швейцарию.
Человек, которого вечером 27 апреля привели в бункер, ничем не напоминал всемогущего генерала СС, открыто похвалявшегося своим родством с фюрером и унижавшего всякого, кто стоял хотя бы на ступеньку ниже его. Куда девалась хамская манера поведения, за которую он даже получил прозвище Флегелейн[82]? Лицо с перекошенным от ужаса ртом и остекленевшими глазами напоминало меловую маску, ноги ежеминутно подкашивались, а глаза, казалось, вот-вот должны вывалиться из орбит. Жалкий вид свояка растрогал Еву, и она попробовала заступиться за него: «Он еще так молод, его жена ждет ребенка…» Гитлер согласился пощадить ее родственника и ограничился сперва лишением его всех званий и отличий и домашним арестом.
Но Фегелейну не удалось избежать кары. 28 апреля в бункер из министерства пропаганды доставили запись сообщения агентства Рейтер, согласно которому Гиммлер за спиной Гитлера вступил в переговоры с президентом шведского Красного Креста графом Бернадоттом с целью установить через него контакты с западными державами. Атмосфера в бункере накалилась до предела. Фегелейна подвергли так называемому допросу с пристрастием[83], ибо уже не только Гитлер, Геббельс и Борман подозревали, что предпринятая им попытка бегства имеет прямое отношение к планам Гиммлера. Наверняка он не просто так намеревался тайно уехать в Швейцарию. «Он изменник, — прямо заявил Гитлер Еве. — По отношению к таким мы должны быть безжалостны. Вспомни, как Чиано предал Муссолини». Ева не стала возражать: «Ты фюрер и должен быть выше родственных связей».
Фегелейн выдал себя своим телефонным звонком Еве. Почему он позвонил ей? Скорее всего потому, что у нее был так называемый пропуск за подписью фюрера, предписывающий всем государственным, военным и партийным инстанциям рейха оказывать всяческое содействие его обладателю. Такой человек мог не только сам беспрепятственно пересечь германо-швейцарскую границу, но и взять с собой кого- нибудь, Фегелейну, вероятно, одному из последних удалось позвонить в бункер из города. Поздним вечером 26 апреля был перерезан последний подземный телефонный кабель, соединявший Берлин с другими городами…
В бункере с полнейшим равнодушием встретили сообщение об аресте еще недавно всемогущего представителя СС при ставке. Здесь гораздо больше интересовались содержимым пока еще переполненных продовольственных складов. Каждый брал оттуда, сколько хотел, вина, коньяка и продуктов. Во всех помещениях и переходах было душно и смрадно, так как отключилась система вентиляции. Мощные разрывы снарядов и мин, уже пробивших в нескольких местах железобетонное покрытие подземного коридора, ведущего в рейхсканцелярию, создавали в бункере ощущение подземных толчков. Настроение у его обитателей, вынужденных сидеть в полумраке, поскольку использовалось исключительно аварийное освещение, было паническим. Оставалось только накачивать себя до беспамятства спиртным. Вот так описывает Герхардт Вольдт поведение трех приближенных Гитлера:
«Бургдорф, Кребс и Борман провели бурную ночь у себя наверху, потом перебрались в маленькую приемную перед комнатами Гитлера. Они выпили неимоверное количество сладкого вина и теперь громко храпели, развалившись в стоявших у правой стены глубоких креслах и обложив свои чрезмерно упитанные тела одеялами и подушками, В нескольких шагах от них за столом у противоположной стены сидели Гитлер и Геббельс, а слева на скамье — Ева Браун. Гитлер встал. Для него оказалось непросто перешагнуть через вытянутые ноги трех своих паладинов и не разбудить их. Геббельс также был предельно деликатен. Ева Браун лишь грустно улыбнулась».
Но именно в атмосфере вакханалии сбылось ее самое заветное желание. И она прекрасно понимала, что за этим последует. «Сегодня вечером мы будем плакать», — сказала она 28 апреля Траудль Юнге. «Видимо, они уже окончательно решили покончить с собой», — подумала секретарша.
Около восьми часов вечера шеф спросил, в состоянии ли она записать его слова. Он пригласил ее к себе в кабинет, где уже был накрыт стол. Обычно Траудль печатала Гитлеру, но в этот раз он попросил ее сделать стенограмму. «Это очень важно, — подчеркнул он. — Итак: «Мое политическое завещание…» Текст оказался очень длинным. Гитлер с трудом сдерживал нетерпение и чуть ли не каждую минуту выходил из комнаты. Он ничего не исправлял, хотя обычно оттачивал каждую фразу и во время диктовки менял целые абзацы. Затем Траудль начала стенографировать его личное завещание и окончательно поняла, что имела в виду Ева Браун. В эту ночь Гитлер женится на ней, они устроят свадьбу, но плакать Ева будет вовсе не от радости.
«Если в годы борьбы… — Гитлер на мгновение замолчал, потом резко дернул головой и продолжил: — Я считал, что было бы слишком безответственно с моей стороны создавать семью, то сейчас, когда мое земное бытие подходит к концу, я решил взять в жены девушку, которая долгие годы хранила мне верность и ныне по доброй воле пришла в осажденный город, чтобы разделить мою участь…
Я лично и моя супруга предпочли смерть позору бегства или капитуляции. Наше последнее желание — чтобы наши трупы были сожжены там, где я почти двенадцать лет ежедневно и неустанно трудился на благо германского народа».
Пока Траудль Юнге в небольшом помещении рядом с комнатой Геббельса перепечатывала на машинке оба завещания, министр пропаганды привел невзрачного человечка в потрепанной партийной униформе с повязкой фольксштурмиста[84] на рукаве. Им оказался чиновник управления гауляйтера Берлина Адольф Вагнер. Ему вменялось в обязанность совершить обряд бракосочетания, но в бункере не нашлось бланков и Вагнера отправили за ними на бронетранспортере. Когда он вернулся, в комнате Гитлера и приемной уже толпились гости: Борман, Геббельс с женой, генералы Бургдорф и Кребс, руководитель Гитлерюгенда Аксман[85], Горда Кристиан и Констанция Манциарли. На Гитлере, как обычно, был подчеркнуто скромный партийный китель с неизменным Железным крестом, Ева же надела его любимое длинное, наглухо застегнутое платье из черного шелка. Волосы она заколола бриллиантовой заколкой, на шее у нее поблескивала в тусклом свете золотая цепочка с подвеской из топаза, тонкое запястье украшали золотые часы с бриллиантами.
За несколько минут до полуночи ритуал бракосочетания был завершен. В смятении Ева подписалась на брачном свидетельстве девичьей фамилией, затем опомнилась, зачеркнула букву Б и в первый и последний раз в своей жизни написала: Ева Гитлер. Свидетелями выступили Геббельс и Борман.
Ева Браун и Адольф Гитлер заключили брак 28 апреля. Но Адольф Вагнер, сам того не желая, перенес их бракосочетание на следующий день. Не дождавшись, пока чернила просохнут, он сложил два листка и стер дату. Когда он это заметил, было уже 29 апреля.
Гитлер, подволакивая ногу, пошел в ту комнату, где Траудль перепечатывала его завещания. За ним тоже шаркающей походкой семенил Геббельс[86]. В четыре часа утра Гитлер внимательно по нескольку раз прочитал оба готовых текста и вместе с Геббельсом вернулся к гостям.
В предрассветные часы, когда Гитлер и Ева уже удалились в ее спальню, двое дюжих эсэсовцев выволокли в сад рейхсканцелярии мужа ее младшей сестры и поставили его лицом к выщербленной осколками стене. Фегелейн отчаянно выкрикнул «Нет!», до хруста в позвонках вывернул голову и бессильно распластался вдоль стены, хватаясь трясущимися руками за шероховатую поверхность. Грохот выстрелов заглушила несмолкаемая канонада советской артиллерии. Никто не знает, о чем в это время беседовал Гитлер с женой, но уж точно не о горькой участи ее родственника, расстрелянного по его приказу.
Гибель
