на «Феррари». Нет, к черту «Феррари», это слишком дорого, обычному человеку не по карману. Тогда «Мерседес» или бээмвуху.
Тут ее воображение заработало на всю катушку.
— Нет-нет, я знаю! Что-нибудь типа «Мазды». Доступная по цене машинка, чей производитель хочет придать ее имиджу сексуальность. И кроме того, чтобы засунуть ее в книжку, писателю дадут на ней покататься, скажем, год. А главный отрицательный герой будет ездить на машине конкурента, в решающий момент она у него сломается — ну, что-нибудь в этом духе. Возможности тут безграничны… И еще! Продукт можно будет упомянуть уже в самом названии книги. А кроме того, выставить на аукцион не только новые сочинения, но и уже изданные. Скажем, «Шептун» станет «Шептуном от „Кока-Колы“, а „Дневник Бриджет Джонс“ — „Дневником от «Клиник“. Это же практикуется в спорте, почему не в издательском деле?
Марк в своей манере, улыбаясь, смотрел на нее.
— А как мы уговорим своих авторов? Это же публика особая, не мне тебе рассказывать.
— Если речь пойдет о нормальных деньгах… — озорно проговорила Жожо.
— Ты золото, — объявил Марк. — Чистое золото.
Итак, — начал дразнить он, — завтра первым же делом договариваюсь о встречах с производителями автомашин и прохладительных напитков.
— Эй, это же я придумала!
— Ничего не поделаешь. Бизнес — это как в джунглях. Жожо погрузилась в задумчивость.
— Представляешь, как это будет ужасно?
— Омерзительно!
Большой день. Грандиозный. Сегодня будут сделаны первоначальные ставки на тендере по «Парандже». Если все пойдет удачно, — а Жожо на это очень надеялась, — то торги продлятся всю неделю — ставки и контрставки, звонки из различных издательств — от редакторов и редакторам, леденящие душу паузы, когда редакторы будут выбивать из своего начальства еще более крупные суммы, облегчение, когда кажется, что все завершено, — пока в последний момент кто-то не явится с еще одним предложением, и все закрутится снова, все выше и выше, до заоблачных высей…
Первой в игру вступила Таня Тил из «Докин Эмери». Жожо затаила дыхание, и Таня торжественно объявила:
— Четыреста пятьдесят тысяч.
Жожо выдохнула. Неплохо для начала. Если с такого рубежа начнут все трое, есть вероятность, что они доторгуются до миллиона и выше.
— Спасибо, Таня. Я тебе позвоню, когда получу предложения от остальных.
Она положила трубку. Настроение было прекрасное.
Следующей была Олив Лидди из «Садерн Кросса».
— Чем порадуешь? — сказала Жожо.
— Пятьдесят тысяч.
Жожо окаменела, а когда снова ожила, то рассмеялась, хотя было совсем не до шуток.
— Невпопад? — робко спросила Олив.
— И близко нет.
— Я поговорю с руководством, может, удастся что-то сделать.
— М-мм… — Жожо знала, что больше Олив не позвонит. Первоначальные опасения насчет Олив оправдались: череда неудач сделала ее неуверенной.
Позвонил Франц Уайлдер, «Редактор года».
— Предлагаю триста пятьдесят.
— Триста пятьдесят тысяч? — Не триста пятьдесят фунтов? Но, учитывая обстоятельства, лучше уточнить.
— Триста пятьдесят тысяч фунтов.
Слава богу! Двое все-таки в игре.
— Весомая ставка, Франц. Не самая высокая из тех, что я получила, но близко к тому. Если ты ее увеличишь…
— Не увеличу.
— То есть?
— Это мое окончательное предложение.
— Но…
— Я бы, конечно, смог довести эту книжку до ума… — Франц не стал договаривать, все и так было ясно.
Сердце у Жожо упало и продолжало падать сквозь подошвы туфель все ниже, ниже, ниже… Беда с этими заумными редакторами — в черных водолазках, с привычкой потирать подбородок. Две награды — и они уже мнят себя центром вселенной.
— Дело в том, Франц, — Жожо усилием воли придала голосу бодрости, — Фрай сейчас нарасхват, все жаждут его заполучить.
— Книга отличная, я бы смог сделать из нее конфетку.
— Ну конечно, — согласилась Жожо. — Но…
— Жожо, это мое окончательное предложение.
— Да, но… — Главное — приподнять его до уровня Таниной ставки, потом можно будет двигаться дальше.
— Нет, Жожо, больше не дам.
О'кей. Спасибо, Франц. — Что еще тут скажешь? — Твое мнение будет принято к сведению. И если Натан решит, что опытный редактор важнее гонорара, мы тебе непременно позвоним.
Черта с два, подумала она и положила трубку. Она чувствовала себя как выжатый лимон. Ужасающая правда встала перед ней во весь рост, она вдруг оказалась в вакууме. В игре остался только один редактор — Таня Тил. Какой тендер с одним участником?
Как я могла это допустить ?
Иного способа поднять ставки, как соврать Тане, что другие участники дают больше, не остается. Однако — мало того, что вранье само по себе отвратительно и противоречит всякой этике — это еще и палка о двух концах: если Таня назвала ставку, близкую к предельной, она может снять свое предложение совсем, тогда Жожо останется ни с чем.
Значит, все? Раз, два, три — продано Тане Тил за четыреста пятьдесят тысяч? Всего на пятьсот пятьдесят тысяч меньше, чем предлагала Патрисия Эванс. И до половины не дотянули. Боже мой!
Жожо сглотнула, превозмогая подступившую тошноту. «Я сваляла дурака, — сказала она себе. — Я повела себя неправильно. Надо было принять предложение Патрисии Эванс».
«Патрисия Эванс!» — застучало у нее в висках. Надо попробовать ей позвонить. Она, конечно, вряд ли пред дожит столько, сколько сначала, может и вовсе послать, но, если даст хоть что-то, это уже вдохнет жизнь во всю затею.
Жожо охватила безумная надежда, от волнения телефонную книжку удалось открыть только с третьего раза. Пока срабатывала связь, она мысленно репетировала предстоящий разговор. «Привет,
