— Ой, прости, — извинилась она, как школьница, и ослабила хватку.
— Не извиняйся. Лучше удиви меня, — подстегнул он Мэри и все же в отместку укусил ее еще раз и злобно приник губами к болезненно набухшей груди. Его рывки были нещадно дикие и учащенные. Он сжал ее колени в руках и развел их в стороны, до боли, до предела углубляясь в нее.
Мэри путано шептала слова восторга и его имя на разные лады, перемежая их криками и стопами, поощряя его животную ярость. Она из последних сил сдавливала его вибрирующую плоть тесным кольцом, чуть не разрывавшимся от трепета. Они вновь не разочаровали друг друга.
— Я не могу пропустить мою утреннюю встречу, — бесцветным тоном сказала усталая и опустошенная Мэри, когда волна блаженства спала, выбросив на берег их истерзанные штормом тела.
— Я хочу, чтобы ты осталась! — постарался удержать ее Кейн, когда Мэри присела на край кровати.
— Я больше не твоя содержанка, — оборвала она его властный окрик.
— Я перекроил все мое расписание, чтобы провести этот день с тобой, — упрекнул Кейн.
— Ну а у меня нет такой возможности, — враждебным тоном парировала Мэри.
— Возможности или желания?
— Желания тоже. Можно было бы остаться здесь с тобой, сделать вид, что за этими стенами ничего не существует, и наслаждаться сиюминутными радостями. Но реальность предъявит свой счет рано или поздно. Я устала быть жертвой обстоятельств. Ты сам убеждал меня, что наша судьба в наших руках.
— Что такое непоправимое может произойти, если ты отменишь эту встречу?
— Ничего не произойдет, потому что я пойду на нее. Вопрос решенный.
— Неудивительно, что ты так буянишь, — нагло усмехнулся обиженный Кейн. — Тебе не стоило вчера напиваться, — съязвил он, видя, что ее не остановить.
— Отпусти! — гневно крикнула Мэри, разорвав его уже не столь крепкую хватку. Она раздраженно подняла с пола свою одежду.
— Ладно, следующие выходные у меня свободны.
— А остающиеся до них четыре ночи? — разочарованно спросила Мэри.
— Терпи, если тебе так надо на эту встречу. Я в таком случае тоже не стану откладывать свою встречу с Биллом Хатчинсом. Он прилетает сегодня из Лос-Анджелеса. — Билл был человеком, которого Кейн три месяца уговаривал сотрудничать с его инвестиционной фирмой, зная о редкостных деловых способностях этого молодого специалиста.
— Ты правда готов был отказаться от своих планов ради меня? — промурлыкала растроганная Мэри, взбираясь па постель в очередном приступе вожделения.
— Да, — ответил недовольный своей откровенностью Кейн и тут же скрылся от Мэри за дверью ванной комнаты. «Он изменился», — подумала Мэри.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Кейн вынужден был отвозить Мэри на своей машине. Он был подавлен неудачным завершением сумбурного диалога.
Мэри предупредила Макса по телефону, что, возможно, опоздает. В машине она была хмурая от сознания собственной вины в возникшем между нею и Кейном недопонимании, при этом, подспудно радуясь своей власти над этим незаурядным мужчиной, все же понимала, что есть некая тонкая грань, заходить за которую опасно для них обоих.
Езда в кабриолете «ягуар» приятно освежила обоих.
— Спасибо, что подбросил, — словно чужая поблагодарила Мэри. Ее страсть к Кейну стала более управляемой, спокойной.
В былые дни она панически боялась любых возникавших в их отношениях обострений. Часто брала вину на себя и заглаживала ее в любовных играх. Тогда она ощущала себя лишь любовницей влиятельного человека. Но не теперь.
— Всегда к твоим услугам, — нерадушно ответил Кейн, продолжая смотреть на дорогу.
Самонадеянность Мэри пошатнулась, она поняла, что в этот миг уже не была для него оазисом наслаждения.
— Прости. Мне не следовало…
— Ты здесь ни при чем, — резко оборвал Кейн.
Мэри почувствовала себя никчемной. Старые уловки стали неприемлемы, новыми она не владела. Его аристократический профиль оставался непримиримо жестким. Аргументы правоты бурлили в ней, не осмеливаясь обрести голос.
Кейн ввел код, и массивные металлические ворота открыли подъезд к величественному особняку Дюваллов. Не заезжая в глубь поместья, Кейн остановил авто и, повернувшись лицом к Мэри, взял обе ее руки в свои ладони, нежно погладил их и поцеловал.
— Сдается мне, ты что-то от меня скрываешь, — уверенным тоном предположил Кейн.
Мэри выдала себя, невольно вздрогнув. Спокойствие, с которым он выразил свою догадку, искушало ее сей же миг открыть все свои постыдные тайны. Благоразумие безмолвствовало, и Мэри с трудом удалось сдержаться.
— Мэри-Белл?
— Это просто эмоции — результат моего скверного характера, который, увы, плохо поддается исправлению.
— Ты можешь полностью довериться мне, — уверил ее Кейн, гипнотизируя ее взглядом.
— Буду иметь в виду. Только не принимай мою взбалмошность слишком близко к сердцу, я с ней борюсь. — Мэри никогда не считала себя великой актрисой, оттого порой чувствовала огромную необходимость оттачивать мастерство лицедейства. Много возможных реплик промелькнуло в ее голове, прежде чем она нащупала ту, которой можно было бы завершить этот неудобный разговор.
— Я обожаю, когда ты дикая. Ты много потеряешь, если переусердствуешь с самовоспитанием. Возможно, из-за этого ты и перестала рисовать, — Кейн словно чувствовал ее слабые места и ни разу не промахнулся.
— То, что ты называешь дикостью, не очень помогает жить среди людей. А рисовать я перестала потому, что у меня изменились приоритеты.
— Даже если ты и права, от себя не убежишь.
— Давай не будем говорить друг другу банальностей. Ты можешь помочь мне приспособиться к этой нормированной жизни, но мешать мне я никому не позволю, даже тебе.
— Я тебя понял, — рассмеялся Кейн.
— Над чем ты хохочешь? Я не шутила. Да, я слабый человек, но хотя бы стараюсь работать над собой.
— Мне больше нравится, когда ты просто слабая, без этих никчемных потуг. Прости, оставим эту специфическую тему.
— Я не возражаю. Но позволь напомнить: вчера ты сам сказал, что не можешь выворачиваться наизнанку по первому моему требованию. Я тоже не способна на это.
— Однако женщины более склонны к откровенности. Ты не исключение, — Кейну очень импонировал этот курс на прямолинейность. Ему казалось, что с этой стратегией он более свободен, чем Мэри.
Сейчас она существенно отличалась от той восторженной дикарки, которую он когда-то знал. Подавленная внешними обстоятельствами и внутренними переживаниями, Мэри жила с оглядкой, опутанная сомнениями. Она словно дозировала себя, экономила чувства.
Мэри знала это про себя, она изо дня в день шла как по канату, балансируя в неестественной позе. Она хотела похоронить в себе обеих Мэри: одну бесстрашную, другую уязвимую. Кто придет им на смену, она не знала сама.
— У меня такое чувство, что я просчитываю тебя, вместо того чтобы разгадывать.
— Не делай ни того, ни другого. Я и так живу как под микроскопом. Ты действительно проницательный