творца неба и, следовательно, считает землю несотворенной, считает материю вечной. Что данный человек в своем исповедании веры сказал, что он верует в бога творца неба, — несомненный факт и, однако, этот факт, в понимании его другим, совершенно ложен; он настолько ложен, что этот пример должен казаться невероятным и тривиальным. И, однако, именно таково рассудочное понимание философской
{349}
идеи, это насильственное расщепление ее пополам. А для того, чтобы не могло возникнуть недоразумения относительно характера тожества, которое, как уверяют нас, есть принцип спекулятивной философии, тотчас же вслед за ясно высказанным поучением следует соответствующее обратное определение, тотчас же за утверждением тожества, например, говорят, что субъект отличен от объекта, конечное отлично от бесконечного и т. д., как будто духовное конкретное единство лишено внутри себя определений и не содержит само внутри себя различия, как будто кто-либо не знает, что субъект отличен от объекта, бесконечное отлично от конечного, или как будто философии, углубившейся в свою школьную мудрость, следует напоминать, что вне школы существует мудрость, для которой этой различие есть нечто вполне известное.
Но если, с одной стороны, упрекают философию в том, что, так как ей неизвестно различие вообще, в ней отпадает также различие между добром и злом, то, с другой стороны, охотно воздают ей справедливость и великодушно соглашаются, что «философы в своих писаниях не всегда развивают те пагубные выводы, которые связаны с их основным положением» *) (можно, следовательно, думать, что фило- *) Слова г. Толюка в его «Bluthensammlung aus der morgenlandischen Mystik», стр. 13. Глубоко чувствующий Толюк также поддается соблазну итти проторенной дорожкой в своем понимании философии. Рассудок,— говорит он, — может ставить следующую альтернативу: либо существует всеобуслов- ливающая первооснова, — тогда последнее основание меня самого тоже лежит в ней, и мое бытие и свобода моих поступков суть лишь иллюзия; либо я действительно представляю собою отличное от первоосновы существо, поступки которого не обусловлены первоосновой и не порождаются ею, — тогда первооснова не есть абсолютное, всеобусловливающее существо; следовательно, не существует бесконечного бога, а существует много богов и т. д. Первое положение исповедуют, по словам г. Толюка, все глубоко и тонко мыслящие философы.
(Я просто не понимаю, почему, по мнению г. Толюка, первая односторонность глубже второй.) Выводы, которые, как указано выше, эти философы не всегда делают, заключаются в том, «что нравственное мерило человека не всегда абсолютно истинно, а собственно говоря (курсив самого автора) добро и зло одинаковы и лишь по видимости различны». Уж лучше вовсе не рассуждали бы о философии те, которые при всей глубине своего чувства еще находятся в такой мере в плену у односторонности рассудка, что знают в этой проблеме лишь или — или, считают, что мы непременно должны либо признать первооснову, в которой индивидуальное бытие и его свобода есть лишь иллюзия, либо признать абсолютную самостоятельность индивидуума, и ни в малейшей степени не подозревают, что по отношению к этим двум односторонностям опасной, как ее называет г. Толюк, дилеммы, следует ответить: не «или то, или другое», а «ни то, ни дру-
{350}
софы не развивают этих выводов именно потому, что эти выводы вовсе не вытекают из их основного положения). Философия должна отвергнуть то милосердие, которое ей хотят оказать, так как она так же мало нуждается в нем для своего морального оправдания, как не нуждается в том, чтобы ей объясняли выводы, вытекающие из ее принципов, ибо выводы, действительно вытекающие из последних, она прекрасно понимает и ничуть не уклоняется от них. Я кратка освещу здесь тот мнимый вывод, согласно которому спекулятивная философия превращает различие между добром и злом в одну лишь видимость. Я это сделаю более для того, чтобы показать на примере пустоту такого понимания философии, чем для того, чтобы оправдать последнюю. Именно для этого мы здесь рассмотрим лишь спинозизм, — философию, в которой бог определяется только как субстанция, я не как субъект и дух. Различие между добром и злом касается определения единства; только оно имеет здесь значение. Об этом определении, хотя оно и представляет собою факт, ничего, однако, не знают те, которые называют философию системой тожества и даже утверждают, что согласно ей все одно и то же, и добро и зло также одинаковы. Все эти выражения обозначают худшие виды единства, о которых не может быть речи в спекулятивной философии, и только не вышедшее из варварства мышление может употреб- гое». Он, правда, говорит на стр. 14 о таких умах, — а эти умы, по его мнению, и суть настоящие философы, — которые принимают второе положение (это, надо полагать, то, что раньше он называл первым положением) и устраняют противоположность между безусловным и обусловленным бытием, принимая существование безразличного первобытия, в котором все соотносительные противоположности взаимно проникают друг друга. Но не замечает ли г. Толюк, говоря таким образом, что безразличное первобытие, в котором, по его словам, противоположности взаимно проникают друг друга, есть совершенно то же самое, что и то безусловное бытие, односторонность которого, как он утверждал раньше, должна быть устранена? Г. Толюк, таким образом, единым духом говорит, что надо устранить эту односторонность и заменить ее тем, что является точь-в-точь той же односторонностью, что, следовательно, надо не устранить эту односторонность, а оставить ее нетронутой. Если хотят выразить то, что творит ум, то нужно уметь постигать факт при помощи ума, а то не успеешь оглянуться, как факт исказится. — Я должен, впрочем, заметить, что то, что я здесь и дальше говорю по поводу представления г. Толюка о философии, я не могу и не должен говорить, так сказать, индивидуально о нем; то, что Говорит он, нам приходится читать в сотнях сочинений и, между прочим, в особенности в предисловиях теологов. Я процитировал здесь г. Толюка отчасти потому, что его произведение случайно имеется под рукой, и отчасти потому, что проникающее его произведения глубокое чувство, ставящее их, повидиМому, по ту сторону теологии рассудка, более всего приближается к глубокомыслию; основное его опре-
{351}
лять их для выражения идей. Что же касается указания, что в спино- зовской философии не признается различия между добром и злом, взятыми сами по себе или в собственном смысле, то мы должны задать
