мы должны сначала вспомнить ту форму практической и в частности моральной философии, которую он застал господствующей.
Это была вообще система эвдемонизма, которая на вопрос о назначении человека отвечает, что он должен ставить своей целью достижение счастья. Так как под счастьем эта система понимала удовлетворение человека в отношении его частных склонностей, желаний, потребностей и т. д., то этим она делала принципом воли и ее деятельности 107 случайное и партикулярное. Этому эвдемонизму, лишенному в себе всякой твердой опоры и настежь открывающему двери всякому произволу и капризу, Кант противопоставил практический разум и, таким образом, высказал требование всеобщего и для всех одинаково обязательного определения воли. В то время как — об этом было сказано в предшествующих параграфах — теоретический разум, согласно учению Канта, есть лишь отрицательная способность бесконечного и, лишенный собственного положительного содержания, ограничивается лишь рассмотрением конечного опытного познания, Кант, напротив, ясно и определенно признал положительную бесконечность практического разума, и признал ее в том смысле, что он приписывает воле способность определять самое себя всеобщим образом, т. е. мыслью. Этой способностью воля, несомненно, обладает, и в высшей степени важно знать, что человек свободен лишь постольку, поскольку он обладает этой способностью и пользуется ею в своих действиях.
Но этим признанием мы еще не даем ответа на вопрос о содержании воли, или практического разума. Если же говорят, что человек должен сделать содержанием своей воли добро, то тотчас же снова возникает вопрос о содержании этого содержания, т. е. о его определенности; одним лишь принципом согласия воли с самой собою, равно как и одним лишь требованием исполнять долг ради самого долга, мы не сдвинемся с места.
§ 55.
с) Рефлектирующей силе суждения приписывается принцип созерцающего рассудка, т. е. рассудка, в котором особенное, являющееся случайным для всеобщего (для абстрактного тожества), но могущее быть выведенным из него, определяется самим этим всеобщим.
Опыт дает нам его в произведениях искусства и органической природе.
Примечание. Критика силы суждения замечательна тем, что Кант в ней выразил представление и даже мысль об идее. Представление об интуитивном рассудке, внутренней целесообразности и т. д. есть всеобщее, мыслимое вместе с тем как конкретное в самом себе. Только в этих представлениях кантовская философия обнаруживает себя спекулятивной. В идее прекрасного в искусстве, конкретного единства мысли и чувственного представления многие, в особенности Шиллер, нашли выход из абстракций разделяющего рассудка; другие нашли этот выход в созерцании и сознании жизнености вообще, будь это при-
{108}
родная или интеллектуальная жизненность. — Правда, произведения искусства, равно как и живая индивидуальность, ограничены в своем содержании. Однако в постулируемой им гармонии природы или необходимости с целью свободы, в мыслимой им как осуществленной конечной цели мира Кант выдвигает идею, широкую также и по своему содержанию. Однако леность мысли, как это можно назвать, доходя до этой высшей идеи, очень легко находит лазейку в долженствовании и вместо действительной реализации конечной цели цепко держится за раздельность понятия и реальности. Напротив, наличие живых организмов в природе и прекрасного в искусстве уже показывает действительность идеала даже чувству и созерцанию. Кантовские размышления об этих предметах могли бы послужить прекрасным введением, приучающим сознание мыслить и постигать конкретную идею.
§ 56.
Здесь выдвинута мысль об ином отношении между всеобщим рассудка и особенным созерцания, чем то отношение, которое лежит в основании учения о теоретическом и практическом разуме. Но с этой мыслью все же не соединяется уразумение того, что это отношение истинно и даже есть сама истина. Единство здесь, наоборот, берется таким, каким оно осуществляется в конечных явлениях и обнаруживается в опыте. Этот опыт прежде всего дан в субъекте, отчасти в гении, в способности производить эстетические идеи, т. е. представления свободной силы воображения, служащие идее и заставляющие нас мыслить, хотя их содержание не выражено и не может быть выражено в каком-нибудь понятии; отчасти же — в суждении вкуса, чувстве согласия созерцании или представлений в их свободе — с рассудком в его закономерности.
§ 57.
Принцип рефлектирующей силы суждений определяется по отношению к живым созданиям природы как цель, деятельное понятие, как определенное внутри себя и определяющее всеобщее. Вместе с тем устраняется представление о внешней или конечной целесообразности, в которой цель есть лишь внешняя форма по отношению к средству и материалу, в каком она реализуется. Напротив, в живом существе цель есть в материи имманентное определение и деятельность и все члены являются друг для друга одновременно и средством и целью.
109 § 58.
Хотя в такой идее устраняется устанавливаемое рассудком отношение между целью и средством, между субъективностью и объективностью, все же Кант в противоречии с этим объявляет цель причиной, которая существует и деятельна лишь как представление, т. е. как нечто субъективное; таким образом, определение цели объявляется им принципом оценки, принадлежащим лишь нашему рассудку.
Примечание. Раз критическая философия пришла к выводу, что разум способен познавать лишь явления, то мы могли бы, по крайней мере, ожидать, что в отношении живой природы предоставляется выбор между двумя одинаково субъективными способами мысли; согласно же изложению самого Канта, казалось бы, что мы даже обязаны
