– Нет, вы хотите этого, – сообщил ей Бредфорд. – Между нами происходит что-то. Мне кажется, мы должны признать это, и чем скорее, тем лучше. У меня нет времени для всяких там расшаркиваний, Кэролайн. Когда я что-то хочу, я это беру.
Кэролайн отнюдь не лгала: она и в самом деле не собиралась оставаться наедине с этим человеком. В присутствии Бредфорда она совершенно теряла самообладание. От неловкости девушка стала говорить резкости, но ужаснулась, когда он ответил ей в таком же тоне.
– И вы решили, что хотите меня? – сдавленным голосом спросила Кэролайн – Бредфорду пришлось наклониться к ней, чтобы разобрать ее слова.
Он не ответил, но в страстном взгляде она прочитала ответ на свой вопрос.
– Моя откровенность пугает вас? – нарушил наконец молчание Бредфорд, и в голосе его зазвучала нежность. – Должен сказать, что меня это тоже беспокоит, – с кривой усмешкой добавил он, – хотя мне и нелегко в этом признаться.
Под его горячим взглядом, казалось, вода могла бы обратиться в пар. Взгляд этот обжигал ее, и она не знала, что же делать.
– Мне не по себе, когда вы так на меня смотрите, – сказала Кэролайн, вздохнула и покачала головой. – Должна предупредить вас. Если я очень уж нервничаю, я обычно начинаю хохотать, и вы можете почувствовать себя оскорбленным.
– Кэролайн, – прервал ее слова Бредфорд, – признайте лишь, что между нами что-то происходит.
– Но мы не знаем друг друга, – возразила Кэролайн.
– Я знаю вас куда лучше, чем вы думаете, – ответил Бредфорд. Во взгляде Кэролайн отразилось недоумение, и он кивком головы подтвердил свои слова:
– Вы человек преданный, верный своему, слову и боитесь признаться, что появился мужчина, который вам небезразличен.
По вспыхнувшему на ее щеках румянцу он понял, что эти слова смутили ее. Очень хорошо! Он хотел добиться того, чтобы она призналась в своих чувствах. Все остальное не имело никакого значения.
– Откуда вам это знать? – спросила Кэролайн.
– По тому, как вы вели себя в тот день, когда мы встретились. Вы были испуганы, но все ваши мысли были только о том, как спасти от дальнейших бед совершенно неизвестного вам человека. Ваша храбрость – вот что меня восхищает. – Теперь он уже не улыбался и продолжал серьезным тоном:
– Когда мы с вами разговаривали тогда, во время нашей первой встречи, вы сказали, что беспокоитесь, как бы не подвести ваших родственников какой-нибудь неловкостью. Вы с такой заботливостью говорили о вашей семье, которая осталась в колониях, что ваша преданность родным была совершенно очевидной. Наконец, – завершил свою речь Бредфорд, – вы назвали вашу тетю мамой, не в силах скрыть вашу глубочайшую привязанность к ней.
– Ну, собака тоже привязана к своим хозяевам. – Эта шутка Кэролайн вызвала лишь мимолетную усмешку на лице склонившегося к ней Бредфорда.
– Сегодня вечером, во время танца, вы трепетали в моих объятиях. Вы, может быть, скажете, что вам было холодно? – Он явно поддразнивал ее, и теперь настала очередь Кэролайн улыбнуться его шутке. – Вы можете быть честны со мной?
– Я восхищаюсь честностью других, – сказала на это Кэролайн, – но сама совершенно лишена этой черты. – Печально вздохнув, она продолжала:
– Я чересчур легко даю клятвы и обещания, поэтому если и соглашусь с вами, что между нами возникли какие-то особые чувства, то вы не сможете быть уверены, правду я говорю или нет, разве не так?
Бредфорд улыбнулся и покачал головой.
– Тогда мы должны будем сделать нечто такое, что будет явным доказательством этого, – предложил он.
Его взор светился насмешкой, и Кэролайн поняла, что он ни на секунду не поверил ее словам.
– Но как же я могу доказать, что я испытываю к вам какие-то чувства? – спросила Кэролайн. – Или наоборот, что не испытываю?
Кэролайн сосредоточенно размышляла, но вдруг в ее взоре блеснули огоньки, и Бредфорд сразу же понял, что ей в голову пришла какая-то хитрость. Именно такой взгляд был у нее чуть раньше, когда она обвела вокруг пальца Брюммеля. Он напрягся, ожидая подвоха.
– Но, может, такой путь и есть! Почему бы вам не прыгнуть с балкона? Если я не остановлю вас, вы будете знать, что безразличны мне.
– Ну а если вы все же попытаетесь остановить меня? – широко улыбнувшись, спросил Бредфорд.
– Что ж, тогда вы будете знать наверняка, что я испытываю к вам какие-то чувства. Разумеется, после такого прыжка у вас будут переломаны все кости, но зато мы узнает истину, не правда ли?
Она мило улыбнулась, и Бредфорд всерьез испугался, не доставит ли ей удовольствие зрелище его переломанных костей.
– У нас есть другой выход, – предложил он. – Причем такой, который не нанесет урона моему телу, если вас это в самом деле волнует.
– Ваше тело меня совершенно не заботит, – отмела его тревоги Кэролайн. – Но наш разговор начинает принимать слишком вольный характер. Что, если кто-нибудь нас подслушивает?
– Вы всегда так внимательны к мнению других людей?
– Только со дня моего прибытия в Англию, – призналась Кэролайн. – И это очень утомительно. Необходимость соблюдать приличия изматывает меня.
Бредфорд улыбнулся откровенному признанию.
– Кэролайн, я хочу поцеловать вас и покончить с этим.
Она не пошевелилась. Как завороженная, смотрела она в глаза возвышающегося над ней мужчины. Бредфорд оперся обеими руками в стену за ее спиной и медленно наклонился к ней.
– Вы так романтичны, – прошептала Кэролайн. – «И покончить с этим». Неужели это для вас столь неприятно?
«Зачем я снова поддразниваю его? – спросила она сама себя, уже немного нервничая. – Ведь это может только ухудшить положение».
– Вы настаиваете на том, что между нами ничего не происходит, но стараетесь не смотреть мне в глаза и трепещете в моих объятиях. Ваше тело не в ладу с вашими словами.
К удивлению Бредфорда, Кэролайн кивнула головой.
– Я знаю, – прошептала она.
Это признание несказанно обрадовало его. Он едва сдерживался, безудержно влекомый ее розовыми губами, но заставил себя не торопиться. Его губы осторожно прикоснулись к ее устам. Кэролайн попыталась отвернуться, но Бредфорд не дал ей сделать это. Он снова поцеловал ее, на этот раз не сдерживая страсть, и, хотя он собирался сначала всего лишь невинно коснуться ее рта, теперь понял, что хочет гораздо большего. Он приоткрыл губы и, несмотря на то, что она попыталась воспротивиться, одной рукой придерживая ее за подбородок, проник языком в нежную сладость ее рта.
Прикосновение его губ и языка ошеломило Кэролайн. Она понятия не имела, что мужчины могут целовать женщин таким образом. От неожиданности она было отпрянула от него и тут же услышала свой собственный стон восторга. Она была не в силах прервать поцелуй или укротить свою страсть.
Это казалось невозможным, но поцелуй стал еще глубже и яростнее. Она всем телом прижалась к груди Бредфорда, впивая сладость его губ, содрогаясь от наслаждения и не желая ни о чем думать.
Чем дольше длился поцелуй, тем большую жажду испытывал Бредфорд. Никогда он не был так возбужден. Он желал ее со всей силой страсти, которую не могла разжечь и удовлетворить никакая другая женщина. Чем больше он пил сладость ее губ, тем больше ему хотелось.
Его язык проникал, отступал, потом снова и снова проникал меж ее губ. Кэролайн, захлестнутая океаном не изведанных ею ранее чувств, задрожала всем телом и ощутила, как горячая волна вздымается в ней. Собственное волнение испугало ее. С огромным усилием Кэролайн оторвалась от жарких губ Бредфорда и прислонилась к стене, чтобы обрести равновесие. Грудь ее высоко вздымалась, голова горела…
Бредфорду тоже понадобилось время, чтобы прийти в себя.
Кэролайн не поднимала глаз, и все же он видел, как она ошеломлена всем случившимся. Она вела себя как распутница, теперь Бредфорд наверняка считает ее падшей женщиной, развратной и аморальной.
