Лукас услышал в ее голосе страх, и ему снова захотелось обнять ее. Но он заставил себя не двигаться с места. Он был полон решимости разузнать все, пока его жена так охотно отвечает на вопросы.
– Продолжай, Тэйлор. Я слушаю.
Она отвернулась и уставилась куда-то в ночь. Раскрывать другому семейные тайны всегда нелегко, но о позоре ее семьи говорить было почти невыносимо. Мэриан постоянно твердила ей, что они никогда не должны ничего рассказывать. Слишком это было отвратительно и греховно.
Тэйлор мысленно произнесла молитву, чтобы обрести мужество. Когда она вновь заговорила, в голосе ее звучала грусть:
– Я бегала от своего дяди с самого раннего детства. Мэриан предупредила меня насчет него. Она рассказала, что он будет пытаться со мной сделать. И всячески ограждала меня от этого демона.
Она повернулась и посмотрела прямо на него, пытаясь найти в его лице признаки отвращения. Но ничего такого не увидела и решила, что он пока ничего не понял.
– С того самого дня я ложилась спать, придвинув к двери комод. А под подушкой держала нож.
Лукас закрыл глаза. Боль, которую он услышал в ее голосе, захлестнула и его. Он представил ее маленькой девочкой, пытающейся защитить себя от нездоровых притязаний совершенно взрослого мужчины, и его затрясло от ярости. Ну конечно, ведь за время их знакомства она несколько раз достаточно ясно намекала ему на это. Да, он догадывался, в чем дело, но откровенное признание все же ошеломило его.
– А он когда-нибудь пытался…
Тэйлор не дала ему закончить вопрос. И заговорила быстро, потому что спешила рассказать о других грехах, пока не разрыдалась:
– Конечно, этот маленький комод не мог служить настоящим препятствием для Малькольма. И однажды поздно вечером он пришел в мою комнату. Я не проснулась, пока он не сел на край моей кровати. Боже, какой же меня тогда охватил ужас! Я нащупала под подушкой нож и, когда он протянул руку, чтобы зажать мне рот, нанесла ему удар. Она с трудом перевела дыхание.
– Слава Богу, он не мог предположить, что у меня есть оружие, иначе наверняка сумел бы меня обезвредить. Я чуть не лишила его глаза. Он завизжал от боли. Все было забрызгано кровью.
– И что же ты сделала потом? – Лукас старался говорить как можно более спокойно и миролюбиво. Ярость сжигала его изнутри, и он боялся, что сейчас закричит от злости и обиды за нее.
– Я побежала и спряталась под кроватью у Мадам. Она была на каком-то светском рауте, и я помню, что не заснула, пока не услышала, как она вошла в комнату. До сих пор не знаю, что Малькольм солгал ей насчет своей раны.
– Почему ты не рассказала ей, что произошло?
– Ну как я могла? – вскрикнула она. – У меня было чувство, что я вся перепачкалась, и мне было ужасно стыдно. Такие вещи у нас дома не обсуждались. Я помню, как однажды поцарапала коленку и хотела показать бабушке. Она была в ужасе от того, что я собираюсь поднять перед ней юбку. Ведь стыдно показать даже кусочек щиколотки, а я тут размахиваю голыми ногами. Кухарка промыла мне ранку.
Лукас покачал головой. Но Тэйлор этого не заметила. Она смотрела теперь себе на руки, погруженная в собственные мысли.
– Меня учили всегда оставаться леди, – попыталась она оправдать бабушку. – А леди не должны обсуждать такие отвратительные вещи. Правда могла убить Мадам.
– Ты несправедлива к ней, Тэйлор. Может, ей и не хотелось бы узнать такую правду, но она обязательно сделала бы что-нибудь.
Теперь, когда она была уже взрослой, Тэйлор понимала, что Лукас прав. Мадам была ее защитницей. Она бы защитила ее и обратила свой гнев на собственного сына.
– Дети думают не так, как взрослые, – сказала она. – По крайней мере, я.
– А Мэриан?
– Она не могла поделиться ни с кем, кроме меня. Чувствовала, что просто не может признаться, что Малькольм приходит к ней в комнату. Боже, я просто не знаю, сколько это продолжалось. В конце концов она вышла замуж за Джорджа, а после того как родились близнецы, сделала все, что могла, чтобы уехать из Англии и…
– Малькольм.
– Да, – согласилась Тэйлор. – Ей было страшно, что ее дочери находятся рядом с ним. А Джордж очень хотел уехать домой. Хотел воспитывать своих дочерей в Америке.
Она отступила еще на шаг.
– Теперь ты все знаешь, – проговорила она с вызовом в голосе.
– И в этом месте я должен уехать или захотеть уехать, но не сделал этого, потому что я такой благородный?
Она кивнула.
– Никуда я не собираюсь ехать. Подойди сюда, Тэйлор. Я хочу обнять тебя.
Как только он прикоснулся к ней, Тэйлор разразилась слезами. Лукас крепко прижал ее к себе. Он не пытался успокаивать ее, потому что знал: ей необходимо выплакаться. Она всю жизнь носила огромное бремя, и вот пришел час расстаться с ним. Теперь она не одна. Он должен сказать ей об этом, как только она будет в состоянии слушать.
Сквозь рыдания Тэйлор повторяла, что не хочет быть ему обузой и теперь, когда добралась сюда, чувствует себя в безопасности, а он может уезжать, если хочет.
Она сумела совладать со своими чувствами только через несколько минут. У Лукаса не было с собой носового платка, но это не имело большого значения. Она вытирала слезы о его рубаху.
Потом Тэйлор прижалась к нему и стала вслух размышлять о трудностях, с которыми ей еще предстояло столкнуться. Пошлет ли Малькольм людей до самого Редемпшена? У нее не было ответа, и она спросила об этом мужа.
– Если он пообещает приличную сумму, они приедут. – Тогда я могла бы уйти в горы, – прошептала Тэйлор.
– Послушай меня, – приказал Лукас. Он старался говорить спокойно и ласково, так как почувствовал, что ее вновь начинает охватывать паника. Она вся напряглась в его объятиях. И голос у нее опять задрожал. Лукасу хотелось, чтобы она обрела способность рассуждать разумно. – Ты уже достаточно набегалась. Хватит.
– Но он их опекун! – закричала она.
– В Англии, – напомнил он. – Не здесь. Она отпрянула и посмотрела ему в глаза.
– Что ты хочешь сказать?
– Мы сделаем то же, что и он. Мы будем ходатайствовать перед нашим судом об официальном праве опекунства. Отец девочек был американцем. И совершенно очевидно, что он хотел воспитывать дочерей здесь. Когда он умер, они жили в Бостоне.
Тзйлор все же не могла избавиться от волнения.
– А местные власти смогут признать претензию, выдвинутую в Англии?
– Нет, если мы запасемся своей собственной претензией, – заверил ее Лукас.
– Только не обращайся к Льюису, – выпалила она. – Он ничего не смыслит в законе.
– С чего ты так быстро пришла к такому выводу? – поинтересовался он.
– Я уже говорила с ним по другому юридическому вопросу.
Не успел Лукас попросить ее объяснить, в чем именно состоял этот вопрос, как она поспешно отвлекла его:
– Хочу поблагодарить тебя за помощь, Лукас. Я знаю, что поставила всю твою жизнь с ног на голову…
Он не дал ей договорить:
– Не надо меня пока благодарить, Тэйлор. Сначала выслушай, что я хочу сказать. А потом уже решишь, хочется ли тебе благодарить меня.
Тэйлор все еще чувствовала необыкновенное облегчение, потому что Лукас был готов помочь ей бороться с Малькольмом законным способом. Она с трудом сдержала улыбку, хотя муж ее говорил вполне серьезно. У него даже появились в голосе суровые нотки, но ее это очень мало волновало.
