видит плохо. И попросила убрать. Она думает, что вы ее поймете.
– Да, конечно.
– А про цветы заявила, что она их вообще терпеть не может.
– Она не объяснила почему?
– Да говорит, они напоминают ей о смерти. Потому что, когда хоронят, всегда кладут цветы на могилу.
Плечи Бренны поникли. Что же теперь думает о ней Юфимия?
– Да, я не сообразила, Нетта, когда ставила цветы у очага. Мне даже в голову не могло прийти, что она так отнесется к букетам. Надо как-то исправить эту ошибку.
– Миледи, и еще я вам скажу – стул, который дал вам Лотар, она отправила обратно. Мне так жалко, ведь он полдня провозился с ним.
– А почему она это сделала?
– Леди Юфимия боялась сесть на него, говорила – шатается. Я старалась убедить ее, что он очень прочный, но она только головой качала. Конечно, она в годах, если свалится и переломает кости, они уже не срастутся. Была бы молодая, ни о чем бы таком не думала. Вообще-то кости всегда плохо срастаются, молодая ты или старая, – добавила Нетта тоном знатока.
– Ну, с возрастом, конечно, появляется осторожность. Надо уважать старость.
– И еще одно. Мне даже не хочется сейчас об этом говорить, вам и так есть от чего испереживаться.
Бренна испугалась: что еще дурного нашла Юфимия? Но принудила себя испить чашу до дна.
– Ну?
– Она спросила меня, а нет ли еще чего-то, что вы хотели тут изменить или сделать. Я сказала, что вы славно потрудились над гобеленом, приготовились повесить его на стену. Я похвалилась, какой он вышел замечательный. Леди Юфимия, конечно, захотела поглядеть. А когда я рассказывала ей, как вы искусны в шитье и вышивании, как тщательно работали и сколько времени, она слушала так, будто я ей песню пела.
– Так ты ей показала? Нетта кивнула.
– О, миледи, у нее был такой разочарованный вид, она раскудахталась как курица, языком зацокала, головой замотала…
Лицо Бренны пылало от смущения.
– И что она сказала?
– Она сказала, что все стежки кривые, но она, мол, понимает, что лучше-то вы сделать и не могли.
– И где теперь мой гобелен?
– Леди Юфимия не захотела, чтобы вы испытали унижение при муже и его людях. – Слезы сочувствия навернулись Нетте на глаза, отчего смущение Бренны стало просто невыносимым.
Она ощутила себя совершенно беспомощной, но в то же время еще и виноватой – из-за того, что начинала сердиться.
Услышав, что она ни к чему не способная неумеха, которой негде было научиться чему-то полезному, она вспомнила, как всякий раз, когда она пыталась угодить Юфимии, та давала ей понять, что ее мать не сумела воспитать дочь должным образом. Бренна была в отчаянии.
– Гобелена теперь тоже нет? – прошептала она.
– Да, миледи. Юфимия полдня сидела распускала его. Весь пол был нитками усыпан. Я подмела перед ужином.
Коннор окликнул Бренну, входя в зал и с интересом оглядываясь.
Она вздохнула, повернулась и пошла к нему. Нетта, схватив ее за руку, успела шепнуть:
– Мне казалось, все было очень хорошо, миледи. Меньше всего Бренна сейчас нуждалась в сочувствии, но она заставила себя улыбнуться Нетте, чтобы не обидеть ее.
– В другой раз у меня все получится гораздо лучше. Служанка поклонилась и пошла объяснять слугам, что подавать на стол и когда.
– Ты уже закончил свои дела с солдатами?
Муж улыбнулся. Знала бы она, о чем они его спрашивали! Каждый интересовался, как им вернуть свои вещи.
Коннор никак не мог понять, о чем они толкуют, пока один не указал на кучу вещей на сундуке, среди которых лежал нож, очень похожий на кинжал жены. Они не утверждали, что Бренна утащила чужой нож намеренно, но допускали, что по своей забывчивости или в спешке она могла что-то прихватить. Солдаты пытались защитить Бренну, а Коннор не мог удержаться от смеха.
Эммет взялся растолковать лаэрду, в чем дело.
– Она бывает такой беззаботной и ни на что не обращает внимания, – объяснял он. – Наши жены уважают ее, как и вас, лаэрд. Они все любят ее и будут очень огорчены, если прослышат, что вы наказали ее за такие пустяки. Она иногда забывает возвращать вещи. Но много чего сама теряет, – добавил он, желая надежнее защитить Бренну.
Коннор пообещал не бранить жену и предложил им самим приходить и забирать назад свои вещи. Без всякого разрешения.
– По твоей улыбке я вижу, что встреча прошла хорошо, – заметила Бренна.
– Да, хорошо, – ответил он. – Я разобрался с проблемой, но не с ее причиной.
– Ну, с ней ты скоро разберешься, – уверенно заявила Бренна.
Он расхохотался так громко, что ему ответило эхо.
– Сомневаюсь, к тому же я не хочу с ней разбираться.
– Почему?
– Потому что мне нравится причина. Не проси, объяснять не стану. Лучше покажи свой сюрприз. Я заставил тебя ждать достаточно долго.
– Я не могу.
– Не можешь ждать?
– Не могу показать сюрприз.
– Почему? Ты передумала?
– Да, передумала.
– Почему?
– Почему? – Она стала судорожно придумывать объяснение, чтобы муж не узнал, что все ее усилия пошли прахом. Иначе он решит, как и его мачеха, что Бренна неумеха, а это не правда. Она так спешила!
К счастью, Бренна вспомнила про медальон, который приготовила мужу. Этот сюрприз она собиралась оставить напоследок, чтобы придать ему особую важность.
– Это наверху, в спальне. Ты прямо сейчас хочешь его увидеть? Я могу пойти наверх…
– А ты как хотела бы?
– Подождать, – решила Бренна.
– Тогда подождем.
– Спасибо, – ответила она и поинтересовалась, виделся ли он с мачехой.
– Нет, еще не виделся.
– Она должна спуститься с минуты на минуту. А с Раеном ты уже говорил?
– Тоже нет. Куинлен сообщил мне, что он скоро вернется. Переночует, а утром надолго уедет, – сказал Коннор.
– Он уезжает?
Она не смогла скрыть своей радости – как здорово, что Раен уедет!
Коннор удивленно поднял брови, не понимая, чем вызвано ее волнение.
– Завтра он возвращается к своему лаэрду.
– И куда это? – спросила Бренна, стараясь говорить как можно спокойнее, но втайне надеясь, что этот тип окажется на другом конце Англии.
– Очень далеко отсюда. Я думаю, в следующий раз мы увидим его лет через пять – десять. А в чем дело? Что-то не так?
