двумя торпедами пароходу не оставалось надежды на спасение: его машинное отделение было взорвано, и он затонул в 13 минут, в 7 милях на OSO от плавучего маяка Киш (Kish). Старые эскадренные миноносцы «Лайвли» (Lively) и «Мелард» (Mallard) блестяще выполнили спасательную работу, но, несмотря на это, в бурном зимнем море погибло 176 мужчин, женщин и детей. По поводу этой катастрофы Артур Балфур сказал: «Я спрашиваю: показали ли те, которые заставили человечество побледнеть от ужаса своим варварством и зверскими жестокостями в Бельгии в начале войны, хотя бы в малейшей степени после четырех лет войны, что они характер своих действий в каком-либо существенном отношении изменили к лучшему? Они были зверями, когда начали войну, и, насколько я могу судить, остаются зверями до настоящего момента. Я говорю, быть может, с горячностью негодования, не подобающей министру по иностранным делам, но я признаюсь, что при известии об этом преступлении в Ирландском канале мне трудно сдержать свои выражения; так как, если я правильно понимаю это событие, ирландский пароход, переполненный, как всегда, мужчинами, женщинами, детьми, был преднамеренно потоплен среди бела дня германской подводной лодкой. На нем не было никаких военных грузов, он не служил никаким военным целям. Это было чистейшим варварством, выполненным вполне сознательно. Я не могу оценить всего злобного безумия тех действий, в которых они виновны. Не забудем, что это лишь одно и не самое разрушительное, не самое подлое или зверское из преступлений, которые они совершают в тот момент, когда ищут мира, над беззащитными гражданами или еще более беззащитными военнопленными».
Первый лорд Адмиралтейства (сэр Эрик Джеддес) сделал 25 октября следующее многозначительное заявление: «Угроза германских подводных лодок уменьшалась до минувшего мая, когда стало необходимо перевести наши противолодочные флотилии с погони за подводными лодками на эскортирование судов. Ввиду нашего отказа от наступательных операций подводные лодки стали добиваться больших успехов… и нам, может быть, придется пережить очень грозную кампанию». И далее: «Предстоит новое мощное усилие… и угроза сегодня сильнее, чем когда-либо». Гайер сообщает данные, которые подтверждают эти предупреждения, когда говорит о том, что в октябре заводы сдали 30 новых подводных лодок.
Морское ведомство наконец вырвало у военного командования несколько тысяч судостроительных рабочих для осуществления «программы Гинденбурга по постройке подводных лодок», и надеялись, что в течение ближайших месяцев будет сдано много не сданных в срок лодок. Когда несколько недель спустя подводные лодки были сданы по капитуляции, было найдено около 100 новых корпусов, частью — на плаву и заканчивающихся, частью — в последней стадии постройки[211]. Не хватало подготовленного личного состава. Контрнаступление союзников неуклонно развивалось и усиливалось. Не было сомнений в том, что весной 1919 г. предстоит последняя схватка безжалостной борьбы.
Однако конец быстро приближался. Дуврский пролив был надежно прегражден. Каждая фландрская лодка могла рассчитывать сделать до своего уничтожения в среднем лишь 6 походов. Отрантский пролив преграждался. Северное заграждение начинало причинять затруднения; сочетание конвоев, патрулей, дирижаблей и гидросамолетов, гидрофонных подслушивающих станций (hydrophone listening-stations) и гидрофонных отрядов (hydrophone units) вместе с опасностью от мин и глубинных бомб в значительной мере лишали подводных корсаров их жала. 1 октября флотский корпус (Marine Corps) получил приказ эвакуировать фландрские базы. 24 эскадренных миноносца, 20 подводных лодок вернулись в германские порты, но UB-10, UB-40, UB-59, UC-4 и 8 миноносцев были взорваны 1–2 октября. 17-го было эвакуировано Остэнде, 19-го — Зеебрюгге и Брюгге, а 20-го — все фландрское побережье.
5 октября новый имперский канцлер, принц Макс Баденский, попросил перемирия. Ему было сообщено, что сначала должна быть эвакуирована вся союзническая территория; затем 14-го, когда союзные войска прорвали германскую оборонительную линию на Западном фронте, президент Вильсон потребовал немедленного прекращения бесчеловечных приемов ведения войны. Этот суровый протест, видимо, был вызван известием о потоплении «Ленстера». Кайзер, как было условлено еще до того, прибыл из Потсдама в Берлин, чтобы настоять перед канцлером на необходимости продолжать кампанию на море. У принца Макса Баденского он встретил графа Лерхенфельда (баварского посланника); оба государственных деятеля желали прекратить подводную кампанию, чтобы получить возможность подготовить более благоприятную атмосферу для предложения перемирия. Напрасно кайзер старался убедить их в том, что кампания должна продолжаться, что условия ноты Вильсона унизительны, и что Германия не должна отказываться от своих наиболее действительных средств ведения войны против союзников. Отказавшись от них, она пожертвовала бы очень ценным объектом торга; мнение императора состояло в том, что прекращение подводной войны должно быть куплено ценой предоставления Германии более терпимых условий мира. Принц Макс и Лерхенфельд были непреклонны; последний даже рискнул обратить внимание на то обстоятельство, что нота Вильсона не содержит требования об отречении от престола. Подобное настояние могло быть предъявлено позже, и если бы оно было предъявлено, его пришлось бы принять безоговорочно. По-видимому, принц Макс держался в этом вопросе того же мнения, что и баварский посланник. С этого момента дружественные отношения между кайзером и его канцлером прервались, и побежденный монарх удалился в Спа.
21 октября всем подводным лодкам был послан приказ немедленно прекратить нападение на пассажирские суда. В этот день было уничтожено торпедой последнее торговое судно в британских водах «Сент-Барчен» (St. Barchan) (362 т), потопленное без предупреждения в 4 милях от мыса Сент-Джон (St. John's Point) в графстве Доун (Down), с 8 человеками. На следующий день в Ирландском канале были атакованы 2 почтовые парохода: «Дьюк ов Кэмберленд» (Duke of Cumberland) (2056 т) и «Дьюк ов Конноут» (Duke of Connaught) (1564 т); первому удалось увернуться от торпеды, второй ушел от погони. Последним военным кораблем, погибшим около Британских островов от неприятельской подводной лодки, был тральщик «Эскот» (Ascot), по-видимому, потопленный торпедой у острова Фарн 10 ноября 1918 г.
Как известно, подводные лодки были отозваны в годовщину Трафальгарского сражения. По возвращении они были сосредоточены в Северном море для участия в намеченном последнем походе Флота Открытого моря. В течение всего лета немцы работали над его планом. С каждым днем, почти с каждым часом, на британских кораблях росло ожидание первого движения немцев. Когда подводные лодки покинули внешние моря, все наличные британские траулеры и дрифтеры были посланы в Фирт-ов-форт для тральных операций, в которых могла возникнуть надобность. Западный район казался столь безопасным, что с 26-го всем идущим в море судам было разрешено выходить из Ливерпуля самостоятельно и без эскорта Но «последняя вылазка» так и не состоялась.
Однако далеко в западной части Атлантического океана осталась одна подводная лодка. Весной 1918 г. фон Арно де ля Перьер вступил в командование подводным крейсером U-139 (бывший «Корветтен- каптен Швигер»)[212] и в сентябре вышел в американские воды. По словам Гайера, работе этих больших подводных крейсеров (U-139—U-141) мешало наличие течи в прочном корпусе, и они страдали плохой остойчивостью и способностью погружения. 1 октября фон Арно встретил у мыса Финистерре конвой из 10 больших судов. Эскортируемый двумя вооруженными вспомогательными крейсерами — одним, шедшим в голове, другим — в хвосте, с патрульными судами на флангах колонны — конвой шел зигзагообразными курсами. Торпеда, выпущенная по одному из грузовых пароходов, не попала в цель. Конвой прошел над U-139. Когда шум судовых винтов стал удаляться, U-139 всплыла на поверхность, открыла огонь из своих орудий и получила горячий ответ. Спешно уйдя под воду от этого приветствия, U- 139 получила крещение глубинным бомбами. Несколько позже она решила возобновить нападение. Нагнав конвой, U-139 добилась попадания в один из пароходов. Один из кораблей эскорта снова принудил ее нырнуть. Через несколько часов U-139 пыталась прикончить уже поврежденный пароход, но снова была принуждена искать убежища под водою; затем она все-таки добилась попадания торпедой в поврежденное судно. Едва затих шум взрыва, как над лодкой раздался потрясающий грохот. Внутри лодки свет погас, и в корпус начала просачиваться вода; U-139 накренилась. Лодка все погружалась, камнем падая в 3000- футовые (914-м) глубины; выходной люк боевой рубки заклинило. Фон Арно полагает, что он случайно попал прямо под тонувший пароход и был прижат громадным погружавшимся корпусом. Дав воздушное давление во все цистерны, U-139 освободилась от своего кошмара только для того, чтобы вырваться на поверхность и быть встреченной глубинными бомбами. Имея все 3 перископа срезанными, она была принуждена нащупывать себе дорогу вслепую под самой поверхностью воды, чтобы избавиться от своих преследователей. Получив приказ о возвращении, Арно 14-го привел свою лодку в Киль и узнал, что вспыхнула революция.
