- Купить вас? Каким образом?
- Да не душу - тело, когда я помру. Раз как-то я у него убираю, а он и говорит: 'Бабушка, у вас огромный головной мозг, а у женщины, говорит, мозг обычно на четыре унции легче, чем у мужчины'. И вот - хи-хи! - стал он меня ублажать, десять фунтов пообещал, чтобы, когда я помру, получить мою натомию. А у меня никовошеньки не осталось, и никто плакать по мне не будет, вот я и подумала, что уж лучше я после смерти удружу ближнему. Ну, я и сказала ему, что подумаю, да скорее всего соглашусь и возьму у него десять фунтов. Только, мисс, никому ни слова, это тайна. Денежки мне очень пригодятся, а кому от этого худо?
- Разумеется. Только, бабушка, как вы могли на такое пойти! Уж лучше бы я этого не знала!
- Уж лучше бы, это верно, раз оно вам так не по душе, мисс. Да вы не тревожьтесь. Господи, хи-хи! - я еще поманежу его не год, не два!
- Надеюсь. Я даже уверена.
Тут девушка задумалась так глубоко, что беседа сама собой прекратилась, и бабушка Оливер, взяв свечу, пожелала мисс Мелбери доброй ночи. Грейс не сводила глаз с далекого мерцающего огонька, вокруг которого сейчас роились ее неясные раздумья и мечты. Она пыталась в воображении нарисовать образ философа, таившегося за полночным огоньком. Странно, что, вернувшись из огромного мира в Малый Хинток, она нашла в этом заброшенном уголке средоточие передовых идей и поступков, чуждых окружающей жизни и тем похожих на редкое тропическое растение, попавшее в деревенскую живую изгородь. Странное пристанище нашли здесь химические опыты, анатомические исследования и метафизические умозаключения.
Так она размышляла, соединяя предполагаемые занятия человека, который зажег огонек, с его воображаемыми чертами, но вот ее веки сомкнулись, и она уснула.
ГЛАВА VII
Всю ночь Грейс Мелбери снились то таинственный доктор-алхимик, то скелет бабушки Оливер, то лицо Джайлса Уинтерборна. Когда она проснулась, стояло ясное утро. Дул северный ветер, вполне приемлемый как компромисс между режущим восточным и промозглым западным. Грейс выглянула за окно в сторону давешнего огонька и сквозь деревья различила далекие очертания дома, в котором поселился доктор. Почему-то при ясном и трезвом свете дня в ней угас интерес к этому незнакомому нелюдимому джентльмену, который так тревожил ее во мраке ночи своей личностью и занятиями; за туалетом Грейс забыла о нем совершенно.
Меж тем Уинтерборн, хотя и обнадеженный мистером Мелбери, все же был обеспокоен поведением его дочери. Обычно сдержанный, он сегодня поминутно взглядывал на двери дома лесоторговца, ожидая, чтобы оттуда кто-нибудь появился. В самом деле, вскоре из дому вышли двое: это был сам мистер Мелбери и Грейс. Они свернули к лесу, и Джайлс, подумав, отправился за ними, и вскоре все трое оказались под сенью деревьев.
В окрестностях Хинтока было много защищенных от ветра низинок, в которых листва деревьев держалась намного дольше, чем на открытых вершинах холмов. Поэтому, хотя по сезону ветви и обнажались, местами глазам представала пестрая смесь времен года: кое-где в лощинах пылающий остролист возвышался рядом с едва тронутым желтизной дубом или орешником и зарослями куманики, листва которой маслянисто зеленела, как в августе. Для Грейс это была хорошо знакомая особенность родных мест, вновь увиденная старая картина.
В эту пору особенно остро воспринимается перемена, которую лес каждый раз претерпевает, вступая в зимние месяцы. В прекрасном проступает нечто странное, острые углы занимают место волнистых линий и сквозящих светом поверхностей, и на полотне природы этот внезапный скачок от изысканного к примитивному можно сравнить разве с шагом назад от передовой живописной школы к рисункам туземцев каких-нибудь тихоокеанских островков.
Уинтерборн ступал, не сводя глаз с двух фигур, двигавшихся впереди него по многоцветному лесу.
Соседи на любом расстоянии тотчас узнавали мистера Мелбери по длинным ногам, затянутым у лодыжек гетрами, легкой хромоте и привычке уходить в себя, чтобы внезапно, тряхнув головой, с возгласом 'м-да!' пробудиться к реальности. Даже белки и птицы, казалось, знали его. Иногда с тропинки сбегала белка и пряталась за стволом от взгляда мистера Мелбери и его дочери, как будто посмеиваясь: 'Хо-хо, ты всего- навсего лесоторговец, и у тебя даже нет ружья!'
Они бесшумно ступали по коврам звездчатого мха, шли по шуршащим насыпям листьев, огибали стволы с торчащими корнями, покрытыми мхом и оттого похожими на руки в зеленых перчатках; пробирались сквозь старые вязы и ясени. В развилках деревьев скапливались целые озерца воды, в дождливую погоду они переполнялись и зелеными каскадами выплескивались на ствол. С совсем старых деревьев свисали гроздья древесной губки, похожие на человеческие легкие. Здесь, как, впрочем, и всюду, Несбывшиеся Мечты определяли самый строй жизни и обнаруживали себя не менее ясно, чем в приниженной толпе обитателей городских трущоб. Листва потеряла форму, плавные линии изломаны, в кронах зияют провалы; лишайник высасывает из стволов соки, плющ удушает молодые побеги.
Они вошли в буковую рощу, где под кронами ничего не росло; на молодых ветках еще удержались кое-где листья с лихорадочным румянцем, которые металлически позванивали под ветерком, совсем как железная листва сказочного Ярнвидского леса. Джайлсу удавалось не терять из виду Мелбери и Грейс, пока за деревьями виднелось светлое пятно ее платья; но вот они скрылись из глаз, и Джайлсу пришлось довериться только слуху; это было не трудно, так как на всем протяжении их пути с деревьев то и дело взлетали дикие голуби, ударяясь о ветки с такой силой, что непонятно, как они не ломали себе крыльев. Ориентируясь по птичьему шуму, Джайлс вскоре вышел к ступенькам, ведущим через живую изгородь.
Стоило ли идти дальше? Взглянув на влажную, утоптанную перед ступеньками почву, он увидел рядом с большими четкими следами легкие отпечатки ботинок явно не местного пошива; Уинтерборн без труда узнавал изделия местных сапожников, шивших обувь по старинке. Легких следов было достаточно для того, чтобы подбодриться и продолжить путь.
Вид леса теперь изменился. Молодые деревья у корня были догола объедены кроликами, там и тут сквозь подлесок белели кучи свежих щепок и еще не потемневшие срезы на пнях. В этом году была большая рубка леса, о которой лишний раз напомнили донесшиеся до него звуки.
Услышав отрывистый мужской голос, Джайлс вспомнил, что именно на сегодня назначены торги леса и фашинника. Конечно, Мелбери должен быть здесь. Сообразив, что и ему нужно несколько вязанок прутьев, Уинтерборн вышел на поляну, где шел торг.
Покупатели толпились вокруг аукциониста; когда он умолкал, они переходили за ним от одной партии леса к другой, наподобие учеников Аристотелевой школы, следовавших за философом по тенистым ликейским рощам. Все это были лесоторговцы, мелкие землевладельцы, арендаторы, крестьяне и прочий люд, главным образом обитатели этого лесистого края; они щеголяли друг перед другом тростями, в которых запечатлелись самые неожиданные причуды леса; чаще всего трость являла собой подобие штопора из белого или черного боярышника; эту форму ему придавала мучительница-жимолость, обвивавшая и искривлявшая молодые побеги, - так, по слухам, китайцы, бинтуя грудных детей, превращают их в чудовищные живые игрушки. Две женщины в надетых на платья мужских куртках возили за толпой тележку с бочонком пива, которым они наполняли рога, ходившие по рукам вместе с хлебом и сыром, доставаемым из корзины.
Аукционист орудовал своей тростью, как молотком, отстукивая сделку по первому попавшемуся предмету, будь то темя вертевшегося поблизости мальчишки или плечо зеваки, у которого только и было дела, что хлебнуть пива; это могло бы позабавить зрителей, если бы не строгая неподвижность на лице аукциониста, словно говорившая, что эксцентричность его поступков не каприз фантазии, а следствие совершенной поглощенности делом.
Мистер Мелбери стоял чуть в стороне от ликейской толпы; Грейс опиралась на его руку; среди старомодных платьев странно выделялся ее элегантный наряд; рядом с ним знакомая красота деревьев
