некоторые данные позволяют полагать, что в разработке программы участвовали Дрекслер, Гитлер и Федер. Последнее безусловно, ибо в программу нацистской партии практически дословно вошла придуманная Федером и неоднократно изложенная им на различного рода форумах теория «процентного рабства», которая объявляла банковский процент причиной всех экономических неурядиц Германии (проистекавших на самом деле вследствие поражения в войне). Положение о процентном рабстве было непосредственно связано с антисемитскими устремлениями — Федер и другие нацисты утверждали, будто банкирами являются в Германии одни евреи, что, конечно, не соответствовало фактам. Программа содержала и другие пункты антисемитского характера; главное их отличие от разного рода антисемитских писаний и проектов прошлого заключалось в том, что эта программа базировалась на лживом представлении, будто евреи принадлежат к другой расе, если сравнивать их с немцами или другими арийскими народами, причем низшей. Фашисты, как делают антисемиты разных мастей и в наши дни, игнорировали очевидные и общеизвестные факты, начисто опровергавшие их бездоказательные утверждения и свидетельствовавшие об обратном (чтобы не утомлять читателя, назовем лишь А. Эйнштейна, хотя примеров десятки и сотни). До нацистов антисемитизм базировался на религиозной основе, что, как известно, тоже было опасно, но в гораздо меньшей степени, чем объявление-евреев чуждой расой. Программа Германской рабочей партии 1920 г. открыла собой путь, в конце которого был Холокост — преступление еще невиданного до тех пор масштаба.
Нацистская программа вскоре после принятия была объявлена неизменяемой, что в последующие годы доставило фашистским главарям немалые неудобства, когда они встали перед необходимостью отказаться от выполнения некоторых сделанных в программе обещаний, например, национализации крупных земельных владений и ряда других. Большая часть пунктов программы содержала требования реваншистского характера и вообще касалась национальных аспектов политики Германии. Это были пункты с 1-го по 8-й включительно, а также 22-й и 25-й. Они предусматривали ликвидацию Версальского и Сен- Жерменского мирных договоров, возвращение Германии ее колоний, равноправие с другими великими державами (на деле имелось в виду добиться преобладания над всеми другими государствами), создание мощной армии, установление сильной власти (об ее форме — республиканской или монархической — не говорилось). Устанавливалось, что определять судьбы государства смогут только полноправные граждане, а таковыми будут считаться только лица со стопроцентной немецкой кровью, все остальные должны быть лишены гражданских прав.
Большинство пунктов программы являлось демагогическими обещаниями самым различным слоям общества, причем, чем меньше фашисты намеревались выполнять их, тем более шумный, крикливый характер приобретала их пропаганда. Но если расплывчатый тезис о том, что общее благо выше личного, содержавшийся в пункте 24, не принес с собой осложнений, то иначе было с такими статьями, как конфискация военных доходов, огосударствлением трестов, участием рабочих в прибылях крупных предприятий и другими, затрагивавшими интересы властьимущих. Нацистским лидерам приходилось усиленно маневрировать и изворачиваться между их покровителями — магнатами капитала, крупными землевладельцами, без чьей поддержки самое существование фашистской партии было бы невозможно, и массами своих сторонников, принимавших ее программу за чистую монету. Неудивительно, что Геббельс однажды высказался так: «Лучше бы мы не имели никакого понятия об этих несчастных 25 пунктах».
Программа нацистской партии была принята 24 февраля 1920 г. В руководстве партии высказывались сомнения в целесообразности созыва собрания в этом зале — опасались, что собрать такое количество людей не удастся; но опасения оказались напрасными: пришли в большом количестве солдаты и офицеры (их «организовали» Майр и Рем), студенты (которые все годы борьбы нацистов за власть были в числе самых активных сторонников), приверженцы других (помимо ГРП) реакционных организаций, которых, как уже отмечалось, было множество. Кроме них, как выяснилось в ходе собрания, в зале оказалось и довольно много политических противников фашизма, представителей левых партий. Фашисты с самого начала ориентировались на террор против инакомыслящих, и впервые в более или менее крупных масштабах он был применен ими именно в ходе митинга 24 февраля 1920 г.
В этот день нацисты пустили в ход своих головорезов, которые беспощадно избивали всех, кто пытался выразить недоверие догмам фашизма. На собрании в числе других выступил вожак мюнхенских безработных Брайг, принадлежавший к Независимой социал-демократической партии. Он говорил о подлинной сущности политики фашистов, претендующих быть защитниками интересов рабочих. Другой оратор — Фрейберг, по-видимому, коммунист, обратился к присутствующим с призывом бороться за подлинную власть рабочего класса. Выступление Гитлера было встречено вовсе не единодушным одобрением, как он изобразил это в «Майн кампф». Автор полицейского донесения об этом митинге писал: «Часто шум был столь велик, что я ждал в любой момент начала потасовки». И она произошла. Нацистские молодчики, вооруженные кастетами, резиновыми дубинками и плетьми, обрушились на находившихся в зале коммунистов и независимцев. Раздались выстрелы; один человек был тяжело ранен. Антифашисты прорвались наружу с возгласами: «Долой Гинденбурга, Людендорфа и националистов!»
После этого события пресса заговорила о дотоле безызвестной кучке реакционеров с необычным названием «рабочая партия». Мюнхенские газеты обратили на Гитлера и его компанию внимание лишь под впечатлением террористических «подвигов» нацистов. Между тем «25 пунктов» позволяли уяснить многое в намерениях главарей и покровителей нацизма. Однако в те годы, когда покончить с фашистской опасностью еще можно было без особых усилий, широкая общественность и власти не вели последовательной борьбы с этой серьезнейшей угрозой. Значительная часть земель, особенно после путча 8–9 ноября 1923 г. в Мюнхене (об этом ниже), запрещали эту партию, но проходило время, и гитлеровская организация вновь легализовалась, хотя в ее сущности, в ее идеологии ничего не менялось к лучшему, да и не могло измениться.
К весне 1920 г. наиболее реакционные круги германского империализма сочли обстановку уже созревшей для взятия власти. 13 марта они осуществили попытку переворота, известную как путч Каппа- Люттвица (по именам его руководителей): эта попытка потерпела провал, ибо ее вдохновители не имели необходимой поддержки. Всеобщая забастовка германского пролетариата, выступившего против реакции единым фронтом, вынудила путчистов капитулировать.
Баварские фашисты были, однако, уверены в успехе путча. По-видимому, по договоренности с военным командованием, Экарт после получения известия о перевороте самолетом отправился в Берлин, чтобы, находясь в гуще событий, получить необходимую информацию о событиях. Он взял с собой Гитлера, тогда еще почти неизвестного за пределами Мюнхена. Это свидетельствовало о доверии к последнему со стороны покровителей нацизма из штаба военного округа. Мюнхенским посланцам удалось добраться до Берлина лишь с большим трудом, причем им пришлось скрывать цель своего визита в столицу, чтобы избежать гнева рабочих. В Берлин представители баварского фашизма прибыли, когда путч был уже подавлен; они не увидели шествия через Бранденбургские ворота добровольческой «бригады Эрхардта», участники которой носили шлемы с изображением свастики — по всей вероятности впервые в столице (но, к прискорбию, не в последний раз). Но определенную пользу Гитлер из этого вояжа все-таки извлек — при помощи Экарта он установил в столице связи, которые позднее оказались ценными для нацистской партии.
Что же касается баварской реакции, то для нее путч Каппа-Люттвица имел существенные последствия, не совпадавшие с теми, которые он вызвал в масштабе страны. Военное командование использовало сообщение о перевороте в Берлине, чтобы устранить от власти правительство социал- демократа Гофмана, и поставило во главе правительства реакционера, убежденного монархиста Кара, имя которого еще не раз будет фигурировать на страницах этой книги. В результате определенная обособленность политического развития по сравнению с его ходом в общегерманском масштабе после провала реакционного путча лишь усилилась. Бавария в дальнейшем еще более становится заповедником сил крайней реакции; естественно, что это было весьма благоприятно для баварского фашизма, в частности, благодаря тому, что сюда из других земель потянулись всякого рода вооруженные отряды, которым грозило запрещение (в том числе и «бригада Эрхардта»). Здесь их встречали на ура.
К апрелю 1920 г. относится новая попытка Гитлера и его окружения оттеснить прежних руководителей. Он предложил создать исполнительный комитет из трех человек, который было бы проще прибрать к рукам. Но ни Дрекслер, ни другие не были склонны уйти в сторону. Более того, как явствует из записи в дневнике партии, Дрекслер намеревался предложить Гитлеру умерить свой пыл. Но Дрекслер был
