понимал этого. Впрочем, «Откровение» говорит достаточно ясно. Ясно как день. Свидетели пророчествуют, после чего их убивают, затем является женщина. Глава двенадцатая начинается буквально следующим: «И явилось на небе великое знамение: жена, облеченная в солнце…» Исайя, перестань смотреть на меня с такой злобой, все эти слова написаны на странице Библии.
Еще не оправившись от изумления, Пэкстон ответил:
— Шенил, под ногами твоими нет луны, и на главе нет венца из двенадцати звезд. Боже правый, та женщина была в положении! «…Имела во чреве и кричала от болей и мук рождения».
— Это в другом параграфе.
— Но в параграфе, отделенном двоеточием. То же самое предложение.
— В моей Библии стоит точка с запятой.
— Но только не в моей, короля Якова.
— Исайя, это поэзия.
— У тебя никогда не было детей и не будет. Той женщиной может быть Табита.
Лицо Шенил порозовело:
— Эта тощая выдра? Ты видишь на ней два крыла большого орла? «Чтобы она летела в пустыню в свое место от лица змия?» Нет, нежные плечи не выдержат. Клянусь тебе, Исайя, ты так же плох, как и Питер.
Она посмотрела на Табиту.
— И что в ней такого? Надо же, бессовестная слезливая девица, а у мужиков от ее вида просто челюсти отпадают. У тебя ребенок от Брайана, а Питер не мог нормально ходить рядом с тобой. Теперь еще Айс…
— Шенил, мы с этим умрем. Ступай в гараж и введи код!
Она повернулась к Пэкстону:
— Что ты взвился? Наступила на больное место, мистер Мужчина?
Брайан почти незаметно сгруппировался, выбирая момент. Табита, не уставая заливаться слезами, бормотала что-то неразборчивое. Наклонив голову, я с трудом поняла ее речь.
— Шенил знала, где оружие.
Посмотрев искоса, я увидела, что Табита вот-вот лишится чувств. Но она продолжала шептать:
— Шенил спрашивала меня, где Брайан хранит пистолет. И я сказала. Она единственная могла сказать Холту, где оружие Брайана.
На мгновение я задумалась, продолжая смотреть на Табиту, затем перевела взгляд на Шенил.
— Ты нарочно сделала так, что Холт убил твоего мужа, — сказала я.
Пэкстон нахмурился, и на его лице пролегли суровые морщины. Я продолжила мысль:
— Она говорила, будто Пит должен принять свою судьбу. Имея в виду, что Вайоминг не захотел отдавать власть над «Оставшимися» и его пришлось устранить.
Пэкстон смотрел на Шенил.
— Спроси ее, — сказала я.
Лицо Пэкстона стало твердым, как наковальня.
— Неужто так? Я имею в виду — пророчествовал ли пастор Пит о двенадцатой главе и о трех днях? Не твоя ли это уловка?
— В чем его вина, Шенил? Питер слишком часто говорил о твоем прошлом? — спросила я.
Шенил ответила только Пэкстону:
— А чего ты, собственно, ожидал? Меня ударили в спину. Он хотел вышвырнуть меня из церкви. Меня!
Конечно, ведь это разрушало все ее планы, лишало накопленной силы и оружия.
Шенил с нескрываемой злобой взглянула на Пэкстона:
— Пит ослеп, и ты сам это знаешь. Известность и страх лишили его зрения. Все, что он видел, — это собственное изображение на экране телевизора и микробы, кишевшие, как считалось, повсюду. Пит превратился в ущербного калеку и более не мог вести «Оставшихся» на битву со зверем!
— Не следовало укорачивать его век. Это не по Библии.
— Он сам навлек на себя беду. И его кончина могла быть вполне мирной. Он бы ушел, получив то, с чем так любил бороться: инфекцию. Оказалось достаточным, чтобы его лизнула собака, всего один раз — после того как Пит порезался бритвой.
Она положила руки на бедра.
— Но бешенство работает слишком до-о-олго… Что за идиотское биологическое оружие… Похоже, Курт Смоллек оказался не самым спелым горошком на мозговом поле. Исайя, я проклинаю тот день, когда ты убедил поручить это Курту.
— Не стоит на меня сваливать, — возразил Пэкстон.
— Хорошо… Со временем Пит догадался, в чем дело. Уже в Чайна-Лейк он понял, что не может глотать, что у него немеют руки. И ударился в панику. Побежал в город к Брайану, чтобы выложить вообще все как есть. Нас бы всех арестовали. И нас, и Холта. Мне пришлось действовать.
— Нужно было только рассказать мне, — сказал Пэкстон. — Я сделал бы все по уму, без этой канители с федералами.
Бог мой, неужели обвинений все еще недостаточно, чтобы Пэкстон убрал направленный на меня ствол?
— Наконец, в этом случае я не получила бы Люка, — заявила Шенил.
— Как это вообще связано лично с тобой и твоими планами?
— А как Люк связан с тобой? И скажи, в каком месте Библии говорится насчет ангелов, ждущих в раю, чтобы спасти белого долбо… То есть дятла в ковбойской шляпе. Битва предстоит женщине и ее ребенку.
Пэкстон покачал головой:
— Ты не его мать.
Его слова одновременно задели Табиту и Брайана. Шенил похитила Люка не из-за выкупа, она хотела получить его насовсем. Брайан слегка подался назад, и Табита прижала сына к себе.
Шенил продолжала:
— Табита — лишь утроба. Он — семя Брайана, и также оно было во мне. Не стоит говорить о деталях, примем это как факт.
Табита устремила взгляд на Брайана, моргая, словно ее поразило громом. Во мне медленно вырастало ощущение чего-то страшного — такого, во что почти невозможно поверить.
Шенил посмотрела на Табиту:
— Ты не заслужила этого ребенка. И ты знаешь, что Люк на самом деле не твой. Потому и бросила. — Протянув руку, Шенил сдвинулась с места. — А теперь отдай его.
Ударив Шенил по руке, Брайан резко оттолкнул ее. Крутнувшись на месте, Шенил с горящим, как топка, лицом закричала:
— Стреляй!
В этот момент Брайан наконец сделал выпад. Потянувшись к дробовику, он пытался отбить дуло в сторону, наверняка зная: от заряда двенадцатого калибра достанется всем, попавшим под выстрел. Его рука лишь коснулась оружия.
Пэкстон выстрелил.
Оглушительный грохот. Выстрел ударил Брайана по касательной в бок. Неловко перевернувшись, он бесформенной грудой рухнул на пол. Я закричала. Обхватив Люка, Табита сжалась в комок, закрывая ребенка. Я бросилась осмотреть рану брата. Часть заряда прошла мимо, но кровь била из раны сильной пульсировавшей струей. Затем откуда-то сзади появилась Табита. Она старалась остановить кровотечение, прижимая рану. Под левой рукой Табиты дрожал и плакал Люк. Глаза Брайана были открыты. Ничего не различая, он лежал с широко раскрытым ртом.
Схватив Табиту за воротник, Шенил потащила ее назад, и Люк потянулся за матерью. Кивнув на меня, Шенил крикнула Пэкстону:
— Она следующая!
Пэкстон поднял дробовик. Я видела его лицо, полированный ствол ружья и направленную на меня
