последний раз еще как позавчера отобедал.
— Ты там… — Тарас чуть замешкался, с непривычки распоряжаться, пусть и своей, можно сказать — домашней, а все-таки нелюдью. — Готовь побольше, не жалей яиц… Так чтоб на всех хватило… И потом — это, свет зажгите кто-нибудь. Чего зря в потемках сидеть?
Что именно зажег домовой, Куница не понял, но осветивший комнату ровный и чуть голубоватый свет больше напоминал легкую предрассветную мглу, нежели отблеск пламени.
— Не беспокойся, хозяин, — ответила кикимора. — Эти обжоры у мертвого отымут, а голодными не останутся. Ой! — поняв неуместную нынче двусмысленность своих слов, кикимора громче затарахтела посудой. — Не отвлекайте, а то не услежу за огнем — угли жрать придется.
— Добро, — кивнул Тарас. — Ну, тогда ваш черед, мужички. Поведайте, о чем бабушка Аглая мне перед кончиной рассказать не успела?
Но, видно и на этот раз капризная судьба решила, что не пришла еще пора парню разузнать семейные тайны. Дверь в дом тихонько, совершенно без скрипа, как она впускала только родных — открылась, и в хату, пугливо оглядываясь, вошла Ребекка.
Увидев Тараса, девушка немного успокоилась, но бросилась к нему так поспешно, словно опасалась не застать нареченного в живых. Что тут же подтвердил ее испуганный, свистящий шепот. Тот самый, что порой куда громче крика бывает. Особенно ночью.
— Слава Богу, успела!
Прижимаясь лицом к груди парня, девушка не увидела, как со сковороды, самостоятельно отодвинувшейся на краешек кухонной плиты, исчезло больше половины яичницы.
— Я так испугалась…
Положительно, с Ивановой ночи все происходило словно само собой. Совершенно не интересуясь, какое у Куницы на сей счет имеется мнение, и — не дожидаясь согласия. Захотел Тарас узнать тайну — ему предложили поужинать. Только-только собрался поесть — обнимают и целуют.
Вообще-то, парень не особенно возражал против последней замены, быстро сообразив, что яичница подождет, а вот настроение у любимой переменчиво, как погода в марте месяце. Крепко обнял встревоженную Ребекку и с удовольствием закрыл поцелуем ее мягкий рот.
Но, если уж не везет, то во всем и надолго. Только лишь Тарас надумал подхватить, разомлевшую от его нежностей, девушку на руки, чтоб перенести ее на кровать, как Ребекка опомнилась и изо всех сил уперлась кулачками в грудь парню, разрывая объятия.
— Подожди, Тарас… Не надо, не сейчас…
— Ну, почему? Что опять не слава Богу? — забормотал разочарованно тот. — Дразнишься? Или отца боишься? Так поженимся, теперь уж обязательно поженимся. Я знаю, как его убедить. Вот увидишь…
— Не в этом дело… С моим отцом как раз все хорошо… — поглаживая парня по щеке, ответила девушка. — Даже чудно как-то. То орал при каждом случае, что скорее съест свою ермолку, чем даст нам благословение. А сегодня, с его же слов, лучше тебя жениха во всей округе не сыскать…
— Может, увидел меня в деле, и решил, что заполучить в зятья запорожского казака не так уж и плохо? Я хоть и не в реестре, но защитить, если что, смогу. Тем более, сотник Ступа обещал замолвить за меня словечко перед писарем Балабаном и внести мое имя в списки, вместо отца. Куница ведь там до сих пор числится. А Трофим или Тарас, кто станет вчитываться…
— Вспомнила! — воскликнула девушка. — Вспомнила, зачем я, собственно, к тебе прибежала… Тот вахмистр, что меня…
— Опять приставал?! — вскричал сердито Тарас, вскакивая с лавки и демонстративно хватаясь за эфес сабли.
— Подожди, не перебивай, — Ребекка усадила парня обратно. — Он еще и в самый первый раз не совсем приставал…
— То есть как? — опешил парень. — Выходит, нам с твоим отцом, все померещилось? Так, что ли? И вахмистр к тебе под юбку не лез, и ты на помощь не звала?..
— Дай досказать! — рассердилась девушка. — От моего отца заразился что ли? Тарахтишь без умолку!
— Ладно, молчу.
— Вахмистр… Он, когда меня к стенке прижал, то сперва позволил на помощь позвать, а потом отчетливо сказал: 'Передай сыну Трофима Куницы, чтоб он сегодня не ночевал дома. Незваные гости к нему заявятся!'.
— Чего? — от удивления парень даже ладонь с груди Ребекки убрал. — Прямо так и сказал? 'Чтоб сын Тимофея Куницы не ночевал дома?'.
— Да, именно этими словами, — подтвердила девушка.
— Но, откуда он меня может знать? Я его сегодня впервые в жизни увидел. И его самого, и — ротмистра, и монаха этого — сладкоречивого. Правильно твой отец заметил: странные они какие-то. Будто ряженые… Ну, а чего ж ты сразу мне обо всем этом не рассказала? До ночи тянула?
— А ты сам вспомни, как отец тогда разбушевался, разогнал всех. Вот я и запамятовала сгоряча. Потом, во время панихиды — не до разговоров было. А как собралась ложиться спать и за нас молиться стала — вспомнила. И сразу к тебе прибежала. Может, и правда, тебе спрятаться надо? Как думаешь, Тарас? Тревожно мне что-то. Сердце так и трепещет, так и бьется…
— Я уж и сам не знаю, что делать… — развел руками Куница. — Сплошная чехарда. Тайна на тайне едет и тайной погоняет… Ладно, придет срок — и с этим разберемся. Давай-ка, провожу я тебя, Ривка, домой, а сам пойду в церковь. К отцу Василию. Может, поп, что дельное присоветует? Вот только поедим сперва. А то, веришь, у меня кишки уже не то что урчать — рычать начинают. По деревне пройдусь — собаки вслед лай поднимут…
И вновь, совершенно без удержу расшалившаяся нынче, судьба опять вмешалась в его намерения, все переиначив на свой лад. Не успел Тарас притронуться к сковороде с остатками остывающей яичницы, как в дверной косяк громко и настойчиво постучали.
— Неужто опоздали? — всполошилась Ребекка.
— Думаешь, я знаю? — пожал раздраженно плечами Тарас. — Во всей этой круговерти сам черт ногу сломит!
— Не поминай Нечистого, на ночь глядя, хозяин… — встревожено отозвался затаившийся с приходом Ребекки домовой. — Как бы и в самом деле, кто из его слуг за тобой не явился. Чую: плохая весть к нам стучится. Лучше б совсем в дом не пускать, да поздно. Хоть девицу спрячь, от греха подальше…
— В окнах свет видать… — рассудительно заметил Тарас. — И вообще, если кто со злом пришел, тому и приглашения не надо. Что о Ривке беспокоишься, за то — спасибо, да только куда я ее спрячу? Да и не успеть — незваный гость уже на пороге. Вот-вот внутрь войдет…
— А пусть она к нам, на полати, за печку залезает… — предложил суседко. — Надо будет — моя супружница любому глаза отведет. И не торопись, хозяин… Теперь это твой дом — и никто в него так запросто войти не сможет… Без согласия-то.
— С кем ты разговариваешь? — удивилась Ребекка, которая не могла слышать голос домовых.
— С домовым, с кем же еще… — не стал лукавить Тарас, успокоительно приобнимая девушку за плечи.
— И что батанушка тебе советует? — спросила Ребекка так запросто, словно каждый день только то и делала, что общалась с хатней нежитью.
— Спрятать от лихих глаз самое главное сокровище.
Тарас подхватил девушку на руки и легко забросил ее на широкую печку. И тут же, занавеска, отделявшая полати от комнаты затянулась, словно сама собой.
— Слушай меня, Ривка! Сиди здесь тихо и не высовывайся наружу, чтобы не случилось. Пока сам не позову!
Тарас отступил назад, поглядывая, не будет ли чего заметно издали, и в тот же миг натужно заскрипела входная дверь, будто топором отдирали веко наглухо забитого гвоздями сундука. И открываться не торопилась…
— Отворяйте, хозяева! — громко позвали с улицы. Голос был мужской и показался Кунице немного знакомым. — Я же вижу, что не спите еще. Важный разговор имеется!
