нанесенного удара, нечисть будет не только умерщвлена, но даже и дух ее развоплотится! А подобное воздействие свидетельствует о том, что ковалась она не в земной кузнице. Одним словом, продолжая мысль, побратим мой, Куница, могу сказать лишь одно: если правдив этот дар архангела Михаила — то и штандарт небесного воинства твоему отцу не пригрезился. И мне остается удивляться только одному: что ты еще до сих пор жив и здоров. Когда, говоришь, исчез твой отец?
— Второй год… Только, почему исчез? — Тарас повернулся всем телом к Степану. — Ты что-то знаешь?
— Дивны твои дела, Господи! Вот уже год, как православная реликвия столь сокрушительной мощи находиться среди людей, и до сих пор ни одна живая душа не знает в каком именно месте Тимофей Куница — то ли в предчувствии собственной гибели, то ли по какой иной причине — спрятал ее и от врагов, и от друзей. И все это происходит в то самое время, когда латиняне подминают под себя целый православный край, а басурмане не дают ни князьям, ни казакам собраться с силами, чтоб защитить свою землю и веру от поругания католиками.
— Степан, — подозрительно взглянул на белобрысого побратима и пнул его в лодыжку Тарас, — говори проще, а то я начну сомневаться в правдивости рассказанной тобой истории. Столь мудро даже отец Василий никогда не изъясняется, если не читает писание.
— Так то и не мои слова, — выходя из транса, конфузливо объяснился белобрысый богатырь. — Это я мысли Призрака повторил. Наш атаман Терн-Кобылецкий, оказывается, прежде чем воевать да разбойничать начал, Острожскую академию закончить успел. А в теле неуспокоенного духа еще и хорошенько подумать обо всем имел время. Ну, да ладно, красиво и складно говорить — каждый может выучиться, делать-то что станем? Ты точно не догадываешься, где отец мог реликвию спрятать? — и предупреждая возмущенную реплику товарища, добавил. — Лично я в этом не сомневаюсь, но уверен, что список людей, принимающих твои слова на веру, мной и ограничится. Поэтому, в наших общих интересах, хорошенько подумать и постараться опередить в поисках реликвии всех врагов. И это будет не только латинская инквизиция. Уж поверь мне. Может, я и не такой умный, как наш конь, но за десять лет ученичества в чародея, все же кое-что постиг.
— Да?
— Уверен. Во всяком случае нечисть и басурмане, если еще не начали охоту за реликвией, то вскоре к ней присоединятся. Проще шило в мешке утаить, нежели подобную новость. Припоминаю — мой учитель тоже, что-то по этому поводу произнес, кстати — довольно обеспокоенным тоном. Жаль, я тогда больше над побегом подумывал. Не запомнил…
— Но я и в самом деле… — раздраженно начал Тарас.
— Все-все… Не горячись, — остановил его Степан. — Не хватало только нам с тобой еще поссориться. Я к тому, что чем бы мы не занимались, куда бы не ехали, догоняли или убегали — ты непрерывно должен думать о том, куда отец мог спрятать реликвию. И если успел передать тебе саблю и все прочее, то почему даже не намекнул о вещах более важных? Понимаешь?
— Да.
— Вот и славно, — побратим, обжигая пальцы, выхватил из жара, упавшую в угли тушку. — А теперь, давай съедим, то, что еще окончательно не сгорело, и будем собираться. У нас и помимо этого, забот хватает. Кстати, как считаешь: лучше сперва с долгами рассчитаться, или сразу домой — чтоб со всем кладом не возится? Тяжел и громоздок он больно…
— А мы умнее сделаем, — оживился от удачной мысли Куница, а то раздумья обо всех этих странностях уже совсем вогнали парня в уныние. — Отмеряем десятину, которую вернуть надо, а остальное попрошу лесного хозяина поближе к Михайловке доставить. Думаю, в такой мелочи он не откажет. Желудь-то мы, как и уговаривались с ним — посадили. Вот и не придется все добро с собой тащить.
— Это хорошо, — одобрил Степан. — Значит, налегке пойдем…
— Ну, кто пойдет, а кто и поскачет… — с этими словами Тарас взял седло и подошел к сивку. — Давай, Призрак, подставляй хребет…
Бывший атаман, смирившийся со своей новой судьбой, и как оказалось, даже обрадованный таким неожиданным поворотом судьбы, безропотно подставил спину, но как только седло дотронулось до него, конь с диким ржанием взвился на задние ноги, а потом отпрыгнул в сторону, бешено вращая враз заплывшими кровью глазами.
— Не понял? — праведно возмутился Степан. — Это еще что за капризы? Я почитай цельный год под седлом ходил и ничего, а разбойничьему атаману — гонор мешает? Призрак, ты случайно не позабыл, на каких условиях в Яви остался?
Но от пережитого ужаса, у того даже бока взмокли и пена в уголках губ выступила.
— Ну-ка, ну-ка? — Степан заинтересованно взял седло из рук Тараса. Повертел им и так и сяк. Понюхал, чуть на зуб не попробовал. Потом взгромоздил его себе на спину, но только недоуменно пожал плечами. — Странно. Ничего необычного не чувствую. Седло, как седло. Не блажишь, разбойник?
Сивко так энергично замотал головой, что в его искренности не смог бы усомниться даже самый недоверчивый дознаватель.
— Ладно, запишем в общий список загадок. Чует мое сердце, что он еще далеко не полон, — белокурый богатырь вздохнул. — Видно, придется, для общего блага, мне прошлое вспомнить. На Призрака добро навьючим, а я — так уж и быть, побратима на себе покатаю. Мне не трудно… Как-нибудь сочтемся, после.
— Не стану я на тебя садится… — запротестовал Тарас. — С ума сошел? Одно дело не знать, что ты человек, а другое…
— Тарас, побратим мой дорогой, но это же глупо! Дорога нас поджидает дальня. Пехом и за неделю не управимся. Зато на таких, как мы с Атаманом, лошадках — в два дня обернемся. Не забывай, что на кон поставлено!.. Не до соплей сейчас! А если совесть тебя мучит, то можешь взять меня на плечи и побегать вокруг костра. Ха-ха-ха! — рассмеялся искренне Степан. — Давай, зови своего лесного знакомца, и будем сниматься.
Вызванный Тарасом леший появился довольно быстро. Не успело еще в ущелье эхо утихнуть, как он шагнул на тропинку из придорожных зарослей. Сперва внимательно и не без некоторого удивления, оглядел обоих скакунов — взнузданного, но без седла сивка, и уже знакомого ему белаша — под седлом, но зато без волшебной уздечки. Покачал головой, чуть пожал плечами, мол, у каждого свои причуды, и только потом с едва заметной насмешливостью в голосе спросил:
— Зачем звал, неугомонный вьюнош? Соскучился по старику, или опять моя помощь понадобилась?
— Здрав будь и ты, лесной хозяин, — чуть поклонился ему Куница. — С умным чел… существом и просто поговорить приятно, но — увы, твоя правда: подмога нужна…
— Говори, что надо.
— А почто не спрашиваешь: исполнил ли я наш прежний уговор?
— Будто я не слышу, как посаженый тобой желудь сквозь земную твердь прорастает? Приходи, казак, на это место лет эдак через шестьдесят-семьдесят — сам увидишь, какой красавец дуб из него получится.
— Постараюсь, — усмехнулся Тарас. — Если доживу до столь преклонного возраста.
— Захочешь — доживешь… Кстати, держи обещанное мною вознаграждение, — леший протянул парню небольшую дорожную баклагу, обтянутую берестой. — Так что у тебя за просьба ко мне?
— Вон тот бочонок видишь? — указал пальцем Куница. — Угадаешь, что в нем находиться?
— Ну, я же не слепой и не дурной, — хмыкнул леший. — Соображаю: если призрачного стража засупонить сумел, то и сокровища уж как-нибудь достал. Ты дело говори, а не в загадки играй.
— Беда в том, что дорога мне домой не стелиться, пока… — начал было объяснять Тарас.
— Это тоже понятно, — нетерпеливо остановил парня леший. — Разумение имеем… Проклятие с клада снять надо. Моя-то помощь тебе, в чем нужна? Перенести что ли куда, опять? Так на своих лошадках, ты теперь хоть на край земли ускакать сможешь…
— С такой поклажей возиться несподручно… Припрячь бочонок до поры, до времени и к родной деревне поближе. Сделаешь?
