– Болван, – ответила та обижено, подхватила корзину и побежала к реке, соблазнительно сверкая стройными лодыжками.
– Действительно влюбилась что ли? – удивленно почесал затылок парень, сводя коня с моста.
– Я не стал бы шутить такими вещами, – неожиданно серьезно оборвал его Аким. – При всей доброте к простолюдинам, с хранителями никогда не знаешь, чего они хотят в действительности… Вот, надумает забрать Вышемир Забаву себе, что тогда станешь делать?
– Убью, обоих! – Лучезар так зыркнул на приятеля, что тот и на мгновение не засомневался в его словах. Действительно убьет сгоряча, или хотя бы попытается.
– А пуповина не развяжется? Ищущий истину, это не пьяный рудокоп в корчме. На его стороне Сила! Они такое знают и умеют, что тебе и в страшном сне не приснится. Не пользуются умением из-за присяги, но кто знает, что им разрешено в случае смертельной опасности.
– Тогда, лишь ее… – уже не так уверенно ответил молодой стражник.
– Еще лучше, – хмыкнул Аким. – А ее за что? Проучить птичку за то, что змее в рот прыгнула? И это, после слов: что с нее не убудет, да?
– Ты бы лучше посоветовал чего, – уже совсем тихо сказал парень. – А ругаться я и сам умею.
– А совет мой таков: если действительно любишь, а не время приятно проводишь – не тяни со свадьбой. Забава девушка хорошенькая. А добрый товар никогда не залеживается. Всегда найдется рука, которая если не купить, то хотя бы пощупать захочет. И какая разница чья: татя или иного негоцианта?
– Скажи, Аким, а ты и в самом деле думаешь, что хранитель может ее себе забрать?
– Я ничего не думаю, просто предостерегаю. Мой покойный отец всегда говаривал: 'То, чем действительно дорожишь, надо надежно хранить не только, после того, как вора заметишь'.
– Вот напасть… – видно было, что парень совсем упал духом, будто вся эта мнимая трагедия не вымышлена его товарищем, а уже случившееся событие. – Что же делать? Я ж ее и в самом деле…
Аким поднес руку и значимо постучал кулаком себя по шлему.
– Ну-ну, коли сам не подставишься, то никто и не пнет, – успокоил как смог товарища Аким и перевел разговор на другую тему. – А я свой золотой сохраню для покупки коня.
– На коня? – удивился Лучезар. – А что с твоим гнедым случилось?
– То – королевский… А я хочу завести собственного. И корову… И свинку, и овечек…
– Когда же ты за всем этим будешь присматривать? И где держать?.. Ведь на королевскую конюшню даже коня не пустят, если он будет лично твоим. А не то, что корову…
– Женюсь на Оляне, вдове бондаря Бивоя.
– Ага, – засмеялся Лучезар, понемногу набирая привычной самоуверенности. – Ты хочешь того же, что и я от Забавы, только выбираешь значительно более длинную дорогу. Потому что сначала платишь, и только тогда идешь за товаром. И как, мягкие у нее перины?
– Не твоего ума дело… – буркнул Аким, который считал эту тему слишком серьезной, чтобы попусту опошлять ее языком.
– Не сердись. Это я так, от нечего делать. Хотя, если обстоятельно подсчитать, то верная жена гораздо дороже блудливой девки обходится.
– Тьфу, – в который раз сплюнул под ноги старший товарищ. – Вот язык без костей. Никак я тебя не пойму. А если бы твоя невеста да вдруг узнала, что ты о ней мелешь?
– Не поверит, – серьезно ответил парень. – Для таких как Забава плохих людей не существует. Мне порой самому страшно за нее. Каждому слову верит. Но ведь всегда белым и пушистым не будешь, все равно изгваздаешься. Если не об одно, так о другое. Да и с чего это ты вдруг о ее чести забеспокоился? Ихний товар, их и забота – хранить, пока стоящую цену предложат, или приторговывать потихоньку в розницу. Хоть, что ты мне не говори, а не верю я во все эти скромно потупленные глазки и стыдливый румянец. Как мы на них облавы устраиваем, так и они в засаде сидят, разбросав вокруг приманку, и перебирают: тот недостаточно красив, этот статью не вышел, а вон тот – всем хорош, но слишком беден.
– Тебя послушать, – буркнул Аким, – так начинаешь радоваться, что бобылем остался. А баба, сидящей на дереве дикой рысью, покажется.
– А ты, лживым чарам не поддавайся, ума не теряй, глядишь, и сам из добычи в охотника превратишься, – улыбнулся лукаво младший товарищ. – И тогда не собственная дурная голова чью-то стену украсит, а совсем даже наоборот – бархатная шкурка, прелестной хищницы, твое ложе согреет.
– Да, – удивленно помотал головой старший товарищ. – Мудрено говоришь. Как будто из нас двоих тебе седина волосы посеребрила. А я тебе так скажу, друг, с девками, как с 'костями'. Иной, сразу все шестерки выбросит и счастлив до смерти, а другой – сколько не трясет, у соседа расклад лучше. Но, тут уж либо рисковать, либо за стол не садиться. Главное распознать, когда пора закончить кон, и не переиграть самого себя.
* * *
Пройдя сквозь глубокую арку, и невольно задержавшись по ту сторону ворот, из-за одеревеневших в седле ног, хранитель слышал весь разговор стражников. Крестьянские дети не умели говорить шепотом, и даже о самом потаенном, орали так, словно переговаривались через бурный поток. Вышемир довольно ухмыльнулся. Своеобразный философский подход младшего воина ему понравился, и он взял его на заметку. Такие парни, без особых моральных устоев и с завышенной самооценкой всегда могли пригодиться в делах, где излишняя щепетильность только вредит.
Вышемир любил, чтобы его не только уважали, но и боялись, считая оба этих чувства прерогативой любой власти. Потом память услужливо напомнила о девушке, и мужчина ухмыльнулся собственным мыслям. Глядишь, со временем, представится возможность проверить: действительно так ли она хороша. Подумал об этом, и сам удивился неожиданно вспыхнувшему желанию. До сих пор, Вышемир не замечал за собой чрезмерного влечения к прелестям служанок. Напротив, имел вечные недоразумения по этому поводу со Ставром и Любомиром, которые с юных лет не пропускали ни одного миловидного личика или соблазнительной фигурки, и не могли понять, почему их брат остается равнодушным даже к откровенным совращениям. И вдруг – такой каприз сознания?.. Чудно, право слово. Хотя, если вспомнить все, что удалось высмотреть в разрезе платья, да прибавить к этому доверчивый взгляд беззащитного ягненка…
Вышемир покрутил головой, пытаясь разобраться в собственных ощущениях. Маловразумительных и лишенных логики поступков он не любил и опасался, даже если это всего лишь собственные прихоти. Вернулся мысленно назад и понял: встреченная девушка стала желанной не из-за личных качеств, а потому что принадлежала другому. А он мог ее отнять! И именно возможность уничтожить чужое счастье, предрекало Вышемиру незабываемое удовольствие, несравнимое с заурядными любовными потехами. И, разобравшись в своих капризах, Ищущий истину заторопился дальше.
Сразу за стенами привратной башни, Вышемир остановился и обвел взглядом улицу. Она была полна народу. Казалось, все справное население Зелен-Лога съехалось сюда на одну большую и бесконечную ярмарку. Если в предместье почти на каждом шагу встречались лавки с кипами выставленных на продажу вещей: от одежды и тканей, до горшков и сапог, будто высыпалась кладь из десятка купеческих фур, то здесь уже продавали более дорогие товары. Но сутолока от этого ничуть не становилась меньше. Складывалось впечатление, что все зажиточные горожане, спасшись от пожара в одном платье, одновременно выбежали на Таможенную площадь, желая срочно пополнить свой оскудевший гардероб. Вышемира, который успел уже привыкнуть за время каникул к провинциальной безмятежности и тишине, этот вселенский бедлам немного ошеломил.
Чтоб попасть от южных ворот во дворец ему предстояло пройти через половину города. И при такой толчее, это его не особо радовало. Хорошо, хоть амулет хранителя все так же исправно очищал дорогу от толпы. Серебряный паук мрачно взблескивал на его груди, и все, кто попадался навстречу: купцы, ремесленники, служанки, воины, иные горожане или дворня сразу уважительно склонялись в поклоне и
