эфиопскому командованию в проведении операций по окружению основных группировок противника и их уничтожению, организации взаимодействия и управления.
О работе нашей делегации можно сказать следующее. Ко всем нам, членам делегации, генералам и офицерам предъявлялись жесткие требования, работали все мы по-фронтовому. Каждый из нас занимался своим делом, руководитель нашей делегации не сковывал нашей инициативы, а наоборот — поощрял. Периодически мы докладывали ему о проделанной работе и намечаемых дальнейших мероприятиях. Генерал-лейтенант В.Ф. Мазирка и полковник Соловьев занимались оперативными вопросами, генерал- лейтенант Г.У. Дольников — авиацией, Г.С. Лутовинов — танковыми войсками, Н.Ф. Алещенко — артиллерией, Михайлов — поставкой техники и вооружения, я — разведкой.
Все мы принимали участие в подготовке и проведении операций (рекогносцировке, разработке планов, оказании помощи эфиопским товарищам в организации боя и т. д.). Во время боевых операций, вместе с руководителем делегации находились на фронте, часто в боевых порядках частей. Особо хотелось сказать о воле, настойчивости и титаническом труде, проделанном руководителем нашей советской военной делегации. Он постоянно находился в самых горячих точках боя или операции, часто непосредственно в боевых порядках. Например, под Хараром кубинская бригада остановилась, ссылаясь на минные поля, руководитель сел в бронетранспортер и в обход предполагаемого минного поля повел за собой бригаду. Другой пример: при проведении операции по окружению сомалийцев под Дире-Дауа, руководитель лично повел ударную танковую и мотопехотную группировку эфиопских и кубинских войск в обход сомалийских войск.
Донесения о боевых действиях на Восточном фронте в адрес министра обороны СССР он писал лично. Помню, в Хараре я раскладывал перед ним карты с обстановкой на фронте, а он писал, иногда спрашивал меня номера сомалийских частей, попавших в окружение или уничтоженных. Мы с генералом Н.Ф. Алещенко почти постоянно находились около него на командных пунктах и видели его руководство войсками.
Руководитель иногда каждого из нас посылал на какой-нибудь участок фронта, чтобы остановить наступление сомалийцев. Так было 22 января 1978 года, когда противник бросил все наличные силы, чтобы сорвать наступление эфиопских войск и овладеть Хараром. Меня он направил с эфиопским капитаном — разведчиком Имамом под Комбулчу, Г.С. Лутовинова и Н.Ф. Алещенко — на какие-то другие участки фронта.
Подъезжая к фронту с капитаном Имамом, мы видим как батальон эфиопцев бросает позицию в окопах и в панике отступает, вместе с батальоном отходит два танка. Капитан Имам, держа над головой автомат кричит: «С нами советский генерал, сзади идет подкрепление, вперед на сомалийцев!»-Батальон начал останавливаться, танки пошли вперед и батальон восстановил положение, которое он занимал до отхода. В ходе этого боя эфиопы захватили в плен человек 5 сомалийцев. Я спросил у Имама: «Что ты кричал?», он через переводчика сообщил приведенный выше текст.
3 февраля 1978 года руководитель повел ударную группировку в обход сомалийских позиций под Дире-Дауа, меня оставил с командующим фронтом полковником Мулату на КП, подготовленном заранее, оборудованном траншеями, нишами, укрытиями. В это время сомалийцы, действовавшие перед нашим фронтом, перешли в наступление — пехота при поддержке артиллерии и танков. В этот момент министр обороны Тайе Талахун подлетел на вертолете на наш КП и, выкатив глаза, не говорит, а кричит: «Голицын, сомалийцы наступают, что делать?». Я ему спокойно сказал: «Расстреливать их с занимаемых позиций, не отступать, как можно быстрей улетайте!». Только министр поднялся в воздух, сомалийцы засекли наш КП и открыли по нему артиллерийский огонь, минимум дивизионам. Все на КП и около него перепахали снарядами. Я видел, как наш полковник Соловьев успел заскочить в нишу, как тут же на этом месте разорвался снаряд. Треть личного состава, находившегося на КП, погибла, а полковник Соловьев остался невредимый, повезло ему. Недавно я его видел на Арбате в генеральской форме. Причиной гибели людей явился прилет вертолета на КП, сомалийцы вели хорошо разведку.
Периодически, когда я приезжал в Аддис-Абебу, я писал донесения в адрес начальника ГРУ ГШ генерала армии П.И. Ивашутина, информировал его о положении на фронте, в стране.
В марте в Аддис-Абебу из ГРУ ГШ прилетел генерал-майор СП. Крахмалов для ознакомления с обстановкой на месте. Я его проинформировал об обстановке и проделанной работе в части, касающейся разведки.
При подготовке операции под Дире-Дауа мы несколько дней жили в одной комнате с Григорием Устиновичем Дольниковым. Интересно было общаться с человеком со сложной судьбой. Кое-что мне удалось узнать о его боевых делах летчика на фронте, о плене, о побеге из плена, о пребывании в партизанах, снова полетах на фронте, о послевоенной службе. В это время мы получили сообщение о присвоении Г.У. Дольникову звания Героя Советского Союза за героизм, проявленный в период Великой Отечественной войны. Мы его сердечно поздравили, понемножку, по-фронтовому, выпили, а Григорий Устинович тоже пил, но только молоко, у него было сильное обострение болезни.
В периоды затишья на фронте наша делегация размещалась в Аддис-Абебе, в бывшем дворце императора Эфиопии Хайле Селасие, а затем в большой пристройке рядом с дворцом.
Дворец — это красивое белокаменное сооружение искусства, на которое приятно было смотреть при ярком тропическом освещении с любой стороны. Огромные залы, галереи, жилые помещения, столовые, места отдыха внутри дворца поражали своей роскошью. Картины, гобелены, предметы роскоши, установленные в витражах, скульптуры, статуи, шикарная мебель, акустика — все это предстало перед нашими глазами. Мы могли передвигаться по дворцу беспрепятственно в любом направлении, но всегда чувствовали за собой негласное наблюдение или случайные встречи с обслугой. Во время приема пищи мы занимали места бывшей императорской семьи и ее гостей, а обслуживали нас в это время те же люди, что обслуживали императора.
Рядом с дворцом были оборудованы вольеры и клетки с дикими животными: пантерами, медведями, обезьянами, страусами и др. И, конечно же, поражал своими размерами и запахами огромный розарий. Вся эта роскошь находилась в центре Аддис-Абебы рядом и с роскошными особняками бывшей эфиопской знати, и рядом с нищетой городских запущенных, замусоренных кварталов, где жил простой люд. При поездках на автомашинах по городу, чаще около светофоров, наши машины обступали нищие с протянутыми руками. Необыкновенная нищета наблюдалась повсюду за пределами дворцов.
Однажды, на рекогносцировке, мы поднимались на уазике по горному серпантину около одной из эфиопских деревень. День был солнечным, дорога петляла, и мы наблюдали эту деревню более двух часов как на ладони. Хижины деревни больше похожи на шалаши, все людское население не имело никакой одежды, ни дети, ни взрослые, они были в полном смысле голые, что-то они там делали — копали землю, пасли скот, ребятишки играли и бегали — все голенькие.
Поражала необычная для наших глаз природа: кактусы, которые растут в горшках наших квартир здесь были гигантскими деревьями, их рубили и пилили на дрова. Цветы на деревьях были огромных размеров — как шапки, на дынных деревьях росли настоящие дыни, в лесных зарослях множество было плодов размерами с лимон и апельсин с необычными запахами и вкусом. Можно было сорвать и пожевать зерна кофе. Видели мы на природе и некоторых животных. Например, хищных гиен, размерами со свинью, но очень подвижных, ночью их глаза горят, как фонари. Несколько раз мы видели в лесу стайки обезьян, которые при нашем появлении удирали. Однажды, подъезжая к отвесной горе, мы увидели стаю обезьян, которые вылизывали консервные банки, брошенные, по-видимому, накануне солдатами, и лакомились другими объедками пищи. Деваться им было некуда, все они, в том числе с детенышами, карабкались на гору, и мы их наблюдали минут 5-10, пока они не скрылись за гребнем высот. Некоторые наши товарищи видели на природе страусов, мне их увидеть не удалось. На равнинной местности среди кактусов строили свои огромные пирамидальные башни термиты. В низких местах, около луж и ручьев, порхали стайки разноцветных попугайчиков, собратьев которых продают в наших зоомагазинах.
На окраинах населенных пунктов сваливались крестьянами мясные отходы, которые пожирались голошеими орлами-стервятниками. Орлы никак не реагировали на присутствие людей, продолжали пожирать подброшенную им добычу. Местные жители называли их санитарами.
На мелководье озер — тысячи диких журавлей, гусей, уток, пеликанов, фламинго, которые, вероятно, прилетают сюда из наших северных мест на зимовку. Местные жители не трогают этих скоплений птиц, поэтому они чувствуют себя вне опасности.
