уничтожившего ее!
Жгучие угрызения совести, белый горячий гнев разорвали удерживавшие меня оковы. Я снова увидел желтый камень и в нем – неподвижное щупальце. У моих ног лежал старший жрец, его высохшее тело дрожало, высохшие руки цеплялись за камень. Рядом с их барабанами лежали младшие жрецы, прижавшись к каменному полу, лежали дворяне, распростертые, неподвижные, слепые и глухие в поклонении тому ужасному Существу, которое я вызвал.
Я побежал к увешанной коврами двери. У меня было лишь одно желание – подальше от храма Калкру. Прочь из его логова. Уйти от него как можно быстрее. Назад… в наш лагерь… домой. Я побежал через маленькую комнатку, через переход, добежал до входа в храм. И остановился на мгновение, ослепленный солнечным светом.
Послышался рев сотен глоток – затем молчание. Зрение мое прояснилось. В пыли передо мной лежали уйгурские воины.
Я поискал черного жеребца. Он стоял рядом. Я прыгнул ему на спину, схватил узду. Он, как молния, пронесся через ряды лежавших воинов и поскакал по дороге к оазису. Мы пронеслись через оазис. Я смутно видел бегущие, кричащие толпы. Никто не пытался остановить меня. Никто не встал на пути лошади.
Теперь я был рядом с внутренними воротами форта, через которые мы проехали накануне. Они были открыты. Охрана стояла, глядя на меня. Из храма донеслось властное звучание барабанов. Я оглянулся. У входа в храм смятение, суматошное движение. Уйгурские всадники устремились по дороге.
Ворота начали закрываться. Я бросил жеребца вперед, раскидал стражников и был внутри форта. Подскакал к наружным воротам. Они были закрыты. Барабаны звучали все громче, все грознее.
Рассудок отчасти вернулся ко мне. Я приказал стражникам открыть ворота. Они стояли, с дрожью глядя на меня. Я соскочил с лошади и побежал к ним. Поднял руку. Блеснуло кольцо Калкру. Они упали наземь передо мной – но ворота не открыли.
Я увидел на стене меха, полные водой. Схватил один из них, прихватил другой с зерном. На земле лежал большой камень. Я поднял его, будто булыжник, и швырнул в ворота, туда, где соединялись створки. Ворота распахнулись. Я кинул мех с водой и мешок с зерном на высокое седло и проехал в ворота.
Большой конь, как ласточка, летел по ущелью. И вот мы уже у разбитого моста и выезжаем на древнюю дорогу.
Мы добрались до конца ущелья. Я узнал груду камней. Оглянулся. Ни следа погони. Но по-прежнему слышались отдаленные звуки барабанов.
День уже склонялся к концу. Мы приблизились к хребту. Жестоко подгонять жеребца, но я не мог позволить себе щадить его. К ночи мы достигли полупустынной местности. Жеребец был покрыт потом, он сильно устал. Но ни разу он не замедлил хода, не проявлял недовольства. У нее великое сердце, у этой лошади. Я решил, что надо дать ей возможность отдохнуть.
Я нашел защищенное место у высокого камня. Неожиданно я понял, что на мне по-прежнему церемониальное желтое платье. Я с отвращением сорвал его. Вытер им коня. Напоил его, дал немного зерна. Сам я был страшно голоден, потому что не ел с самого утра. Пожевал немного зерна и запил его тепловатой водой. По-прежнему никаких признаков преследования, и барабаны смолкли. Я с беспокойством подумал, не знают ли уйгуры более короткой дороги. Может быть, именно сейчас они окружают меня. Набросив свою одежду на жеребца, я растянулся на земле. Я не собирался спать. Но тут же уснул.
Проснулся я неожиданно. Наступил рассвет. На меня смотрели старый жрец и офицер с холодным взглядом. Мое укрытие было окружено кольцом всадников. Старик мягко заговорил.
– Мы не причиним тебе вреда, Двайану. Если ты хочешь покинуть нас, мы не можем остановить тебя. Тот, кто смог вызвать Калкру, не должен опасаться нас. Его воля – это и наша воля.
Я не ответил. Глядя на него, я снова увидел то, что видел в пещере. Он вздохнул.
– Ты хочешь нас покинуть. Да будет так!
Уйгурский офицер молчал.
– Мы принесли твою одежду, Двайану, подумав, что ты захочешь уйти от нас, как и пришел, – сказал старик.
Я переоделся в свою старую одежду. Старый жрец взял мое древнее одеяние. Он снял с жеребца одежду с изображением осьминога. Заговорил офицер:
– Почему ты оставляешь нас, Двайану? Ты заключил мир с Калкру. Ты открыл ворота. Скоро пустыня расцветет, как в древности. Почему ты не останешься с нами и не поведешь нас к величию?
Я покачал головой. старый жрец снова вздохнул.
– Такова его воля! Да будет так! Но помни, Двайану: тот, на чей призыв отозвался Калкру, должен будет и сам ответить на его призыв. И рано или поздно – Калкру позовет его!
Он коснулся моих волос дрожащей старческой рукой, коснулся моего сердца и повернулся. Его окружили всадники. Они уехали.
Уйгурский офицер сказал: «Мы будем сопровождать Двайану в его путешествии».
Я сел верхом. Мы достигли нового лагеря экспедиции. Он был покинут. Мы поехали дальше, к нашему старому лагерю. К концу дня мы увидели впереди караван. Когда мы приблизились, караван остановился, началась торопливая подготовка к обороне. Это была наша экспедиция, направлявшаяся к старому лагерю. Я помахал руками и закричал.
Сойдя с жеребца, я протянул узду офицеру.
– Возьми его, – сказал я. Его лицо утратило мрачность, просветлело.
– Он будет ждать тебя, когда ты вернешься, Двайану. Он или его сыновья, – сказал офицер. Он поднес мою руку ко лбу, поклонился. – И все мы тоже, Двайану, – мы и наши сыновья. Когда ты вернешься.
Он сел на свою лошадь. Все всадники подняли копья. Послышался громовой возглас:
– Двайану!
