меня поддержат – а они меня поддержат, это будет означать немедленную гибель всего лагеря. К тому же я сгорал от любопытства.
– Я должен поговорить со своими товарищами перед уходом, – сказал я.
– Если Двайану, – на этот раз я уловил слово, – хочет попрощаться со своими псами, да будет так. – В его взгляде блеснуло презрение, когда он посмотрел на старика Фейрчайлда и остальных.
Мне определенно не понравилось ни то, что он сказал, ни то, как сказал.
– Жди меня здесь, – коротко сказал я и пошел к Фейрчайлду. Вместе с ним я пошел в палатку. Барр и другие члены экспедиции – за нами. Я рассказал им обо всем. Барр взял меня за руку и осмотрел кольцо. Он негромко свистнул.
– Вы знаете, что это? – спросил он. – Кракен, сверхмудрое, сверхзлобное мифическое морское чудовище древних норвежцев. Видите, у него не восемь, а двенадцать щупалец. Его никогда не изображали меньше чем с десятью. Он символизирует принцип, враждебный Жизни, – не саму Смерть, а скорее уничтожение. Кракен – и здесь, в Монголии!
– Послушайте, шеф, – обратился я к старому Фейрчайлду. – Вы можете помочь мне лишь одним, если, конечно, хотите. Отправляйтесь как можно быстрее в наш старый лагерь. Свяжитесь с монголами, обратитесь к тому вождю, который часто привозил борцов: монголы покажут вам, кого я имею в виду. Уговорите его, наймите, чтобы как можно больше воинов собралось в лагерь. Я вернусь, и, вероятно, за мной будет погоня. Вас тоже подстерегает опасность. Может быть, не в данный момент, но может так получиться, что эти люди захотят убрать вас. Я знаю, о чем говорю, шеф. Сделайте это ради меня, если не ради себя.
– Но они следят за лагерем… – начал он возражать.
– Не будут… после моего ухода. И некоторое время после этого. Они все уедут со мной. – Я говорил абсолютно убежденно, и Барр в знак согласия кивнул.
– Король возвращается в свое королевство! – сказал он. – И все его верноподданные вместе с ним. Он в безопасности – пока он с ними. Но… Боже, если бы только я мог отправиться с вами, Лейф! Кракен! А в древних легендах Южных морей говорится о великом Осьминоге, который дремлет на дне и ждет своего часа, когда он сможет уничтожить весь мир и всю жизнь. А на высоте в три мили Черный Осьминог вырезан на утесе в Андах! Норвежцы – жители островов Южных морей – жители Анд! И всюду один и тот же символ, вот этот!
– Обещаете? – спросил я Фейрчайлда. – От этого может зависеть моя жизнь.
– Мы будто покидаем вас. Мне это не нравится.
– Шеф, они сотрут вас в минуту. Возвращайтесь и поднимайте монголов. И татары помогут. Они все ненавидят уйгуров. Я вернусь, не бойтесь. Но готов поручиться, что вся эта свора, если не больше, будет идти за мной по пятам. Вернувшись, я хочу найти стену, за которой можно укрыться.
– Мы уедем, – пообещал он.
Я направился к своей палатке. Уйгур с холодным взглядом сопровождал меня. Я взял ружье, пистолет, сунул в карман зубную щетку и бритву и повернулся, чтобы уходить.
– Больше ничего? – в вопросе слышалось удивление.
– Если что-то понадобится, я вернусь, – ответил я.
– Нет – после того, как вспомнишь, – загадочно сказал он.
Бок о бок мы пошли к черному жеребцу. Я сел на него.
Отряд окружил нас. Копья образовали преграду между мной и лагерем. Мы двинулись на юг.
3. РИТУАЛ КАЛКРУ
Жеребец бежал ровным раскачивающимся шагом. Он легко нес мой вес. Примерно за час до темноты мы оказались на краю пустыни. Справа виднелся невысокий хребет из красного песчаника. Прямо перед нами ущелье. Мы въехали в него. Через полчаса мы выехали на старую дорогу, теперь всю покрытую булыжниками. Дорога уходила на северо-восток к другому, более высокому хребту красного песчаника; он находился от нас в пяти милях. Мы добрались до него уже в начале ночи, и здесь мой проводник остановился, сказав, что мы заночуем до рассвета. Около двадцати всадников спешились, остальные проехали дальше.
Те, что остановились, посматривали на меня, явно ожидая чего-то. Интересно, что я должен сделать; и тут я заметил, что мой жеребец вспотел. Я попросил, чтобы его протерли и дали ему воды и еды. Очевидно, этого от меня и ждали. Сам предводитель принес мне попону, еду и воду. Когда жеребец остыл, я покормил его. Потом велел закутать его в попону, потому что ночи стояли холодные. Закончив, я обнаружил, что ужин уже готов. Мы сидели у костра с предводителем. Я был голоден и, как всегда, когда это возможно, ел с большим аппетитом. Я задал несколько вопросов, но на них ответили так уклончиво и с такой очевидной неохотой, что больше я ни о чем не спрашивал. Когда ужин закончился, я захотел спать. Сказал об этом. Мне дали одеяла, и я пошел к своему жеребцу. Расстелил рядом с ним одеяла, упал на них и закутался.
Жеребец наклонил голову, принюхался, подул мне на шею и лег рядом. Я повернулся и положил голову ему на шею. И услышал возбужденный шепот уйгуров. После этого я уснул.
Проснулся я на рассвете. Завтрак был уже готов. Мы снова двинулись по древней дороге. Она шла вдоль холмов, огибая углубление, которое когда-то было дном большой реки. Какое-то время восточные холмы защищали нас от солнца. Когда оно стало светить прямо на нас, мы укрылись в тени огромной скалы. Во второй половине дня мы снова пустились в путь. Незадолго до заката мы пересекли высохшее русло в том месте, где когда-то находился большой мост. И углубились в еще одно ущелье, через которое в прошлом тек давно исчезнувший поток. К сумеркам мы достигли конца ущелья.
По обе стороны неглубокой долины располагались каменные форты. На них виднелись десятки уйгурских воинов. Когда мы приблизились, они закричали, и я снова услышал повторяющееся слово «Двайану».
Тяжелые ворота правого форта распахнулись. Мы проехали через них в проход в толстой стене. Проехали через широкую окруженную стенами площадь. И снова в ворота.
Я увидел перед собой оазис, окруженный голыми скалами. Когда-то это была часть большого города, всюду виднелись развалины. То, что когда-то служило истоком большой реки, теперь превратилось в
