ориентируясь в темноте, так как глаза ее видели в ночи не хуже волчьих. И вдруг раздалось гортанное рычание... Затем – человеческий вопль... Послышался удар тела о землю... Взвыла сирена. Из-за угла выскочила полицейская машина с красной мигалкой на крыше.
Бах! Грохнул последний выстрел. Такой бывает, когда винтовка со взведенным курком ударяется о землю.
Зум побежал быстрее.
– Стоп, Рип! – крикнул он на ходу.
Полицейская машина резко затормозила, пронзительно взвизгнули шины. Свет мощных фар выхватил из темноты скрючившуюся на земле фигуру. Над ней нависла громадная оскалившаяся собака...
Дверцы машины громко хлопнули. Из нее выскочили два человека. Со всех ног они помчались к месту, где лежала фигура неизвестного. Однако Сидни Зум добежал туда первым.
Секундой позже лейтенант Сильвестр, за которым следовал капитан Махони, направил луч мощного фонаря на лежавшего на земле.
– Уэлтер! – удивленно воскликнул Махони.
– Он самый, – подтвердил Зум, поглаживая все еще рычавшую собаку.
Капитан присел рядом со стонавшим Уэлтером.
– Вы убили Стэнвуда? – сурово спросил он. – Вы умираете. Скажите всю правду. У вас очень мало времени...
Уэлтер кивнул.
– Почему? – склонился над ним лейтенант Сильвестр.
– Деньги... – залепетал секретарь убитого коллекционера. – По завещанию... проклятый скупец... собака сбила меня... винтовка выстрелила...
– Зачем вы подложили восковую куклу?
– Боялся, полиция... может проследить машину... хотел, чтобы подозрение пало на нее... на племянницу... ненавидел ее... заносчивая... высокомерная...
Чарльз Уэлтер дернулся и затих. Капитан Махони встал.
– Похоже, все кончено, – сказал он. – Ты ведь и рассчитывал на то, что Уэлтер подслушает твой звонок Сильвестру?
Сидни Зум кивнул:
– Я знал: убийца обязательно встревожится, увидев воск на своих туфлях или шлепанцах. Ему не пришло бы в голову, что я специально подстроил все так, чтобы обитатели дома прошлись по стеариновым стружкам в коридоре. Решив, что я напал на след и подозреваю его, он испугается. Естественно, убийца постарался бы подслушать мой телефонный разговор, а затем последовать за мной, надеясь убить меня, прежде чем я расскажу вам все, что сумел узнать. Поэтому я приготовил для него мишень в виде соломенной куклы. Мой пес Рип в любом случае догнал бы его. Вот чего я не ожидал, так это смертельного исхода. Хотя, наверное, это к лучшему. Мы избавили палача от работы. Честно говоря, я даже рад.
Капитан Махони вздохнул, с любопытством разглядывая Зума.
– Думающая машина, – пробормотал он, – напрочь лишенная человеческого сострадания.
– Сострадание, ха! Проблема человечества в том-то и заключается... в вашем отношении к преступнику! – воскликнул Сидни Зум. – Сострадание! Вот перед вами на земле человек, который хладнокровно запланировал убийство. Запланировал подставить палачу невинную молодую женщину, а вы талдычите о каком-то сострадании!
– Да, в чем, в чем, а в милосердии тебя не упрекнешь, это уж точно, – заметил лейтенант Сильвестр.
Сидни Зум перевел на него свой проницательный взгляд.
– Не-ет, – протянул он задумчиво. – Просто я смотрю на милосердие с другой стороны. Например, с точки зрения невиновной молодой женщины, которую пытались ни за что ни про что обвинить в убийстве. И, возможно, вкладываю в это понятие чуть больше, чем ты, Сильвестр!
– В каком смысле? – поинтересовался лейтенант.
– В смысле священного правосудия, – ответил Сидни Зум и повернулся на каблуках. – Пошли, Рип, – позвал он своего верного пса. – Наша работа здесь закончена.
И оба они растворились в прохладной темноте ночи. Ушли, уверенные, не ведающие ни колебаний, ни страха.
