флегматичному индейцу найти выключатель. Убедившись, что электричества нет — оно вырабатывалось пароходной машиной, — вожак поставил фонарик на стол. Тени на стенах утихомирились, обрели вес. По кивку вожака жирный индеец вышел обратно на мостик и вместе с товарищем встал на караул. Но вожак крикнул им:
— Может быть, вы, джентльмены, спуститесь в машинное отделение, посмотрите, что там с машиной?
И они исчезли.
— Ну-с, — произнес вожак, поудобнее устраиваясь в кресле. Он был сейчас похож на дипломата или на важного государственного чиновника. Темные очки он снял и спрятал во внутренний карман пиджака. Глаза без очков оказались большие, красивые — фараоновские. Он сердечно — так можно было подумать — улыбнулся капитану Кулаку. Капитан задрожал и, бледный как мел, не произнес ни слова. Ненависть к чернокожему в шляпе исходила от него, как запах.
Питер Вагнер, прижмурившись, размышлял об этом — размышлял о подчеркнутой настороженности чернокожего, о том, что его указательный палец не сходит со спускового крючка и чуть заметно подрагивает, словно легонько пощипывает гитарную струну.
Сидящий в капитанском кресле сказал:
— Зовите меня Лютер — Лютер Сантисилья. — При этом он любезно повернулся к Питеру Вагнеру, но только на мгновение, и тут же снова перевел взгляд на Кулака. — Эти люди знают меня хорошо. Что же до вас, то очень приятно познакомиться. — Он кивнул. — А как вас зовут? — Сантисилья снова бросил на него быстрый взгляд.
— Простите. Питер Вагнер. — Он ответил с неохотой: не хотелось ничего ему подсказывать.
— Хорошо. Превосходно. Очень рад. — И Сантисилья умолк, настороженно глядя из-под приспущенных век на Кулака большими глазами и улыбаясь одним ртом. Затаенный страх его перед этим человеком становился все очевиднее. Он был простой смертный на театральных подмостках, человек из плоти и пота в обличье непринужденного героизма. Он сказал: — Кажется, вы собирались предложить какую-то сделку?
Питер Вагнер ответил:
— Очень просто: мы вам заведем машину, и вы тогда нас отпустите.
Чернокожий сделал вид, будто думает. Потом с детской улыбкой сказал:
— Да что я, сумасшедший, что ли?
— Почему же? — подхватила Джейн, сжав руку Питеру Вагнеру.
— Мы ведь могли ответить на ваши залпы, — сказал Питер Вагнер. («Слова из телепередачи, — подумал он. — Ответить на ваши залпы».) Мы проявили добрую волю. («Вот именно. Телевизор».)
— Да ты за дурака меня держишь, приятель? — Сантисилья засмеялся, перейдя на гарлемский жаргон. Говорил и сам забавлялся, как погремушкой. — Мы бы вас с вашей посудиной за милую душу пришили, вот вы и затеяли пока что убрать когти, потом, мол, отыграемся. — И с прежним изысканным выговором, любезно улыбаясь, заключил: — Стало быть, вам со своей стороны предложить нечего?
— А вы рассчитываете запустить нашу машину сами?
Чернокожий улыбался, закинув голову, думал. Они впятером сидели на койке и ждали. Тихо плескалась вода, терлись друг о дружку борта сошвартованных судов — звук был скрежещущий, как мусорными баками по асфальту. Снаружи все было залито красноватым светом, дальше в темноте поблескивали две-три звезды покрупнее. В это время проем двери загородила, фигура тощего негра, за спиной у него встал индеец. Негр отрицательно покачал головой, и тогда Сантисилья со вздохом обернулся к пленникам.
— Ладно, — сказал он и тронул автомат. — Механик, будьте добры спуститься вниз.
— Ничего не выйдет, Сантисилья, — ответил Питер Вагнер. — Он не станет работать под дулом винтовки, если будет знать, что все равно вы его убьете.
— Зачем мне убивать механика? — с улыбкой возразил Сантисилья.
Мистер Нуль встал с койки. Ну ладно, подумал Питер Вагнер. Грудь его наполнилась печалью. «Угри, — прошептал он мистеру Нулю. — Мы на деревянной койке».
Мистер Нуль бестолково оглянулся на койку.
— В чем дело? — спросил Сантисилья.
— Все равно он не сможет, — ответил Питер Вагнер. — Там ведь электричество. — Он произнес это слово с отчаянным нажимом, пытаясь как-то вбить его в испуганную голову мистера Нуля. — Электричество, — повторил он.
— Ты что это заливаешь? — рявкнул тощий негр, наставив винтовку Питеру Вагнеру в грудь. Серьги у него в ушах брякнули.
— Ему придется подключить
Сердце его бешено колотилось. Не было сомнений, что его замысел неосуществим: ведь он зависит от мистера Нуля. Питер Вагнер напрягся: может быть, броситься на бородатого негра? Немыслимо, конечно. Мистер Нуль полуобернулся и, как на безумного, глядел на него в ужасе, словно от него и исходила вся опасность.
—
Мистер Нуль попятился, но в глазах у него засветилось понимание.
— Отвести его вниз, — приказал Сантисилья. Тощий негр выволок мистера Нуля за дверь. Индеец по знаку Сантисильи остался.
— Можно, я пойду ему помогу? — предложил Питер Вагнер.
— Ну уж нет, кроха, — улыбнулся Сантисилья.
Минут пять сидели молча. Питер Вагнер теперь обмяк, замер в противоестественной неподвижности, настороженный и холодный, как машина. Джейн держала руку у него на локте. Дыхание капитана Кулака было неровным и хриплым, как старческий храп.
Потом из недр мотобота раздался гулкий удар, точно пушечный выстрел. Сантисилья обернулся, на этот раз резко, и индеец с порога исчез — прошлепали мягкие шаги вниз по трапу и по палубе к машинному люку. Но вскоре он возвратился.
— Пробивает дыру в переборке, — доложил он. Голос у него был нежный, юношеский, почти девичий. — Говорит, ему надо протянуть проводку к второму источнику. Работы на пять минут. Говорит, чтобы вы сигнал дали, когда включать.
Сантисилья улыбнулся.
— Скажи, я стукну в палубу.
Индеец кивнул и скрылся.
Сантисилья заметил:
— Пожалуй что, вы недооценили вашего мистера Нуля. — Он обратил свою любезную улыбку к Питеру Вагнеру.
Питер Вагнер кивнул, покрепче ухватился руками за деревянный край койки, а ноги поднял и выпрямил и медленно поставил обратно на металлический пол.
В дверях опять появился тощий негр.
— Идет дело, — доложил он.
Сантисилья улыбался отсутствующе. Он думал. Оторвавшись на минуту от своих мыслей, представил негра:
— Танцор.
Тощий шагнул через порог и поклонился. А Сантисилья снова унесся мыслью туда, где витал до этого. Тощий Танцор наблюдал за ним, изредка поводя взглядом в сторону Питера Вагнера или капитана Кулака. Тощий негр тоже был весь в напряжении, Питер Вагнер это заметил, — не человек, а готовая взорваться бомба. Удивительное дело: такие страшные люди, и так им страшно. Наконец Сантисилья ухмыльнулся. Как он ни нервничал, все-таки не показывал вида, что боится, опасается в глубине души, нет ли у Питера Вагнера, а вернее, у капитана Кулака над ним какого-то тайного неодолимого преимущества. И вот теперь он вдруг отбросил опасения — перебрав и мысленно забаррикадировав все двери, откуда можно было бы ожидать удара, — и решил избрать другую, спокойную и открытую манеру.
