ударничество, пятилетку в четыре года и многое другое, решили осуществить сами рабочие.
Поэтому у них есть право и основание крикнуть друг другу и всему пролетариату:
«Выше голову! Всё побеждаем, всё победим! Да здравствует рабочий класс, его партия, его вожди! Да здравствует ударная работа в четырнадцатом году! Вперёд, по генеральной линии!»
Книга рабкора Гудка-Еремеева
Автор книги этой не очень грамотен; он сам понимает, насколько важен этот недостаток, понимает, что надобно учиться, и хочет учиться. Но когда ему редакция журнала «Наши достижения» предложила: «Приезжайте в Москву, товарищ, устроим на литфак», — он ответил: «Родимые товарищи, не могу! У нас прорыв, если уеду — буду считать себя дезертиром».
И не поехал учиться, а остался там, в Донбассе, для того, чтобы раздувать, разжигать огонь рабочей, революционной энергии. Этот поступок достаточно ясно говорит о том, что за человек Гудок-Еремеев, шахтёр, рабкор, один из бойцов огромной нашей армии рабкоров.
Мне предложили редактировать его очерки, исправить грамматические грехи его жарких речей, причесать их буйный, встрёпанный язык. Я отказался сделать это. В другом случае я счёл бы долгом своим несколько «олитературить» очерки, а в этом — не хочу и даже не могу. Нет, пусть эта книга пойдёт в люди так, как она сделана автором, такой горячей и ликующей, как автор выкричал её, — со всей её тоской и радостью, со стыдом за людей и с гневом на них, со всей силой её могучей классовой ненависти к врагу — лентяю, шкурнику, упадочнику, саботажнику по глупости, саботажнику по злобе. Не хочется передвинуть в очерках ни единого слова, передвинешь и, пожалуй, испортишь что-то, и не так заговорят героини этой битвы за уголь — Акулина Гардющенкова, и Харита, и Клава, и все эти «бабуси», «старые кадровики» — все герои Донбасса. Нет, уж пусть Акулина Гардющенкова «жарит речитативом поэтическое и великое». Возможно, что строгие «хранители священных заветов литературы» поймут этот мой поступок как поощрение малограмотности. Пусть не беспокоятся. Не хуже их известно мне, что малограмотность — великая наша беда и болезнь, от которой должны усердно лечиться мы все и — в том числе — «хранители заветов».
Книга рабкора Еремеева воспринимается мною не как литература, а как нечто большее — более важное, более активное.
Языком Еремеева говорит не литератор, а передовой человек рабочей массы, это — крик её революционного разума и сердца. Это — сырьё, из которого со временем будут выработаны прекрасные драмы и романы, это — подлинный документ истории, которую создаёт именно масса. Эта книга — не единственное явление в нашей удивительной действительности, вместе с нею мы имеем десятки очерков, которые пишутся ударниками, издаются ВЦСПС, очерки хода социалистического соревнования. Эти очерки являются тем, чего не было нигде, никогда и что имеет огромнейшее культурно-историческое и революционное значение. С каждым годом рабочая масса всё громче, определённее, всё более мощно заявляет о себе, о своём понимании задач боевого дня и цели всемирно-революционной эпохи. И возможно, что скоро у нас не будет ни одного станка, на котором не работал бы сознательный революционер, коммунист, — именно об этом свидетельствует массовый порыв рабочих в партию, — порыв, вызванный процессом «вредителей».
Об этом же говорит социалистическое соревнование, ударничество, закрепление рабочих к станкам до конца пятилетки. На угрозу капиталистической интервенции рабочая масса ответила тоже «интервенцией» — «ударники — в партию коммунистов!»
Мне кажется, что факты такого яркого и глубокого значения, как, например, издание ВЦСПС очерков, авторами которых являются ударники, не пользуются достаточным вниманием со стороны людей, призванных следить за развитием агитационной литературы, которую создаёт массовый человек. Я нигде не нахожу рецензии о книге Алены Новиковой, которая научилась грамоте в возрасте пятидесяти лет, а в шестьдесят восемь написала свою автобиографию. Эту книгу должна бы знать каждая грамотная женщина деревни.
Мне кажется, что книга Гудка-Еремеева «Донбасс героический» должна быть широко рекомендована и что сотни её следует отправить на Урал, на Магнитострой, в Кузнецкий район — всюду, где работают под землёй и где тяжесть труда требует повышения энергии.
Иногда книги следует дарить, а не только продавать.
Товарищам-литераторам и редакционному совету издательства ВЦСПС
Дорогие товарищи!
Прежде всего — примите моё горячее спасибо! Затем — «проанализируем факт». Что случилось? Немецкий газетчик напечатал статейку, в которой предлагает выслать Горького из Италии и «бойкотировать его всем культурным миром». Это — ничтожнейший факт. В треске и воплях мира мещан, который так быстро разрушается, в громовом грохоте социалистического строительства у нас, в рабоче- крестьянском государстве, этот крик испуганного и обозлённого человечка — не событие. Лично меня крик этот не «поверг в страх и ужас». Я всю жизнь был так или иначе «в числе драки», как любил говорить Владимир Ильич. Вам, товарищи, лучше, чем кому-нибудь, известно, что «в драке волос не жалеют». Волосьев у меня ещё достаточно, драки на две — на три хватит.
Поставим вопрос: заслуживает ли этот немецкий воробей, чтобы по нему стреляли из советской пушки? Ответ ясен: не заслуживает, ибо: «Собачка лает, ветер носит». «На всякое чиханье не наздравствуешься», — чихает же буржуазная пресса ежедневно и стократно, на что у неё имеются вполне солидные причины; главная — жестокий сквозной ветер, который возбуждает в мире энергия рабочего класса и его партия. На этих шутливых словах можно бы и кончить беседу мою о смешном выкрике немецкого газетчика, — кончить и забыть о том, что среди различных ненужностей существует некий сердитый газетчик.
Но, товарищи, мне кажется, я должен сказать, что ваше отношение к ничтожному факту доказывает, какие вы не только неутомимые бойцы, а и хорошие политики. Некто «окрысился» на одного из ваших литераторов. Литератор этот служит проводником в мир пролетариата ваших идей, он отражает ваше настроение, восхищается вашей работой, учит подражать вам. Выступив на защиту его и этим подчеркнув его служебное значение для вас, вы усилили внимание к нему среди родственного вам пролетариата Европы, то есть расширили возможность и пределы вашего влияния в мире.
Таким выступлением вы придали ничтожнейшему факту серьёзное революционное значение. Я не ошибаюсь?
И затем: вы доказали, что всё, что бы ни делала буржуазия в наши дни, в конце концов обращается против её же; из ничтожного факта вы сделали настоящий, боевой большевистский вывод. Ясно? Я думаю, что вполне ясно.
Далее: товарищи литераторы солидно заявили: «Руки прочь от Горького!» Они сделали это в словах чрезмерно лестных для меня и достаточно внушительных для наших врагов. Этим они доказали, что, несмотря на некоторые разногласия между ними, существует точка, на которой они единодушно объединяются. Конечно, это точка — не Горький, а — как совершенно правильно сказано ими — «дело всей советской литературы», которая всё более энергично начинает служить великому делу пролетариата — делу возрождения человечества.
Ещё дальше: премированные ударники теплохода «Абхазия» и редсовет издательства ВЦСПС постановили создать ударные бригады имени Горького. Не стану говорить о том, как обрадован я этим актом. Он является лучшей наградой за мою горячую и непоколебимую любовь к труду, он оправдывает моё глубокое убеждение в том, что для свободного труда не существует препятствий неодолимых, что только он может осуществить прекрасные мечты лучших людей человечества о жизни справедливой, здоровой, лишённой человеконенавистничества и дикой, звериной вражды, без которой не может существовать мир
