– Сожалею, – ответил Поллисанд. – Низшие расы должны самостоятельно вести свою борьбу.
Фестина состроила гримасу.
– Теперь, когда борьба окончена, как насчет того, чтобы кое-что подправить в командном модуле этого дряхлого корабля? Небольшая такая схемка, чтобы обойти протокол службы безопасности и дать нам возможность командовать кораблем безо всяких там паролей и идентификации голоса…
Свет в зале мигнул. С потолка на моем родном языке заговорил скрежещущий голос.
– Докладываю о серьезной неисправности в модуле службы безопасности 13. 953. Ожидаю ваших распоряжений, капитан.
Я взглянула на Фестину, думая, что она ответит; но потом вспомнила, она не знает шадиллского языка и, значит, не поняла, что именно произнес голос.
– Ты со мной разговариваешь? – спросила я, обращаясь к потолку. – Ты считаешь меня своим капитаном?
– Подтверждаю. Ожидаю распоряжений.
– Ух ты… Не ремонтируй неисправность в модуле службы безопасности. Жди дальнейших распоряжений.
Подруга быстро перевела взгляд с Поллисанда на меня и обратно:
– Правильно ли я понимаю?..
– Теперь
– Еще не вечер, – пробормотала Фестина. – Если мы выберемся отсюда и явимся в Адмиралтейство, ты вполне можешь закончить тем, что возглавишь Высший совет.
– Если это произойдет, я не забуду маленьких людей, которые помогали мне на моем трудном пути.
Я похлопала Фестину по плечу, но, похоже, это ее не слишком утешило.
Я СТАНОВЛЮСЬ НАСТОЯЩИМ РАЗВЕДЧИКОМ
Освободившись из своих коконов, Уклод и Ладжоли рухнули в объятия друг друга… точнее говоря, Ладжоли стиснула мужа с такой силой, что его оранжевая кожа заметно потемнела. Он, впрочем, ничуть не возражал.
Тем временем сержант Аархус тяжело затопал к нам – и как он таскает такие тяжелые армейские ботинки?
– Ну как, – спросил он, – мы победили?
– Шадиллы больше не существуют, – ответил Поллисанд. – По крайней мере, как шадиллы.
– В таком случае, – заявила я, – пора тебе выполнить свою часть нашего соглашения.
– Какого соглашения? – удивилась Фестина.
– Я тебе потом объясню, – сказала я. – Мистер Поллисанд обещал излечить мой мозг… и если он заявит, что для этого нужно превратиться в пурпурное желе, я ему врежу так, что будет очень больно.
– Ах, нуда… – Поллисанд опустил взгляд, шаркая носком ноги по земле. – А если я скажу, что для исцеления нужно превратить в желе только маленькую часть тебя?
– Все равно врежу и как следует.
– Послушай, дорогая, но это ведь отличное решение проблемы! Конечно, я могу разложить тебя на операционном столе, разобрать и собрать заново твой мозг… но тогда ты превратишься совсем в другого человека. Не такого доброжелательного, великодушного и жизнерадостного, как тот, которого все мы любим.
Прищурившись, я угрожающим жестом вскинула кулак.
– С другой стороны, – быстро добавил он, – если просто чуть-чуть мазнуть медом по коже, это крошечное пятно будет воздействовать на сознание, и усталость мозга тебя не коснется.
– Воздействовать на сознание? – спросила Фестина. – Как это?
– Ох, Рамос! Если хочешь, я прочту десятичасовую лекцию о том, как это воздействие освободит определенные гормоны, которые окажут подавляющее воздействие на другие определенные гормоны, которые притормозят еще одну группу гормонов, и прочее… бла, бла, бла. Но, коротко говоря, если она согласится на кро-о-о-шечную трансформацию, этого хватит, чтобы компенсировать физиологические процессы, неуклонно снижающие работоспособность ее мозга. И, – он подмигнул мне, – подтолкнет заметно запоздавший процесс Созревания, который шадиллы искусственно сдерживали. Моя маленькая девочка, – Поллисанд захлюпал носом, – начнет взрослеть.
– А может, это просто твоя очередная шалость… Позабавиться захотелось? – сердито глядя на него, спросила Фестина. – Или, может, ты имплантировал в ее мозг какое-то устройство или ввел лекарство отсроченного действия еще тогда, когда четыре года назад спас ей жизнь? А теперь рвешься испачкать ее этим поганым кровавым медом, потому что хочешь, чтобы она превратилась в желе?
Поллисанд издал негромкий смешок.
– Ты мне нравишься, Рамос. То есть нравятся параноидальные идеи, которые рождаются в твоем сознании. Но если бы я
