Суд последней надежды

успела выскочить из машины, в которой сидела с Хелен и двумя мужчинами, когда один из них нанес той удар по голове, от которого Хелен умерла, и что когда двое мужчин стали вытаскивать тело из машины, чтобы спрятать его, она воспользовалась этой возможностью и убежала.

Позже мы выяснили, что она показала полицейскому следователю место, где была убита Хелен Биверс, и оно оказалось всего в нескольких футах от местонахождения тела Хелен.

Нам удалось найти эту молодую женщину. Она боялась за свою безопасность, и ее можно было понять. Но она все рассказала нашим расследователям.

Конечно, трудно точно установить, какие доказательства были в распоряжении властей, но, тем не менее, подозреваемый уже сидел за решеткой, и ему могли быть представлены доказательства того, что он был с Хелен Биверс в ночь ее гибели, — кольцо, которое свидетельница опознала как принадлежавшее Хелен Биверс, было найдено у него еще до того, как удалось обнаружить тело убитой. Женщина, которая готова была выступить свидетельницей, видела, как была убита Хелен Биверс ударом по голове, после чего этот человек с напарником пытался спрятать тело в укромном месте.

Тем не менее, власти почему-то резко прекратили дело против этого человека, освободили его из тюрьмы и вплотную занялись Лефти Фаулером.

Почему?

Этого мы не знаем.

Из той информации, которая стала известна общественности, ясны только две вещи: во-первых, Лефти Фаулер был знаком с Хелен Биверс, и, во-вторых, примерно за неделю до убийства он бросил работу.

Это было все, из чего мы могли исходить в своих предположениях. Власти же, конечно, имели определенные скрытые причины для своих действий.

Но вот в чем дело: давайте предположим, что жюри, осудившему Лефти Фаулера, были бы известны эти факты. Что бы оно сделало?

Смело можно предположить, что жюри сразу же освободило бы Лефти, даже не удаляясь для обсуждения этого вопроса.

Фаулеру все эти факты не были известны. Но полиция их скрывала. После его осуждения какой-то виновник принес матери Биверс кольцо ее дочери. Если бы во время процесса Фаулер увидел это кольцо, если бы его адвокат смог бы распутать эту историю и выяснить, как оно попало в руки обвинения, все дело против Фаулера рассеялось бы, как дым.

Эти факты, о которых были осведомлены власти и которые остались тайной для обвиняемого, как нам кажется, были самыми важными в деле.

Таковы были лишь некоторые детали, о которых шла речь в обращении от имени Фаулера в отдел помилований, и будет интересно проследить, как дальше развивались события.

По сообщениям газет, один из полицейских следователей сказал в интервью, что Суд Последней Надежды, несмотря на все его старания, не выяснил ни одного нового факта, который был бы новостью для следствия.

Это вполне могло быть, и в этом-то и была вся трагедия. Официальные власти в самом деле могли все это знать, но информация была скрыта и от суда присяжных и от Фаулера.

Полиция расследует какое-то преступление. Она приходит к выводу, что виновен в нем некий Джон Доу. Они собирают все доказательства против него, которые им удается найти, вручают их обвинителю, который в свою очередь представляет дело в суде.

Ну, а как насчет доказательств, которые говорят о невиновности того же Джона Доу?

Полиция с готовностью оценивает их как «ложный след». Но предположим, им в руки попадает неопровержимое доказательство виновности в расследуемом преступлении другого человека. Что они будут с ним делать? Передадут ли они его адвокату Джона Доу и скажут: «Вот важное доказательство по делу, и мы считаем, что оно должно быть вам известно?»

Может ли полиция вынести обвинение по делу, если у них в руках есть доказательство невиновности задержанного?

Хотелось бы обратиться к интересному примеру из наших досье.

Сцена представляет собой погруженный в полумрак коктейль-бар, забитый людьми. К стойке подходят два человека и внезапно говорят: «Это налет!» Один из налетчиков обращается к присутствующим в баре и приказывает им сидеть тихо. Другой выгребает деньги из кассы. Бармен пытается сопротивляться. В завязавшейся схватке раздается выстрел, и бармен падает мертвым. Налетчики исчезают.

Полиция задерживает двух человек. У них и раньше были неприятности с властями. Они уже были судимы. Два человека из тех, кто были в баре, незамедлительно опознают двух задержанных как налетчиков и убийц.

Защита пытается выяснить, кто еще был в баре в тот вечер. Им это не удается. Имена всех свидетелей есть у полиции, но она отказывается предоставить их защите. Лишь после того, как двое подсудимых осуждены за убийство, полиция с запозданием предоставляет полный список лиц, сидевших в баре.

Друзья осужденных встречаются практически с каждым из этого списка. Одного за другим они приводят свидетелей в ту тюрьму, в которой сидят осужденные. И все свидетели трагедии уверенно утверждают, что заключенные — не те лица, которые совершили преступление.

Друзья осужденных получают от свидетелей заверенные заявления, после чего обращаются к членам жюри, которые вынесли приговор подсудимым.

Члены жюри присяжных заявляют, что если бы во время суда у них были эти свидетельства, они бы оправдали подсудимых.

И что же было сделано?

Ничего.

Не стоит доказывать, что нельзя мириться с таким положением дел. Человек, осужденный за преступление, сидит в камере. У него нет возможностей вести расследование и, как правило, нет средств оплатить его.

Полиция же — большая и мощная организация. У нее есть средства, возможности и кадры, чтобы провести полное и исчерпывающее расследование.

Последнее должно быть честным, непредвзятым и исчерпывающим — в противном случае за решеткой может оказаться невиновный.

Можно признать, что дело Фаулера было достаточно запутанным, но нельзя сбрасывать со счета следующие факты: в распоряжении властей была информация, которая, будь она представлена суду присяжных, судьям или обвиняемому, вне всякого сомнения, привела бы к его оправданию; во-вторых, власти по причинам, которые лучше известны им самим, предпочитали вести трагическую игру в кошки- мышки, что унижала достоинство закона; в-третьих, один из самых лучших специалистов в стране по полиграфам после серии тщательных испытаний пришел к выводу, что Лефти Фаулер невиновен.

В результате всей этой серии событий и восторжествовала несправедливость.

Можно обратиться к доводу, что власти действовали, исходя из самых лучших побуждений, что они искренне верили в виновность Фаулера. И давайте, чтобы подкрепить это предположение, решим, что Лефти Фаулер лжет (а некоторые намеки на это имеются) относительно избиений, которым его подвергали, чтобы получить от него признание.

Закону должно быть свойственно достоинство. Применение закона должно вести к справедливости. Защитник Фаулера должен был знать, что у полиции есть кольцо, принадлежавшее Хелен Биверс, и защите должно было быть известно, при каких обстоятельствах власти получили его.

Если власти считали необходимым арестовать Лефти Фаулера, они должны были действовать установленным порядком, сдержанно и благородно. Они должны были бы сообщить о выдвинутом против него обвинении, предупредить об имеющихся у него правах и позаботиться, чтобы он мог связаться с адвокатом.

Конечно, в деле Фаулера были не только эти нарушения. Но мы предпочитаем говорить о том, что твердо установлено. Всего мы так и не знаем. Тем не менее у нас есть все основания говорить, что нам известны факты, которые легли в основу доказательств, по которым Фаулер был осужден.