В тот роковой вечер Неистовый Энди вышел из дому с каким-то неизвестным, никому не сказав ни слова. Единственное, что он сделал, — это позвонил в свой клуб управляющему и сказал, что, если с ним что- нибудь случится, пусть потребуют объяснений у человека с перевязанной рукой, сломанным носом, обвислым ухом и тремя золотыми зубами, живущего под именем Стронга в дешевом отеле на Первой улице в районе между Пайн и Хемлок.
С помощью этого описания полиция вышла на некоего Билла Пиви, имевшего не только криминальное прошлое, но и перевязанную руку. Он жил в упомянутом отеле под именем Берта Стронга, однако на момент совершения преступления имел железное алиби. И все же он был изрядно напуган. Очевидно, Неистовый Энди был не так уж молод и неопытен, как казался, и, судя по всему, ему удалось напасть на след того, кто был орудием в руках главного шантажиста.
Сопоставив факты, я пришел к выводу, что Билл Пиви работает на Огдена Слая. Именно он собирал с жертв деньги и тянул всю грязную работу. Но оказалось, что Карузерс знает больше, чем ему полагается: каким-то образом ему удалось выяснить, куда ведут ниточки и кто получает деньги; поняв, кто осуществляет поборы, он начал собственное расследование.
К этому времени Огден Слай счел, что обобрал Энди до нитки и что с него больше взять нечего. Из источника доходов он превратился в досадную помеху. Тогда было решено, что Пиви зайдет к Карузерсу, покается и предложит устроить встречу с главарем преступной шайки шантажистов, заманит жертву в мою квартиру, пообещав ему встать на его, Карузерса, сторону и вдвоем насесть на главаря, заставив того раскрыть карты. Предполагалось, что Пиви без труда откроет замок моей квартиры, спрячется там вместе с Карузерсом и будет ждать моего прихода. Так и случилось. Когда ключ повернулся в замке, Пиви, воспользовавшись темнотой, пырнул Карузерса ножом и бросился бежать, оставив меня с умирающим. Добравшись до ближайшего телефона, он позвонил в полицейский участок и, представившись владельцем одной из квартир, не пожелавшим назвать свое имя, «сообщил о случившемся».
Он думал, что меня схватят при попытке отделаться от тела человека, долгое время платившего дань вымогателю и уже впавшего в отчаяние. Все это было проделано достаточно ловко, хотя сама задумка показалась мне весьма посредственной и лишенной фантазии.
Тело обнаружили в разбитой машине Огдена Слая — тем самым я разрушил их планы и загнал их в тупик. Я допускал, что у Слая есть связи в полиции. Опытный шантажист, как и любой крупный мошенник, обычно имеет в полицейском управлении своих людей, которые всегда могут уладить дело, но только, конечно, не такое: убийство — дело серьезное.
Разумеется, у полиции возникли сомнения: странно, что перед тем, как найти свою смерть, Карузерс ехал, в машине Огдена Слая, в то время как сам Огден Слай утверждал, будто его машину угнали. Старый трюк. Любой мошенник, влипнув в историю с машиной, неизменно заявляет, что ее у него угнали.
Что же касалось Билла Пиви, называвшего себя Бертом Стронгом, то мне показалось, что я его когда-то видел. Учитывая его криминальное прошлое, я решил, что вся компания наверняка на время затаится и не станет предпринимать активных действий — ведь они никак не рассчитывали, что Энди Карузерс перед своей смертью даст описание человека, известного под именем Берта Стронга.
Как бы то ни было, я давно уже сидел за игорным столом, наблюдая за игрой и ничего не ставя на кон, — пора поставить несколько монеток и попробовать выиграть. Я подошел к телефону и набрал номер Ламбертов.Трубку сняла Луиз.
— Мне нужно поговорить с тобой. Когда тебе удобно?
— Как это мило, Эд, — промурлыкала она на другом конце провода. — Ты хочешь пригласить меня поужинать или просто покататься?
— Встретимся возле «Рандеву» в восемь, — выпалил я.
— Бог ты мой, Эд, до чего же у тебя грубые манеры!Когда джентльмен приглашает даму поужинать, имеется в виду, что он должен заехать за ней, чтобы быть уверенным, что таксист не завезет ее куда- нибудь по дороге.
Все это начинало мне надоедать — слишком уж долго мне морочили голову.
— Жду тебя там, где сказал, — коротко отрезал я.
— О, Эд, ты так добр ко мне! — запела она воркующим голоском, но я уже швырнул трубку на рычаг.
Эта девица опять взбесила меня, и все же я не мог сдержать улыбки. Перед тем как встретиться с нею, мне предстояло кое-что сделать. Существуют разные способы получения информации, в том числе не совсем официальные, неприемлемые для полиции. Но как раз такой способ позволит мне узнать, как обычно действовал некий Огден Слай; возможно, этот способ сможет пригодиться и в дальнейшем.
Впрочем, иногда можно получить информацию и совершенно неожиданно, не рассчитывая на это. Путь к месту, в которое я направлялся, пролегал мимо здания суда, и я заметил, что на ступеньках толпятся какие-то люди, среди них один чуть ли не взлетал к небесам, потрясая пачкой писем.
Я остановился, чтобы узнать, в чем дело, и вскоре догадался, что он продает письма, которые «могут содержать в себе либо все, либо ничего». Мою догадку подтвердил остановившийся рядом прохожий:
— Это управляющий по делам наследства. Когда умирает очередной бедолага, оставив после себя хоть какое-то имущество, он распродает его, устраивая нечто вроде аукциона. Оказывается, существует немалый спрос на старые письма, чеки, векселя, разные любовные послания, перевязанные розовой ленточкой, которые остаются после смерти одиноких людей. Есть, знаете ли, любители, для которых это стало хобби, а есть те, кто на этом зарабатывает. Они готовы заплатить управляющему кругленькую сумму, чтобы заполучить эти бумаги. Я давно работаю в здании суда и частенько вижу эти аукционы. Вот этот малый, например, сшивается здесь уже не один год.
Я посмотрел на человека, который, поднимаясь по ступенькам, протягивал руки к связке бумаг, предлагая свою цену. Это был не кто иной, как мой старый знакомый Огден Слай собственной персоной. Его жирное пузо, колыхаясь, выступало вперед, на оплывшем лице ни тени эмоций, а нервные руки жадно тянулись к пачке писем.
Я поспешил убраться из виду и задумался. Огден Слай, замешанный в таинственной смерти, должно быть, уже дал в окружной прокуратуре подписку о невыезде до окончания следствия и все же не допускал мысли, что можно пропустить хотя бы один аукцион, где продаются письма мертвецов.
Обойдя здание суда, я вошел в него с другой стороны и отыскал стенографистку управляющего по делам наследства. Я попросил ее порыться в картотеке имущества, оставленного бедняками, и узнать, не выставлялось ли на продажу что-нибудь из вещей некоего К.В. Кинсингтона после его смерти. Она окинула меня равнодушным взглядом, свойственным всем клеркам, живущим на зарплату государственного служащего, зевнула, вышла из комнаты и вскоре вернулась, неся толстую книгу с описью имущества умершего К.В. Кинсингтона. Среди оставшихся после него вещей числились: пистолет, патронная лента, наручные часы, кое-что из одежды, чемодан и пачка писем.Все это было продано с аукциона, а вырученная сумма аккуратно занесена в книгу.
Теперь я знал все, что хотел. Мне стало ясно, как удавалось Огдену Слаю безнаказанно шантажировать людей, сохраняя при этом собственную репутацию. Он заполучал письма, читал их, составляя представление о владельце, потом находил их авторов, — вот, собственно, и все.
Как правило, люди, чьи письма продавались с аукциона, были неудачниками, однако в хранившихся у них письмах прослеживались основные жизненные этапы этих людей. Для того, кто жил вымогательством, содержание этих писем представляло надежный источник дохода. Конечно, бывали случаи, когда шантажист вытягивал пустой билет или когда игра не стоила свеч — ему попадалась, например, какая-нибудь бедная вдова, готовая отдать последние гроши, лишь бы скрыть от соседей, что ее сын просто-напросто бездельник, а не преуспевающий, как они считают, делец. И все-таки среди всей этой мелочи могло встретиться и что-нибудь значительное, что-нибудь вроде писем К.В. Кинсингтона, — наживка, на которую можно выудить крупную рыбину типа Джона Стонтона Ламберта. Интересно, что Огден Слай посадил Ламберта на крючок так ловко, что продолжал считаться другом семейства и даже настоял на оглашении его помолвки с Луиз.
В конце концов у меня начали появляться кое-какие мысли. Весь вечер, что я пробыл с девушкой, они копошились в моей голове. Она же болтала такой легкомысленный вздор, что я не мог не смеяться. Весь ее вид говорил о том, что нет в мире ничего, что могло бы ее обеспокоить.
Я попытался перевести разговор на Огдена Слая и ее помолвку.
