совершивший это преступление, и профессор Джеймс Мориарти, которому полковник в силу обстоятельств рассказал о случившемся.
Моран прекрасно понимал, что если срочно не предпринять решительных действий, эти факты станут известны и другим. Интерес к делу уже проявлял доктор Уотсон, хотя это тревожило полковника так же мало, как и известие о том, что расследование убийства поручено инспектору Лестрейду из Скотланд-Ярда. Ни один, ни другой до истины никогда бы не докопались, но вот возвращение в Лондон Холмса меняло ситуацию коренным образом. Все вместе — беспокойство из-за угрозы разоблачения, зависть и необходимость исполнять поручения Мориарти — действовало не лучшим образом, так что полковник нервничал сверх обычного.
На Стрэнде он остановил экипаж, чтобы отправить четыре телеграммы: одну человеку Мориарти в Париже, другую — в Рим, третью — в Берлин и четвертую — в Мадрид.
Все были написаны с использованием нехитрого шифра, и каждая содержала один и тот же текст:
Сделку должно заключить в Лондоне к двенадцатому. Себмор.
Вернувшись затем на Кондуит-стрит, Моран перебросился парой фраз с пожилым метельщиком, вошел в дом и приготовился к ванне и обеду. Промозглый день сменялся ночью, сырой и ветреной.
В «комнате ожидания» на первом этаже склада Эмбер, Пейджет, Спир и Ли Чоу проводили Морана молчаливыми взглядами. Разговоры прекратились. Сидевшие за длинными столами притихли. Все знали — там, наверху, Профессор остался один.
Взгляды просителей обратились к Эмберу, Пейджету, Спиру и Ли Чоу, эти четверо считались элитой, приближенными Мориарти еще до дня его предполагаемой гибели в Рейхенбахском водопаде.[6]
Первым, после небольшой паузы, справился с нерешительностью Пейджет. Самый высокий и крепкий из четверки, он встал со стула, молча поднялся по лестнице и осторожно постучал в дверь.
Мориарти стоял у окна. Над рекой сгущалась ночь, низкий туман стелился по воде, накрывал набережные, расплывался по улочкам и переулкам. Услышав стук, Профессор негромко бросил через плечо:
— Войдите.
Пейджет переступил порог и закрыл за собой дверь.
— Внизу люди, Профессор. Они ждут.
— Знаю. Вот, задумался. Не каждый день возвращаешься из могилы… Непривычное чувство.
Пейджет кивком указал на дверь.
— Для тех, кто внизу, хозяин, как и для нас всех, это почти что чудо. Но терпения им не занимать. Подождут.
Мориарти вздохнул.
— Нет, будем работать по-прежнему. Они пришли за помощью, пришли с просьбами, пришли выказать мне уважение и получить наставления. Я бы обманул их ожидания и не выполнил свои обязательства, если бы не принял прибывших. В конце концов, у каждого есть семья. Расскажите, кто там. Начните с тех, у кого дела поважнее.
Пейджет ненадолго задумался.
— Хетти Джейкобс. Два ее парня попали в тюрьму, она осталась с маленьким ребенком и совсем без денег. Милли Хаббард. Ее муж покончил с собой в прошлом месяце. Надо бы поддержать. Так… Рози Макнил. Ее дочку Мэри забрали девочки Сэлли Ходжес. Рози говорит, насильно. Я сказал Сэл, чтобы пришла с девушкой.
— Там что, только женщины?
— Нет. Есть еще Билл Фишер с Бертом Кларком и Диком Гэем. Хотят обсудить одно дельце. По-моему, предложение стоящее.
— Хорошо.
— Старик Солли Абрахамс тоже здесь, со своим барахлом. Ну, и еще с дюжину других.
— Позови Хетти Джейкобс. — Мориарти позволил себе улыбнуться, что случалось далеко не часто. — Она никогда нас не подводила и заслуживает справедливого отношения.
Пейджет кивнул.
— Думаю, будет лучше, если вы с Ли Чоу составите мне компанию. Пусть он тоже поднимается.
Пейджет заметно обрадовался.
— Хорошо, Профессор. Как скажете.
— Отныне так и будет, — продолжал Мориарти. — Я хочу внести некоторые изменения в наш обычный распорядок дня. Тебе, Пейджет, и Ли Чоу надобно быть здесь во все часы приема. Пока мы не начали, сообщи об этом Ли Чоу.
Пейджет вышел, и Мориарти снова повернулся к окну. Последние три года жизнь текла ровно и спокойно. Он, правда, не во всем придерживался условий сделки: виделся с Мораном, давал ему советы, старался быть в курсе. Кроме того, путешествуя по странам и городам, он завязывал узелки на некоторых незаконченных делах. Европейское направление требовало постоянного контроля, но проведенное там время не было потрачено зря, и усилия уже давали отдачу.
Через Морана Профессору удалось составить представление о некоторых других важных делах, а также принять решение относительно той роли, которую ему вместе с его агентами предстояло сыграть на политической сцене. Еще в самом начале карьеры Мориарти понял, что крупномасштабная, организованная преступность будет существовать вечно. Он давно пришел к выводу, что гладко и эффективно действующая организация, взявшая под контроль все направления криминального бизнеса, рано или поздно достигает, выражаясь научным языком, некоей точки насыщения, по прохождении которой начинает работать практически сама по себе, без повседневного вмешательства в отлаженный механизм и при минимальных усилиях с его стороны. В таких условиях на первое место выступает необходимость постоянного поиска новых областей применения сил, свежих, так сказать, пастбищ.
На протяжении долгих лет он получал доходы, сосредоточив в своих руках поистине неслыханные богатства, являвшиеся, по сути, конечным продуктом грабежей, заказных убийств, шантажа, фальшивомонетничества, проституции и много чего еще. К нему стекалась прибыль от притонов, удовлетворявших потребности любителей крепкой выпивки и курителей опиума, от поставщиков особого рода сексуальных утех, обслуживавших клиентов с нетрадиционными запросами, от желающих скрытно и срочно покинуть территорию Великобритании. Значительная часть этих денег вкладывалась в другие, более доходные предприятия, также входившие в сферу криминального влияния Профессора. Финансировались им и легальные заведения и учреждения; мало кто знал, что Джеймс Мориарти является тайным попечителем полудюжины мюзик-холлов и дюжины лондонских ресторанов, располагающихся как в блистательном Вест- Энде, так и в богатых пригородах.
Проскользнув неслышно в комнату, Ли Чоу низко и с благодарностью поклонился. Иммигрант во втором поколении, двадцати с небольшим лет, он никогда не был в Китае, и, может быть, поэтому его плоское желтушное лицо светилось радостью, вызванной как внезапным возвращением Профессора в Лондон, так и новым статусом, полученным им наравне с Пейджетом.
Последний вошел вслед за китайцем, ведя с собой пухлую, средних лет женщину, чье круглое, от природы румяное лицо выражало сильное беспокойство.
— Миссис Хетти Джейкобс, — объявил Пейджет, копируя манеру мажордома, состоящего на службе у какого-нибудь важного вельможи.
Выражение лица Мориарти заметно смягчилось. Протянув руки, он шагнул к просительнице, которая из последних сил сдерживала слезы. В глазах ее вспыхнуло восхищение и появилась надежда.
— О, Профессор… вы вернулись… это и взаправду вы.
Взяв его руку, женщина припала к ней с почтительным поцелуем, словно к священной реликвии вроде Истинного Креста.[7]
