дорогу, он перехватил руль левой рукой и крепче обнял Стефанию. Она увидела его глаза, почувствовала прикосновение его губ. Запах виски ударил ей в нос. Она вырвалась, встревоженная не столько этим неожиданным объятием, сколько тем, как он поведет машину. Ее рука в перчатке схватилась за баранку.
– Что вы делаете? – сердито воскликнула она.
Он засмеялся и снова взялся за руль.
– Вы что, собираетесь угробить нас обоих? – спросила Стефания.
– Когда я хочу чего-нибудь, то хочу по-настоящему.
Она отодвинулась в дальний угол сиденья. Ее била нервная дрожь.
– Тогда остановите машину, я выйду.
– Э, нет, сестренка! Этот полет беспосадочный!
Она была испугана, но старалась этого не показать. Спокойно открыв сумку, она достала пудреницу и губную помаду. Сняла перчатку с правой руки, набрала немного помады на кончик мизинца.
Он сказал:
– Разговор еще не окончен.
– Для вас. Для меня – да.
– Думаешь, со мной проходят такие штучки?
– Если вы остановите машину, я сойду.
– Валяй, вот дверца.
Кольцо с ключами болталось рядом. Девушка быстро наклонилась вперед, выключила зажигание и схватила ключи. Она бросила их в сумку и защелкнула замок.
– Ах, чертенок, – сказал мужчина, снова заключив ее в объятия.
Она оттолкнула его правой рукой. Оставшаяся на пальце помада оставила длинную красную полосу на крахмальной рубашке.
Он схватил девушку за кисть руки. Машина с выключенным зажиганием сбавила скорость с восьмидесяти пяти в час до семидесяти, затем до шестидесяти. Мужчина пытался вырвать у Стефании сумку, зажатую в левой руке. Она сопротивлялась, и он оторвал левую руку от руля. Ее губы оказались прижатыми к его рубашке.
Стефания пыталась оттолкнуть его коленом и в то же время старалась через ветровое стекло взглянуть на дорогу.
– Да ведите же машину! – в отчаянии воскликнула она.
Он еще мгновение помедлил, фамильярно притянул ее к себе, затем снова схватился за руль.
Машина шла влево. Автомобили двигались по шоссе двумя потоками. Прямо впереди две машины занимали первую полосу. Большой грузовик с прицепом двигался навстречу по левой полосе. По средней полосе, отбрасывая на дорогу свет фар, тоже шли машины.
Спутник Стефании резко свернул вправо, машинально нажал на педаль и, так как заглохший мотор молчал, попробовал затормозить.
Легкий удар сзади сотряс машину, она начала скользить куда-то в сторону.
Свет фар приближающейся машины стал нестерпимо ярким. Он бил Стефании прямо в глаза. Она вскрикнула, и в этот момент поток света, казалось, обрушился на нее.
И тут же вслед за этим густая, вязкая темнота поглотила все: огни, машину, дорогу. В тишине раздавался только негромкий звон – звук, пришедший на смену грохоту катастрофы.
«Удивительно, – подумала Стефания, – как долго и мелодично звенит разбитое стекло. Интересно, что случилось с этим невыносимо ярким светом?.. Эта темнота на дороге…»
…Темнота поглотила все звуки, надвинулась на Стефанию и словно накрыла ее огромным черным плащом…
Глава 3
Стефания смутно отдавала себе отчет в том, что где-то мерцает свет, то приближаясь, то удаляясь. Было еще ощущение боли в груди и звук льющейся жидкости.
Опять свет, теперь он бил прямо в глаза. Лучи его словно сверлили мозг. Мужской голос произнес:
– Она жива. Реагирует. Давайте попробуем вытащить.
Девушка открыла глаза. Сознание прояснилось, она видела и понимала все, что происходило вокруг.
Прямо перед ней было рулевое колесо большого автомобиля. Ее левая рука в перчатке и обожженная правая лежали на баранке руля. Машина перевернулась набок, нависая над краем шоссе. Из радиатора бежала вода, из картера капало масло. Фары не горели, мотор заглох.
Кто-то вновь направил на нее свет карманного фонаря. Она заметила, что ветровое стекло разбито, переднее сиденье осыпано осколками.
У машины были люди. Через широкое окно протянулись чьи-то руки. Ее крепко взяли за кисти рук, подтянули кверху. Мужской голос произнес:
– Дайте мне руку. Эта штука может загореться. Быстрее. Двигаться можешь, сестренка?
Она попробовала. Ноги были словно чужие. Она почувствовала, что падает. Кто-то удержал ее. Она смутно чувствовала, что кто-то берет ее на руки, поднимает, несет.
Снова темнота и ощущение движения. Голоса, голоса, произносящие бессвязные слова. Смысл этих слов не доходил до нее. Кроваво-красные огни на дороге. «Живее, здесь авария… Сюда… Кажется, он мертв. Направо… Прошу прощения, мадам, сюда нельзя». Сирены, сирены…
Темнота, забытье…
Она пришла в себя от боли и успела заметить бетонную полосу дороги, убегающую назад с огромной скоростью. Затем ее почти оглушили автомобильные гудки, вой сирены. Машина «Скорой помощи» мчалась без остановки, расчищая себе дорогу звуками сирены.
Стефания почувствовала чье-то прикосновение. Мужской голос произнес:
– Осторожней!
Она услышала шорох резиновых колесиков, ее подняли на больничную тележку. Девушка уловила запах эфира, открыла глаза и увидела двигающиеся мимо нее белые стены. Затем бьющий в глаза свет, ловкие пальцы, ощупывающие ее тело… Снова боль, мужской голос, шуршание накрахмаленных халатов, укол… дышать стало трудно, она попробовала сбросить что-то с лица, то, что душило ее. Голос сестры произнес:
– Лежите спокойно. Дышите глубже.
Глубокий, глубокий вдох…
Глава 4
Орти взглянула на белокурые волосы Стефании, рассыпавшиеся по подушке.
– В недурной переделке ты побывала, – сказала она.
Стефания улыбнулась.
– Сама чувствую. У меня все болит.
– Счастье еще, что ничего не сломано. Несколько больших синяков и царапин на ногах. Чуть порезано плечо, но это ерунда.
– Как думаешь, швы останутся?
– Чепуха! Если останутся, то там, где их не увидишь.
– О господи, – простонала Стефания, – у меня во рту как в гостиничном номере после попойки. Что, собственно, случилось?
– Ты влипла в неприятную историю, – коротко ответила Орти.
– Сама знаю. Я приехала сюда, чтобы найти работу, и вот, извольте радоваться… Как ты думаешь, надолго это, Орти? Скажи откровенно.
Орти было около тридцати, и весила она сто пятьдесят фунтов. Ее фигура, однако, отнюдь не казалась безобразной. Пышные формы радовали мужской взгляд. Весь ее добродушный характер отражался в глазах, а в уголках губ всегда дрожала улыбка – во всем она могла найти смешную сторону. Ее трудно было обидеть, разозлить, вывести из себя. Она смотрела на жизнь просто, не ограничивала себя ни в чем, ела, что и когда хотела, никогда не беспокоясь о последствиях.
«Знаю, что мужчины любят изящных, – говорила она. – Только еще больше они ценят женщин с
