«И я бы их принял, – ответил Александр, – если бы был Парменионом».
Александр еще сам не видел нового войска Дария и относился, очевидно, скептически к тому, что слышал о нем. Он считал, что оно не многочисленнее и не эффективнее той армии, которую он сокрушил в битве при Иссе. Его собственная армия насчитывала около 47 000 человек.
На рассвете 29 сентября Александр, обогнув холмы перед Гавгамелами, впервые увидел расположение сил противника и был поражен увиденным. Войско Дария состояло из кавалерии, притом тяжеловооруженной, и этих сил у персов было раз в пять больше, чем у македонян. Очевидно, персидский царь, не надеясь иметь хорошую пехоту, предпочел сделать конницу единственной ударной силой. Изменилось также, по сравнению с прежним временем, и расположение войск. Дарий решил не дать македонянам возможность повторить победоносную тактику времен Исса и Граника. Слева были расположены значительные силы бактрийско-скифской кавалерии и половина боевых колесниц.
Большую часть дня 29 сентября Александр посвятил внимательному изучению будущего поля битвы и расположения персидских частей. Затем он, подобно своему любимому герою Ахиллу (хотя и по другим причинам), удалился в свой шатер. Пока воины ели и спали, Александр сидел несколько часов и продумывал, отвергая один за другим, разные тактические решения. Выработав окончательный план, царь заснул глубоким сном.
На рассвете Александр еще не проснулся. Старшие командиры по собственной инициативе объявили подъем и завтрак, но Александр продолжал спать, пока его не разбудил Парменион. Пора было готовиться к битве, и только царь знал, какие отдавать приказы.
Когда Парменион выразил удивление по поводу столь долгого сна Александра, тот ответил, что он тревожился, пока Дарий выжигал землю, стирал с лица земли деревни, уничтожал продовольствие. Теперь же персидский царь готовится к решающей битве, а это именно то, чего и хотел Александр.
Между тем у Дария было 34 000 конников против семи с лишним тысяч у Александра. Его войско вполне можно было обойти с флангов, и он знал это. Здесь не было ни моря, ни гор, как во время предыдущих сражений. Сохранив прежний план в целом, Александр позаботился об укреплении флангов и тыла, а также о том, чтобы его боевое построение выглядело слабее, чем это было в действительности. На правом фланге он расположил значительные силы наемников, замаскировав их конными частями. Оба фланга он расположил под углом 45° по отношению к основной линии. Кроме того, он использовал для прикрытия тыла пехоту союзников и остальных греческих наемников.
Поистине Александр превратил нужду в добродетель. Благодаря своей гениальной интуиции он создал план тактики, которая много веков спустя была использована лордом Мальборо при Бленхейме и Наполеоном при Аустерлице, но никем до македонского царя. Чтобы уменьшить значение численного превосходства противника и создать брешь для своего решающего удара, Александр решил отвлечь из центра побольше персидской кавалерии, спровоцировав столкновение на флангах, чтобы потом нанести удар по ослабленному центру противника.
Итак, утром 30 сентября 331 г. до н. э. персидская и македонская армии стали медленно сближаться, чтобы начать сражение, которое, как выяснилось, дало Александру возможность «получить всю персидскую территорию от Евфрата до Гиндукуша», став шедевром его военного искусства. Македонское войско двигалось вперед, растянув левый фланг, чтобы вовлечь в преждевременное столкновение на правом фланге персидские части Мазея. Между тем войска персов на левом фланге, под командованием Бесса, сатрапа Бактрии, обошли Александра с фланга, так что он сам и его конная гвардия гетайров оказались почти напротив командного пункта Дария в центре.
Ни одной из сторон не хотелось первой затевать бой. Но кто-то должен был начать, и это сделал Дарий. Обеспокоенный опасным смещением своего войска к неочищенной пересеченной местности, он приказал Бессу начать фланговую атаку против продвигавшегося вперед правого крыла македонян. Александр ожидал этого и продолжал свою наступательную операцию. Чтобы противостоять ему, Бесс вовлек в столкновение новые силы, надеясь, очевидно, окружить Александра и, видимо, ничего не зная про 6700 наемников, находившихся в резерве позади македонской конницы. Наступил момент, когда конница Александра, около 1100 человек, сдерживала десятикратно превосходящую персидскую кавалерию.
Между тем Дарий, чтобы поддержать своих, начал атаку боевых колесниц, к осям которых были приделаны длинные серпы. Однако они оказались практически бесполезными. Легковооруженные воины Александра вызвали панику, убивая лошадей дротиками и обстреливая возничих из луков. Фаланга расступилась, пропустив колесницы, которые, вместе с уцелевшими людьми, были захвачены конюхами Александра.
Теперь почти вся персидская кавалерия была вовлечена в сражение. Парменион ожесточенно оборонялся от конницы Мазея, а сам Александр бросил в бой последние конные резервы. В этот критический момент Александр заметил, что ряды противника поредели и образовался разрыв с левой стороны персидского центра. Начинать следовало теперь или никогда. Построив имеющиеся у него силы огромным клином, Александр пошел в атаку. За две-три минуты изменился характер боя. Бесс, все еще занятый правым флангом македонян, вдруг обнаружил, что, в результате контрнаступления Александра и его гвардии, он сам оказался отрезанным от Дария и потерял с ним связь. Боясь, что македоняне могут ударить в тыл, Бесс приказал своим людям отступать.
Тем временем Дарий, теснимый конницей и пехотой Александра, боясь, что попадет в окружение, обратился в бегство так же, как во время Исской битвы. В этот раз он едва успел ускользнуть и понесся по равнине по направлению к Арбеле. Увидев это, Мазей тут же прекратил изнурительную борьбу с Парменионом. Бессу и его людям удалось отступить в относительном порядке. Персидский фронт быстро распался.
Однако и на этот раз Александру не удалось ни убить, ни пленить Дария. Пока Парменион захватывал персидский обоз со слонами и верблюдами, македонский царь попытался догнать Дария и его людей. С наступлением темноты Александр дал своим людям и лошадям передышку, возобновив погоню в полночь. Македонский отряд, проскакав более семидесяти миль, достиг Арбелы на рассвете, но Дария там уже не было. Он снова покинул свою колесницу, бросив свой лук и оставив около 4000 талантов. Эта добыча была прекрасным утешением. К тому же Дарий сам нанес такой сокрушительный удар своему престижу, что его личное спасение имело не такое уж большое значение. Ахеменидская империя была разъята на две части, авторитет ее правителя разбит вдребезги. Если бы Александр теперь провозгласил себя царем персов, кто мог бы отрицать его право на это?
Македонская разведка вскоре восстановила картину бегства Дария. Он бежал в Арбелу, где к его людям присоединились Бесс и бактрийская конница. В полночь эти остатки разбитой великой персидской армии бежали из Арбелы на восток, в горы, чтобы с севера войти в Экбатаны. Там Дарий задержался, пытаясь реорганизовать и перевооружить остатки войска. Он отправлял грозные послания восточным сатрапам и военачальникам, требуя от них верности. Однако поражение при Гавгамелах сломило Дария навсегда.
Глава 8
Владыка Азии
Битва при Гавгамелах знаменовала для Александра поворотный пункт в его деятельности. Греки всегда считали его амбициозным тираном, а сейчас он словно бы твердо решил подтвердить это. Но для македонской армии этот поворот имел неприятные последствия. Отношения между Александром и его войском стали ухудшаться, вызывая иногда, как увидим, беспорядки и кровавые инциденты. Подражание Александра восточным царям произвело неблагоприятное впечатление на его старую гвардию, которая считала войну законченной и хотела скорейшего возвращения домой. Но для Александра открылись новые горизонты завоеваний, и сама Македония теперь казалась ему далекой и маленькой.
До сих пор Александр мог представлять себя освободителем, но, направляясь в Сузы и Персеполис, он должен был как-то изменить свою линию: едва ли он мог называть себя освободителем персов от них же самих. В письмах Александра домой с этого времени больше говорится о мести, а не об освободительной миссии. То же самое он, конечно, говорил и своим воинам. Вместе с тем, не желая волнений у себя в тылу и желая к тому же стать преемником Дария, царь Македонии должен был как-то умиротворить персидскую знать, а это не прибавляло ему популярности среди соплеменников. Едва ли можно было претендовать на персидский трон, не соблюдая персидского этикета.
«Великие цари» Персии всегда были отделены
