При этих словах поднялся страшный шум, а царь, который, может быть, не был так пьян, как притворялся, насмешливо заметил, обращаясь к двум грекам-придворным:
– Не чувствуете ли себя вы, греки, среди македонян, словно полубоги среди зверей?
В общем шуме Клит, вероятно, не расслышал последних слов царя, который, возможно, и хотел его спровоцировать. Старый воин заорал, что Александру следовало бы или высказываться без обиняков, или не приглашать на пир свободных людей, говорящих то, что они думают, а только рабов и варваров, готовых поклоняться его персидскому поясу и белому хитону.
Придя в ярость, Александр швырнул в Клита первый попавшийся предмет (им оказалось яблоко) и стал искать свой меч, который предусмотрительно ото двинул в сторону один из его гвардейцев. Близкие друзья царя, Пердикка, Лизимах, Леоннат, окружили его, чтобы насильно заставить сесть. Александр яростно сопротивлялся и кричал, что это – заговор, что его предали, как и Дария. Клит же, выведенный из зала, но вошедший в другую дверь, успел процитировать стих из «Андромахи» Еврипида: «Какой плохой обычай есть у эллинов…» Александр прекрасно понял, о чем идет речь. Дальше следовали строки:
Александр вскочил, выхватил копье у одного из охранников и поразил Клита, убив его на месте. Движимый внезапным раскаянием, Александр извлек копье из тела старого товарища и пытался пронзить им себя, но его друзьям удалось воспрепятствовать этому. После этого царь заперся в своих покоях и пробыл там три дня, не принимая ни пищи, ни питья. Трудно сказать, когда искреннее горе перешло в этом случае в рассчитанную игру. Известен только результат. Приближенные Александра действительно испугались, что он может уморить себя голодом, оставив их без вождя в дальней варварской стране, и сделали все, чтобы изменить его настрой.
Царь стремился к абсолютной власти, основанной на поддержке своего окружения, и несомненно продвинулся к своей цели. Македоняне, угадав желание Александра, вынесли решение, что Клит был «казнен по справедливости», будто бы за измену. Убийство Клита задним числом получило законное обоснование, а приближенным удалось уговорить Александра принять пищу. Но все же все, присутствовавшие на том роковом пиру, знали: Клит был убит именно за открытое порицание царя.
Между тем Александр провел уже две кампании в Бактрии и Согдиане, а реальных результатов не было. Спитамен оставался неуловимым. Царь принял решение покончить с этим к весне, чтобы больше не откладывать намеченного вторжения в Индию.
Произошли важные административные перемены. Александр сам, вместо Клита, принял командование конной гвардией. Большая часть армии разместилась на зимних квартирах в Наутаке, а Кен, с двумя отрядами фаланги и частью конницы, был послан прикрывать северо-западную границу. Система укреплений, созданная Александром, начала приносить свои плоды. Спитамену все труднее становилось находить продовольствие и коней, не говоря уже о безопасном убежище. Наконец в отчаянии он собрал около 3000 массагетских конников, чтобы совершить прорыв (как и предвидел Александр).
Кен с профессиональным искусством рассеял эту большую, но плохо организованную орду, почти без потерь уничтожив 800 врагов. Спитамен, чей престиж был подорван этим позорным поражением, бежал в пустыню. Массагеты же, узнав, что на них идет сам Александр, убили беглеца, а его голову отослали царю в знак желания мира. Их соседи, даи, узнав о случившемся, выдали македонянам ближайшего помощника Спитамена, заслужив прощение царя. После гибели Спитамена прекратилось всякое организованное сопротивление в этом районе. Но на юго-востоке, в горном районе между нынешним Таджикистаном и Бадахшаном, еще продолжалось сопротивление, организованное четырьмя местными вельможами. Поэтому македонское войско выступило в новый поход после всего двухмесячного отдыха на зимних квартирах. В начале января погодные условия были очень тяжелыми. Около 2000 воинов замерзло или умерло от пневмонии. Первая крепость на их пути именовалась Согдианским Утесом. Местный вельможа Оксиарт разместил там до 30 000 человек. Провизии в крепости было запасено на два года. Глубокий снег не только мешал продвижению македонян, но и обеспечивал защитникам обильные запасы воды. Сами они считали свою крепость на скале совершенно неприступной.
Когда Александр предложил им во время переговоров безопасное возвращение по домам в обмен на сдачу крепости, они с грубым смехом отказались, заявив, что Александру придется найти крылатых воинов, а иные солдаты не причинят им беспокойства. Репутация царя должна была заставить их дважды подумать, прежде чем бросать такой вызов. Он сразу же решил отобрать в своем войске опытных людей, умеющих ходить по горам. Таких набралось человек 300. Он предложил добровольцам взбираться по дальней стороне скалы, пообещав щедро наградить первых двенадцать человек, которые поднимутся на самый верх. Достигнув вершины скалы над крепостью, они должны были помахать белыми флагами.
Вооружившись канатами и железными копьями, альпинисты начали свой тяжелый и опасный подъем в ночное время. Но рано утром они уже просигналили с вершины белыми флагами.
Александр послал к защитникам крепости герольда с сообщением, что они, если посмотрят наверх, увидят тех самых «крылатых воинов». На людей Оксиарта этот театральный эффект произвел такое впечатление, что они тут же капитулировали, хотя их было примерно в сто раз больше, чем альпинистов, а главные силы противника еще не могли добраться до вершины. Психологически верный маневр достиг цели. Потом Александр женился на Роксане, дочери Оксиарта, а тесть помог ему подавить сопротивление в остальной Согдиане.
Александр и сам понимал неустойчивость своих успехов. Для укрепления своих позиций он принял ряд мер. Прежде всего то была система пограничных укреплений, «Александрий», ставших потом городами. Включая поселения на месте будущего Мерва, в Термезе и Александрию Крайнюю (Ленинабад). Кроме того, значительные подкрепления (около 16 000 человек в 328 г. до н. э.) позволили размещать усиленные гарнизоны. У Аминты, нового сатрапа Бактрии, было 10 000 одних пехотинцев. Но главный шаг в этом смысле, показывавший, что Александр перенял опыт Филиппа, состоял в том, что царь отобрал 30 000 местных юношей для изучения греческого языка и дальнейшего военного обучения по македонскому образцу. Эти рекруты должны были пополнить ряды воинов и командиров фаланги, а на время намеченного похода на Индию и к океану они были бы прекрасными заложниками. В беседах со старшими офицерами Александр и говорил об этих «преемниках» как о заложниках, но македонское командование явно опасалось конкуренции со стороны этих варваров. Александр стремился всячески уменьшить македонское влияние в своем государственном аппарате. Старые гвардейцы постепенно сходили со сцены, а в царской администрации рос удельный вес персидской знати. Вместе с тем ему приходилось считаться и с офицерским корпусом – ведь македоняне были лучшими воинами и командирами фаланги.
Самым ярким примером раскола в придворных кругах было отношение к проскинесу – земному поклону царю. Для персов это был обычный придворный этикет. Греки же совершали его только в знак почитания богов; поэтому они рассудили, что великого царя персы признавали, таким образом, божественным. Было бы логично, рассуждали придворные льстецы, если бы и Александр получал такие же сакральные почести.
С персидской точки зрения признание Александром проскинеса означало бы признание законности его собственных царственных прав. С другой стороны, было много случаев, когда македонские военачальники, от которых Александр зависел, презрительно смеялись над этим придворным ритуалом. После многих споров проект введения этого ритуала был пересмотрен, и Александр с близкими друзьями создали новый, в более умеренной форме. Но, как и в первый раз, этому помешало противодействие Аристотелева племянника Каллисфена, отражавшего и настроения македонской знати. На этот раз противостояние Александру стоило Каллисфену жизни.
Земли за Индом
Представления Александра об Индии были не очень определенными. В современной ему Греции считалось, что это полуостров, ограниченный с севера Гиндукушем, а с востока – великим Мировым океаном, который, как полагали греки, начинается недалеко от Синдской пустыни. Об огромном индийском субконтиненте, не говоря уже про Китай и Юго-Восточную Азию, им практически ничего не было известно. Плохое знание географии Индии составляло основу неверных представлений самого Александра, на которых он строил в этом случае свою стратегию. Огромная Гангская равнина самим фактом своего существования смогла нарушить его планы лучше, чем это мог бы сделать противник.
