— Кто… кто ты?
— Старший специальный агент Пирс Куинси, кто же еще? У меня и водительские права на это имя.
— Но… у тебя же шрам. Я сама его видела. Я до него дотрагивалась. Я знаю! — Голос резко взлетел вверх.
Тристан остался поразительно спокоен.
— Сам его сделал. В тот день, когда ты отключила Мэнди. Стерильный скальпель, твердая рука с иголкой. Есть вещи, которые нельзя оставлять на волю случая.
— Мэнди… Ты знал Мэнди… Ее выражения… мое уменьшительное имя…
— Ты видела, чтобы я принимал лекарства, Бетти? Ты не задумывалась над тем, как человек с новехонькой почкой позволяет себе выпивать две бутылки шампанского? Знаешь, мой маскарад далеко не совершенен. Мне нравится давать жертве шанс. Но вы, женщины, всегда видите только то, что хотите. По крайней мере когда влюблены. Мы все знаем, что потом всё меняется.
— Не понимаю.
— То, что ты не понимаешь, для меня не важно.
— Пирс — агент ФБР. Тебе это так не сойдет! Тристан едва заметно улыбнулся. Потом опустил руку в карман и достал черные кожаные перчатки.
— На это я и рассчитываю. Знаешь, я не собирался убивать тебя так скоро. Хотел подождать, пока однажды ты прибежишь ко мне сама, в слезах, в истерике из-за того, что случилось с Кимберли. И вот тогда я бы рассказал, как сильно она всегда тебя ненавидела. Кимберли и Мэнди. Их травмировал не отец, Бетти. Их травмировала ты. Слабая, старающаяся защитить их от мира, не прощающая и неумолимая.
— Не тронь мою дочь! Не тронь Кимберли!
— Слишком поздно. — Он натянул перчатки. — Беги, Бетти. Беги!
Что-то вырвало Кимберли из сна посреди ночи. Дыхание сбилось, мокрая от пота рубашка приклеилась к телу. Ее трясло. Кошмар. Ей приснилось что-то плохое. Она не помнила что.
Кимберли подождала, фокусируя внимание на дыхании пока сердце не замедлило свой бег. Включила прикроватную лампу, встала и прошла на кухню. Дверь в спальню соседа была закрыта, из-за нее доносилось ровное посапывание.
Этот звук успокоил ее. Бобби завел новую подружку и в последнее время бывал дома не часто. Дело, конечно, его, но сегодня Кимберли была рада тому, что он рядом. Значит, она не одна в крохотной квартирке.
Кимберли села к столу. По предыдущему опыту она уже знала, уснуть удастся не скоро. Что же ей приснилось? Иногда во сне Кимберли была с Мэнди в ее «форде», отчаянно пытаясь вывернуть руль. Иногда бежала по длинному темному туннелю, в конце которого стоял отец. Бежала и никак не могла добежать. Однажды ей приснилась мать. Бетти танцевала в прекрасной белой балетной пачке, и Кимберли, как ни старалась, не могла привлечь ее внимание. Потом пол раскололся, и мать, продолжая танцевать, приблизилась к самому краю.
Тревожные сны как результат неспокойного подсознания. Кимберли посмотрела на телефон. Надо снять трубку и позвонить. Позвонить матери. Позвонить отцу. Преодолеть то, что необходимо преодолеть.
Но она не позвонила. Просто сидела за столом. Слушала ту глубокую тишину, которая бывает только после полуночи. Потом, когда минуты превратились в час, Кимберли вернулась в постель.
Рейни только-только вернулась с ночного рандеву на автомобильном кладбище, когда в комнате пронзительно зазвонил телефон. Она посмотрела на часы. Три. Рейни снова перевела взгляд на телефон. Интересно, кто бы это мог быть, Куинси или тот беспокойный адвокат, Карл Миц? И какой вариант хуже. Она подняла трубку.
Это был Куинси.
— Я в Филадельфии. В доме Бетти. Она мертва.
— Выезжаю, — сказала Рейни.
16
Ночной бросок в Филадельфию занял у Рейни немногим более двух часов. Она неслась, игнорируя скоростные ограничения, дорожные знаки и стандартные правила водительского этикета, и прибыла на место в самом боевом настроении. Найти элитный дом Элизабет Куинси оказалось совсем не трудно; трудно было бы его не найти. Рейни просто свернула на Сосайети-Хилл и проехала вдоль вереницы мигающих огней. Белый фургон судебно- медицинской службы припарковался прямо на тротуаре. Три полицейские патрульные машины представляли пехоту. Старенький седан без опознавательных знаков принадлежал, вероятно, местным детективам из отдела по расследованию убийств; они тоже поставили машину на тротуар, постаравшись освободить для проезда узкую полосу дороги. Их любезность, однако, сводили на нет три больших темных седана, полностью блокировавших ту часть пространства, которую пытались освободить детективы. Не иначе как федералы, решила Рейни. Слишком много начальства и мало работяг. Интересно, как встретили Куинси.
Она оставила машину, не доезжая до дома Элизабет, и прошла несколько десятков метров. Небо на востоке только начало светлеть. Около полудюжины человек в шелковых халатах и дорогих плащах выжидающе застыли у соседних подъездов, настороженно посматривая на проходившую мимо незнакомку. Вид у них был испуганный. Высокие и узкие, здания в этом районе стояли тесно и при всем их неоспоримом достоинстве и не лезущих в глаза признаках богатства по сути мало чем отличались от одного длинного жилого комплекса. Здесь, совсем близко, можно сказать, в холле, только что случилось нечто очень плохое, и теперь никакие в мире деньги не могли отделить их от этого.
Рейни подошла к дому Бетти, щедро украшенному желтой оградительной лентой. Внутри наспех обозначенной периметра прохаживался, прихлебывая кофе и непрестанно зевая, молодой полицейский. Рейни предъявила лицензии частного детектива.
— Нет, — коротко бросил он.
— Я работаю на агента ФБР Пирса Куинси, — парировала она.
— А я на мэра Джона Ф. Стрита. Отвали.
— Со своей мамочкой ты тоже так разговариваешь? — Рейни вскинула бровь и многозначительно понизила голос: — Вот что, сынок, зайди в дом и найди старшего специального агента Куинси. Скажи, что Лоррейн Коннер уже здесь.
— И почему я должен это делать?
— Потому, что я работаю с ним и он лично вызвал меня сюда. А еще потому, что тебе ведь не хочется начинать день с пинка под зад от девушки.
— Ага, как будто мне хочется его начинать с того, что какая-то…
— Офицер…
И Рейни, и полицейский одновременно повернулись к двери. Специальный агент Гленда Родман была в том же сером костюме, что и накануне, только темные волосы выглядели немного растрепанными — ее тоже подняли с постели среди ночи. Рейни даже показалось, что такой стиль прически добавил женщине чуточку доброты, но все равно сердце у нее упало — в этом сражении шансы на победу равнялись нулю.
— Мисс Коннер присутствует здесь по просьбе специального агента Куинси, — сообщила Родман, обращаясь к полицейскому. — Пропустите ее и не обращайте внимания на все, что она говорит. Насколько я понимаю, она не из тех, кто рано встает.
— Для меня не важно, когда вставать. Просто не переношу некоторых…
— Пожалуйста, идите за мной.
Полицейский нехотя поднял ленту. Рейни, в свою очередь, наградила его злорадной улыбкой и тут же, прежде чем войти в дом, придала лицу непроницаемое выражение. Уже в прихожей, куда она проследовала за Родман, их встретил запах крови.
Рейни невольно отпрянула и остановилась, чтобы прийти в себя. Родман тоже остановилась; она не стала торопить ее, а, наоборот, посмотрела даже с некоторым сочувствием. Вот тогда Рейни поняла, что дальше будет совсем плохо.
Кровь была повсюду: полосами на небеленых стенах, брызгами на старых полотнах, лужицами на паркетных полах и столетних шелковых коврах. Стол в прихожей перевернут, телефонный шнур вырван из розетки, автоответчик разбит о зеркало в массивной золоченой раме. Пол усыпан осколками стекла.
