– Ну, я пошла на семинар, – сказала она наконец. Повернулась и любезно спросила: – Кимберли, хочешь, пойдем месте? Ты же знаешь, никто не против.
– Нет, – твердо ответила Кимберли.
Люси ушла.
Надо бы поспать. Куратор Уотсон был прав. Нервы ее истрепаны, прилив адреналина кончился, оставив тяжесть и пустоту. Кимберли захотелось лечь на узкую койку. Погрузиться в блаженное забытье сна.
Ей приснится Мэнди. Приснится мать. Она даже не знала какой сон причинит больше страданий.
Можно отыскать отца в Джефферсон-Холле. Он, как всегда, поговорит с ней. Но Кимберли предвидела, каким будет выражение его лица. Слегка встревоженным, слегка озадаченным. Он только что принялся за очень важное задание, и даже пока будет слушать жалобы дочери, половина его мозга будет перебирать фотографии места преступления, дела об убийствах, протоколы расследований. Отец любит ее. Но они с Мэнди давно поняли, что принадлежит он главным образом мертвым.
Кимберли не могла выносить пустой комнаты. Не выносила звука шагов в коридоре. Люди встречались друг с другом, смеялись, рассказывали друг другу истории, приятно проводили время. Только Кимберли сидела одна, была островом, которым так старалась стать.
Кимберли тоже покинула комнату. Взяла свой нож и пошла по коридору.
Снаружи было жарко. Она физиологически ощутила темную гнетущую жару. Десять часов вечера, и до сих пор такая невыносимая парилка. Завтра определенно быть пеклу.
Кимберли с трудом поплелась, чувствуя, как спереди на майке расплываются темно-серые пятна пота, еще больше влага заструилось по пояснице. Дышала она тяжело, легкие силились отыскать кислород в воздухе, состоявшем на девяносто процентов из воды.
Кимберли все еще слышала постепенно затихающий шум. Отвернулась от него и направилась к гостеприимной темноте стрельбища. В такое позднее время там никто не появлялся.
Точнее, почти никто.
Эта мысль промелькнула в ее сознании, и тут она сообразила, в какую попала беду.
– Ждал тебя, – негромко сказал особый агент Маккормак, отходя от входа на стрельбище.
– Не стоило.
– Не хочу разочаровывать красивую девушку.
– Принес дробовик? Что ж, очень жаль.
Маккормак лишь улыбнулся, блеснув в темноте белыми зубами.
– Я думал, ты проведешь с отцом больше времени.
– Не могу. Он работает над делом, и вход к нему воспрещен.
– Родство не дает тебе права на привилегии?
– Например, взгляд украдкой на фотографии места преступления? Думаю, нет. Отец профессионал. Серьезно относится к своей работе.
– Сколько же лет воспитания потребовалось тебе, чтобы говорить об этом таким спокойным, ясным голосом?
– Больше, чем многие могут предположить, – неохотно призналась она.
– Пошли, милочка, присядем.
Он направился к зеленой траве стрельбища не оглядываясь. Кимберли поразило, как легко следовать за ним.
Трава была приятной и мягкой под ее измученным телом, прохладной для голых потных ног. Кимберли легда на спину, уставив колени в небо, и ее короткий охотничий нож с зазубринами удобно прижался к внутренней стороне левой ноги. Мак лег рядом. Близко. Касаясь ее плечом. Она нашла его близость немного неуместной, но не отодвинулась.
После их встречи с Кэпланом и Уотсоном Мак принял душ. От него пахло мылом и ароматным лосьоном после бритья. Кимберли подумала, что волосы его, возможно, еще влажные. К тому же щеки Мака казались свежевыбритыми. Ради нее он привел себя в порядок? А если и да, не все ли равно. Кимберли пришла к выводу, что ей нравится запах его мыла, и перестала думать об этом.
– Звезды появились, – сказал Мак.
– Вечерами они появляются.
– Заметила? Я думал, загнанным начинающим агентам не до того.
– Занимаясь рукопашным боем, мы много времени проводим на спине. Это способствует.
Мак провел пальцами по ее лицу. Прикосновение было столь неожиданным, что она вздрогнула.
– Травинка, – пояснил он. – Прилипла к щеке. Не беспокойся, милочка. Набрасываться на тебя не стану. Я знаю, что ты вооружена.
– А будь безоружна?
– Ну, тогда, конечно, овладел бы тобой прямо здесь. Поскольку я похотливый самец, склонный к такому разнузданному, скотскому поведению.
– Ты меня не так понял.
– Тебе не особенно нравятся прикосновения, да? То есть помимо ударов и желания выпустить из меня
