Этот человек знает, что ему это не удастся.
– Этот человек задает нам изощренные загадки, – вставила Рейни. – Делает своей мишенью незнакомых девушек, общается с прессой и ведет игры с полицией. Мне он кажется добрым, старомодным, организованным психопатом.
Кэплан поднял руку.
– Ладно, ладно. Мы слегка отклоняемся от темы. Этот так называемый Экокиллер – проблема Джорджии. Нас же интересует особый агент Маккормак.
– Чем? – спросил лингвист.
– Как думаете, Маккормак мог написать эти письма?
– Не знаю. Вам нужно дать мне что-то еще, написанное им. Почему он интересует вас?
– Вы не слышали?
– О чем? Я был в Вашингтоне, на конференции. Не успел еще прослушать автоответчик.
– Вчера был обнаружен труп, – сообщил Кэплан. – Юной девушки. Возле беговой дорожки морских пехотинцев. У нас есть основания полагать, что Маккормак причастен к этому убийству.
– В этом деле есть кое-что, напоминающее Экокиллера, – Добавила Рейни, не обращая внимания на мрачный взгляд Кэплана. – Особый агент Маккормак полагает, что это дело рук Экокиллера, взявшегося снова за свое в Виргинии. Особый агент Кэплан подозревает, что, может быть, Маккормак и есть убийца, обставивший преступление по образцу давнего дела.
– Труп был обнаружен здесь? В Квонтико? Вчера? – изумился Эннунцио.
– Нужно время от времени выбираться из этого бомбоубежища, – напомнила ему Рейни.
– Это ужасно!
– Думаю, девушке тоже не понравилось.
– Нет, вы не поняли. – Эннунцио растерянно уставился в свои записи. – У меня была версия, я хотел изложить ее особому агенту Маккормаку. Маловероятно, однако…
– Какая? – решительно спросил Куинси. – Скажите нам
– Особый агент Маккормак упомянул о том, что стал получать телефонные звонки по поводу того дела. Он предполагал, что звонит кто-то близкий к убийце, родственник или жена. У меня появилась другая мысль. Поскольку те письма к редактору были очень краткими, а большинство убийц со временем становятся многословнее…
– О нет! – Куинси закрыл глаза, обдумывая эту мысль. – Если «несуб» чувствует вину, если дистанцируется от убийства…
– Я хотел, чтобы особый агент Маккормак либо попытался записать на пленку эти звонки, либо слово в слово записывал эти разговоры на бумаге, как только отключит телефон, – продолжил Эннунцио. – Тогда я мог бы сравнить язык звонившего с текстом писем. Видите ли, я не думаю, что с ним разговаривает какой-то родственник. Возможно… особому агенту Маккормаку звонит сам убийца.
Глава 24
Тине снился огонь. Она была привязана к столбу посреди кучи дров, пламя жгло ей ноги, а собравшаяся толпа ликовала. – Мой ребенок! – закричала она. – Не причиняйте вреда моему ребенку!
Но никого этим не тронула. Люди смеялись. Пламя плескалось об ее тело. Обожгло ей пальцы и стало быстро подниматься к локтям. Потом вспыхнули волосы, языки пламени обжигали уши, опаляли глаза. Жар становился сильнее, проникала в рот, обжигал легкие. Глазные яблоки расплавились. Тина почувствовала, как они текут по лицу. Затем огонь проник в глазницы, жадно пожирая их, мозг закипел, и лицо отделилось от черепа…
Тина внезапно проснулась. Голова ее рывком поднялась с камня, и она сразу же осознала, что глаза совершенно заплыли а кожа словно в огне.
Комары по-прежнему облепляли ее голову. Желтые мухи тоже. Она стала слабо их бить. Они высосали ее кровь. Им нужно бы оставить ее и поискать более свежую добычу, а не изможденную девушку, умирающую от жажды. Насекомые, очевидно, такого желания не испытывали. Тину заливал пот, что, видимо, превращало ее в пищу богов для насекомых.
Жарко, до чего же жарко! Солнце уже находилось прямо над головой. Тина чувствовала, как оно обрушивается на нее сверху, жжет пораженную укусами кожу и запекшиеся губы. Горло распухло и пересохло. Кожа на руках и ногах стягивалась под свирепыми лучами. Тина походила на кусок мяса, слишком долго лежавший на солнце. Буквально провяленный.
Нужно двигаться. Нужно что-то делать.
Тина уже слышала в глубине сознания этот голос. Поначалу он давал ей надежду. Теперь переполнял отчаянием. Она не могла двигаться, не могла ничего делать. Была всего лишь пищей для комаров, и если слезет с этого камня, станет пищей еще и для змей. До того как глаза полностью заплыли от комариных укусов, Тина осмотрелась. Она находилась в какой-то открытой яме со стенами высотой от десяти по пятнадцати футов, широкое отверстие зияло вверху по меньшей мере в двадцати футах. У нее был камень, служивший ложем. Сумочка. Галлоновая бутыль воды, которую этот мерзавец, видимо, спустил вниз, чтобы поиграть со своей жертвой.
Вот и все. Яма, камень, вода. Кроме этого, только вонючая грязь, медленно вытекающая из-под ее камня. И Тина никак не могла сойти с него в эту мерзость. Она видела, как комари двигались в этом болоте вокруг нее. Черные скользкие твари, которые точно не откажутся попировать человека плотью. Они безумно пугали ее.
«Попей».
«Нельзя. У меня не останется воды, и тогда я умру».
«Ты умираешь. Попей».
