Галеран сошел вниз, заплатил конторщику суточную цену номера и разыскал глазами автомобиль.
Груббе спал, потный и закостеневший в забвении. Его голова упиралась лбом о сгиб локтя. Галеран, сев рядом, толкнул Груббе, но шофер помраченно спал. Тогда Галеран сам вывел автомобиль из города на шоссе и покатил с быстротой ветра. Вдруг Груббе проснулся.
— Держи вора! — закричал он, хватая Галерана, без всякого соображения о том, где и почему неизвестный человек похищает автомобиль.
— Груббе, очнитесь, — сказал Галеран, — и быстро следуйте по этой дороге: она ведет обратно, в Покет.
Глава X
Поздно вечером следующего дня Стомадор ждал Галерана, играя сам с собой в «палочки» — тюремную игру, род бирюлек.
Весь день Галеран спал. Очнувшись в тяжелом состоянии, он выпил несколько чашек крепкого кофе и отправился на окраину города. Около тюрьмы он задержался, всматриваясь в ее массив с сомнением и решимостью. Денег унего было довольно. Оставалось придумать, как дать им наиболее разумное употребление.
Спотыкаясь о ящики в маленьком дворе лавки, Галеран разыскал заднюю дверь, постучав именно три раза. Мелочам тайных дел он придавал значение дисциплины, отлично зная, что пустяковая неосторожность начала может увести далеко от благополучного конца, как расхождение линий угла.
Стомадор бросил игру и открыл дверь.
— Вернувшись на рассвете, — сказал Галеран, — я так устал, что сразу лег спать. Ничего дельного не дала эта поездка. Нет даже скважины, которую можно было бы расширить, все наглухо закрыто со всех сторон. Гостиница на замке, люди Гравелота обокрали его и исчезли. Баркет с дочерью отказались — они твердят, что не были в «Суше и море». Имеете ли вы сведения?
— Никаких, кроме того, что ноге Гравелота легче. Гравелот, Тергенс и другие ждут со дня на день обвинительного акта. Я вынул из камня деньги. Бедный Джемс! Даже слуги общипали его. Что касается меня, я обыскал все камни. Их было одиннадцать, таких, которые подходили к описанию. Уже смеркалось, зловеще шумел прибой… И вдруг моя рука нащупала в глубине боковой трещины самого большого камня нечто острое! Я вытащил серебряного оленя. Буря и выстрел! Остальное было там же. Вот оно, все тут, считайте.
Внимательно посмотрев на Стомадора, Галеран сдержал улыбку и рассмотрел находку лавочника. Пересчитав деньги, он отдал половину их Стомадору, говоря:
— В дальнейшем у вас будут расходы. Они могут быть значительными, а потому спрячьте деньги эти у себя.
Серебряный олень стоял возле руки Галерана. Взяв вещицу, Стомадор повертел ее:
— Да, это что такое, по вашему мнению? Я, признаюсь, долго ломал голову над вопросом — зачем Джемс таскал эту штуку с собой? Стоит она немного.
— Вероятно, память о чем-то или подарок, — ответил Галеран, рассматривая оленя. — Олень, видимо, дорог ему. Тогда сохраним его и мы. Спрячьте оленя, он, может быть, стоит дороже денег.
Лавочник убрал деньги и фигурку в стенной шкаф, откуда, кстати, вытащил бутылку портвейна.
— О нет! — сказал Галеран, видя его гостеприимные движения с стаканчиками и темной бутылкой.
Забрав счета Давенанта, квитанции и записную книжку в свой карман, Галеран продолжал:
— Я выпью с вами, но только по окончании важного разговора. Голова должна быть свежа.
— А! Хорошо… Но бутылка может стоять на столе, я думаю, — осведомился Стомадор. — Так как-то живописнее. Мы все-таки сидим «за бутылкой».
— Безусловно. Итак, сядьте, Стомадор. Может ли кто-нибудь нам помешать?
— Нет, я никого не жду и никому не назначил прийти в этот вечер. Я знаю, о чем хотите вы говорить.
— Если так, ваша проницательность окажется вообще полезной.
— Бегство?
— Да.
Достаточно помолчав, чтобы ожидаемое мнение прозвучало авторитетно, Стомадор пожал плечами и начал катать ладонью на столе круглые палочки.
— Это невозможно, — сказал он медленно и уныло, как человек вполне убежденный. — Два года назад бежали через стену, обращенную к пустырю, шесть воров. Они проломали стену нижнего этажа и вылезли из двора по веревочной лестнице, которую закинули им снаружи их доброхоты. После этого — а это был пятый случай в году, хотя все случаи разного рода, — гребень стены обведен тройным рядом проволоки электрической сигнализации; вокруг тюрьмы, с трех ее сторон, значит — по пустырю и двум переулкам, дежурит надзиратель, расхаживающий от конца до конца своего маршрута. Что касается четвертой стены — там наблюдает дежурный у ворот; ему хорошо видно влево и вправо. А так как стены освещены электричеством, как это вы видели, пробираясь ко мне, то побег возможен двумя способами: отбить арестанта у конвоиров автомобиля, когда увозят в суд, или научить арестанта перелетать стену наподобие петуха. Но и петуху не взлететь, потому что стена будет ему не по зубам: она шести метров высоты, как хотите, так и думайте. А от вооруженного нападения нам, я думаю лучше воздержаться.
— Да, я тоже так думаю. Однако ваши слова меня не обескуражили.
Стомадор, наморщив лоб и выпятив губы, размышлял. Ничего дельного он придумать не мог.
— Так близко от нас Гравелот, — сказал Галеран, указывая рукой к тюрьме,
— что, если идти к нему по прямой линии, надо будет сделать не более тридцати шагов.
— Да. А между тем все равно, что от Земли до Луны.
— Так и не так, — ответил Галеран. — Скорее — не так, чем так. Вам очень дорога ваша лавка?
— Что вы задумали? Моя лавка … — Стомадор прикинул в уме. — За передачу ее мне я уплатил четыре месяца назад прежнему хозяину сто фунтов. Годовая прибыль составила бы триста фунтов, а наличный товар оцениваю в сто пятьдесят фунтов. Однако тюремная администрация хлопочет устроить собственную лавку, и, если это случится, я брошу дело. Прибыль дает одна тюрьма. Сторонних покупателей мало.
— Полторы тысячи фунтов, — сказал Галеран. — Они ваши, лавка моя. Хотите?
— Или я поглупел, или вы сказали неясно, понять не могу.
— Было бы несправедливо, — объяснил Галеран, — требовать от вас такой жертвы, как отдать лавку бесплатно для устройства подкопа. Подкоп — единственный путь спасения. Я покупаю лавку и устраиваю подкоп. Ту же ночь, как все будет сделано, вы уедете, чтобы не занять место Гравелота. Хотите ли вы поступить так? Мои соображения…
— Остановитесь, дайте подумать! — закричал Сто-мадор, ухватив Гравелота за пальцы лежащей на столе руки и крепко зажмуриваясь. — Не говорите ничего. Дайте сосредоточиться. Один момент. Я, должно быть, сам хочу чего-нибудь в этом роде. Лавка в вашем распоряжении. Берите ее. Также хороши полторы тысячи. Я говорю это не из корысти. О них сказано к месту, — Увы! — Я — необразованный человек, — заключил он, открывая глаза и колыхаясь на стуле от разгоревшейся в нем страсти к подкопу. — Я не могу выразить… но то, как мы сидим… и о чем говорим …, свет лампы, тени… и бутылка вина! Да, вы
— министр! Министр заговора!
Уже рука лавочника тянулась к бутылке, чему Галеран теперь не препятствовал. Возбужденные замыслом, они должны были утишить его пленительный гул, обаяние первых его минут действием и вином. За первой бутылкой скоро последовала другая, но вино не опьянило ни Галерана, ни Стомадора, лишь увереннее стал их азарт, требующий начать.
— Вполне возможное дело, — сказал Галеран, кончая курить. — Теперь выйдем, осмотрим поле битвы; хотя вам давно известна топография этого участка города, я должен согласовать свои впечатления с
