лишиться основного средства транспорта. Сам я решил еще задержаться: закрытый корабль не давал мне покоя.
Когда они отбыли, мы с Уве и оставшимися ребятами принялись за раскопки. Трое ребят в наших комбинезонах выглядели довольно-таки нелепо: длинные брюки и рукава с непривычки очень стесняли движения. Но скоро и они, и мы разделись почти до без ничего.
Люк мы разыскали только к вечеру. Пришлось изрядно повозиться, прежде чем удалось открыть его. Могу смело сказать, что мы с Рыцарем проявили недюжинную изобретательность, а также техническое остроумие. Было уже время ложиться, но мы не могли утерпеть и, отправив остальных спать, вооружились фонарями и полезли в корабль.
Против моих ожиданий, он не был набит землей. Древняя конструкция с честью выдержала многовековое испытание. Вместо земли корабль был набит тишиной. Мертвый воздух стоял в нем неподвижно, как в коридорах пирамид. Корабль этот не был приспособлен для горизонтального положения, и для нас все в нем перепуталось, мы не сразу могли понять, где пол, где потолок, тем более что привычная нам конструкция с автономной гравитацией в каждом помещении очень сильно отличалась от того, с чем мы встретились здесь. И мы бродили, угадывая и не угадывая, иногда обмениваясь словечком, но в основном молча. Ощущение было такое, что мы ходим среди мертвецов.
Казалось, мы вполне могли сэкономить два дня и не раскапывать этот памятник старины. Потому что в нем было пусто. Ничего удивительного: все, что люди везли с собой, должно было послужить им и на новом месте и, надо полагать, послужило. Так что раздет корабль был буквально до ребер. Сорвали даже внутреннюю облицовку, и везде виднелся один лишь металл, по которому, сливаясь и разбегаясь, струились силовые, информационные и прочие кабели.
Мы шли все дальше и дальше. Здесь в отличие от нашего корабля ближе к люку располагались жилые помещения, а управление было вынесено вперед – или вверх, как вам угодно. Когда нам стали попадаться не до конца демонтированные пульты с приборами – в основном ходовыми, а не энергетическими, – мы поняли, что идем уже по отсекам управления. Их оказалось совсем немного – это понятно, учитывая, что и энергетика, и двигатели машины, не умевшей покидать трехмерное пространство, были намного примитивнее наших. Зато сама машина, ее набор и переборки выглядели значительно массивнее: она была рассчитана на долгие десятилетия полета, и ее строили с солидным запасом.
Наконец мы дошли до конца – попали в отсек, из которого можно было идти только назад. Это был просто конический закуток, набитый проводами. Обшивка здесь была слегка вмята. Ничего интересного в отсеке не оказалось.
Мы возвратились в соседний с ним отсек – видимо, когда-то тут стояли астрономические инструменты и приборы, я понял это по уцелевшим креплениям. Уве-Йорген осветил меня своим фонарем и сказал:
– Ну, надо полагать, ты доволен?
Тон его был в точности таким, чтобы я не обиделся – но и понял, что он обо всем этом думает. Я ответил:
– Фактам приходится верить – и все же я еще не убежден, что все зря. Просто мы не подумали как следует.
– Причину найти всегда можно, – сказал Уве.
– Я не оправдываюсь, – пояснил я. – Просто я всегда доверял интуиции.
– В конце концов ничего страшного, – утешил меня Рыцарь. – При случае эта лайба нам пригодится – в ней можно чудесно отсидеться, если нам придется туго.
Это мне не очень-то понравилось.
– Ты говоришь так, будто нам неизбежно придется драться со здешними.
– Как же иначе? – сказал Уве-Йорген. – Мы ведь уже начали.
– Ничего, – сказал я. – Договоримся.
– Дорогой капитан, – сказал он мне. – С кем договариваются? Договариваться надо с побежденным. С капитулировавшим. Безоговорочно капитулировавшим. А ведь мы хотим, чтобы они приняли наши условия безоговорочно, не так ли?
– Да какие уж тут компромиссы.
– Значит, прежде надо поставить их на колени.
Нет, все это мне никак не нравилось.
– Слушай, брось мыслить по образцу… крестовых походов!
Он усмехнулся.
– Зачем же ты тогда ищешь… то, что ищешь?
Я задумался: в самом деле, зачем я это ищу?
– Видишь ли, – сказал я, – это совсем другое дело. Просто хочу обезопаситься от случайностей…
Тут он засмеялся.
– Ты дипломат, – сказал он. – Тебя сразу выдает привычка не называть вещи своими именами. Ладно, все равно мы оба понимаем, о чем идет речь. Только боюсь, что ищем мы все-таки напрасно. Все, что можно было снять и унести, с корабля снято и унесено. Почему же ты думаешь, что нужные нам вещи остались здесь? Я полагаю, что их-то взяли в самую первую очередь!
– Так, конечно, могло быть. Но думается – в таком случае нас вчера атаковали бы не с арбалетами…
– Ну, со временем все изнашивается.
– Однако, если вещь по-настоящему нужна, ее стараются воспроизвести. Хотя бы приблизительно, на уровне техники данной эпохи. Попроще, похуже – но воспроизвести.
– Мы можем долго спорить по этому поводу, но факты, капитан, против тебя: того, что ты надеялся увидеть – и я тоже, откровенно говоря, – тут нет.
– И тем не менее посмотрим еще раз.
– Посмотрим еще три раза, если тебе угодно.
И мы снова направились туда, где, по нашим представлениям, помещался центр управления кораблем.
Там действительно было пусто. Металл переборок и жгуты проводов. Осколки стекла. Обломки древнего, растрескавшегося пластика. Больше ничего.
– Ну, убедился?
– Обожди, – сказал я. – Обожди, пожалуйста.
Я стал соображать, как все это выглядело, когда корабль был жив. Главный пульт. Экраны – там, куда идут толстые пучки проводов. Я осветил другую переборку. Тут, похоже, стоял инженерский пульт. Хорошо. Третья переборка. В ней – ход в соседний отсек. Переборка гладкая, без приборов. И толстая, если поглядеть на дверной проем. Весьма толстая. Сантиметров двадцать! К чему? Это было бы понятно, если бы по соседству помещались ядерный реактор или двигатели. Но они – в другом конце корабля. Я подошел и постучал по переборке. Гулко. Нет, это не сплошной металл, разумеется. Я пошарил лучом. Уве-Йорген смотрел с интересом, потом приблизился, и мы стали светить в два фонаря.
– Тонко сделано, – сказал он с уважением.
Действительно, узкая щель замочной скважины – и больше ничего.
– Вот вторая, – сказал он.
– И вот еще.
– Три замка, – сказал он и чертыхнулся.
– И ключи наверняка у разных людей. Тройной контроль. Да, они относились к этому серьезно.
– Интересно, – сказал он, – что там?
– Думаю, – сказал он, – что-нибудь знакомое.
– Предполагаешь? Или надеешься?
– Исхожу из того, что эта техника достигла пика в двадцатом – двадцать первом веках. И потом резко пошла на спад.
– Что ж, дай Бог, – и голос его дрогнул. – Дай Бог.
– Только как открыть? Тут и уцепиться не за что.
– Это мы откроем! – произнес он яростно. – Уж это-то мы откроем! Сейчас принесу инструменты.
Он вскоре вернулся с катерным набором.
