— Грентэм упомянул только меня и Симза, — сказал Вельмано. — Все остальные, кажется, в безопасности.
— Почему бы тебе и Симзу не удрать из страны? — предложил Швабе.
— Я останусь в Нью-Йорке до шести утра, — сказал Вельмано, — а затем буду месяц колесить по Европе на поездах.
— Я не могу бежать, — заявил Вейкфилд. — У меня жена и шестеро детей.
Это хныканье о детях они слышали уже в течение пяти часов. Как будто у них не было семей! Правда, Вельмано был разведен, а двое его детей были уже взрослыми людьми. Они могут обойтись и без него. И он тоже. В любом случае, пора было убираться. Он скопил изрядную сумму, ему нравилась Европа, особенно Испания, так что осталось только попрощаться. Другое дело этот злосчастный Вейкфилд, которому всего сорок два года и туго с деньгами. Он хорошо зарабатывал, но его жена — вот где настоящая расточительность — имела склонность рожать детей. Так что Вейкфилд в данный момент сидел на мели.
— Не знаю, что мне делать, — сказал Вейкфилд в тринадцатый раз. — Просто ума не приложу. Швабе попытался хоть чем-то помочь.
— Думаю, тебе надо пойти домой и сказать все жене. У меня лично жены нет, но, если бы была, я бы попытался втолковать ей.
— Я не могу это сделать, — сказал Вейкфилд со страданием в голосе.
— Почему бы нет? Ты можешь сказать ей сейчас, или через шесть часов она сама увидит твой портрет на первой странице газеты. Ты должен пойти и сказать ей, Симз.
— Я не могу. — Он опять готов был заплакать.
Швабе посмотрел на Вельмано и Кортца.
— Что будет с моими детьми? — затянул опять Вейкфилд. — Моему старшему всего тринадцать. — Он начал тереть глаза.
— Идем, Симз. Возьми себя в руки, — сказал Кортц.
Эйнштейн встал и пошел к двери.
— Я буду у себя во Флориде. Не звоните, если не будет ничего срочного. — Он открыл дверь и захлопнул ее за собой.
Вейкфилд вяло поднялся и направился к двери.
— Ты куда, Симз? — спросил Швабе.
— К себе в офис.
— Зачем?
— Мне нужно прилечь. Все в порядке.
— Давай отвезу тебя домой, — предложил Швабе. Они внимательно следили за Вейкфилдом; он открывал дверь.
— Я в порядке, — сказал он более решительным тоном и вышел.
— Ты думаешь, он в порядке? — спросил Швабе у Вельмано. — Я беспокоюсь за него.
— Я бы не сказал, что он в порядке, — ответил Вельмано. — У всех у нас были лучшие дни. Почему бы тебе не проведать его через несколько минут?
— Хорошо, — сказал Швабе.
Вейкфилд не спеша вышел в коридор и спустился на девятый этаж. Подходя к своему офису, он ускорил шаги, а когда запирал за собой дверь, плакал.
Делай это быстро! И никаких записок. Пока ты будешь писать ее, ты раздумаешь. А твоя жизнь застрахована на миллион.
Он выдвинул ящик стола.
Не думай о детях! Это все равно, как если бы ты погиб при авиакатастрофе.
Он вытащил из-под бумаг пистолет 38-го калибра.
Делай это быстро! Не надо смотреть на их фотографии на стене. Может быть, когда-нибудь они поймут.
Он засунул дуло пистолета подальше в рот и спустил курок.
«Лимо» резко остановилось перед двухэтажным домом в Думбартон Оке в верхнем Джорджтауне. Машина перегородила улицу, но это было не важно, так как было двадцать минут первого ночи и на улице не было движения. Войлс и два агента выпрыгнули с заднего сиденья и быстро направились к парадной двери. В руке у Войлса была газета. Он постучал в дверь согнутым указательным пальцем.
Коул еще не спал. Он сидел в темноте в своей берлоге в пижаме и банном халате, так что Войлс был очень доволен, увидев его в дверях в таком виде.
— Прелестная пижама, — сказал Войлс, пыхтя от удовольствия.
Коул вышел на маленькую бетонную веранду. Из узкого коридора выглядывали два его агента.
— Какого дьявола вам надо? — медленно произнес он.
— Доставить вот это, — сказал Войлс, тыча газетой ему в лицо. — Твое прелестное фото рядом с Президентом, держащим в объятиях Маттиса. Зная вашу страсть к газетам, я подумал, что неплохо будет доставить вам одну.
— А твоя фотография будет там завтра! — сказал Коул, как будто он уже прочел статью.
Войлс швырнул газету к его ногам и зашагал прочь.
— У меня есть кое-какие записи, Коул. Ты начал лгать, и ты у меня будешь биться в конвульсиях прилюдно!
Коул бросил на него пристальный взгляд, но ничего не сказал.
Войлс был уже почти на улице.
— Через два дня я вернусь с повесткой в суд! — крикнул он. — Я приду утром и сам вручу ее. — Он стоял уже около машины. — А потом я принесу обвинительный акт. Разумеется, к этому времени твоя карьера будет уже в прошлом, и Президент наберет новую шайку идиотов, которые будут подсказывать ему, что делать. — Он скрылся в машине, и она быстро умчалась.
Коул поднял газету и вошел в дом.
Глава 44
Грей и Смит Кин сидели одни в конференц-зале и вычитывали корректуру. Прошло уже много лет с тех пор, как Грей волновался при виде своих статей на первой странице газеты, но на этот раз он был по- настоящему взволнован. Более обширного материала еще не бывало. Сверху в ряд шли фотографии: Маттис обнимает Президента, Коул важно беседует по телефону в офисе Белого дома, Вельмано сидит в подкомиссии сената, Вейкфилд собирает урожай на судебной сессии, Верхик улыбается в камеру при освобождении из ФБР, Каллахан — за ежегодником и Морган на фото, снятом с видеокассеты (миссис Морган дала на это согласие). Пейпур, репортер из отдела полицейских новостей, сообщил им о Вейкфилде час назад. Грей был подавлен этим сообщением. Но он не винил себя.
Они начали править черновики около трех часов пополудни. Кротхэммер принес дюжину жареных пирожков и тут же, пока разглядывал первую страницу, съел четыре. Следующим пришел Де Басио, заявивший, что не спал всю ночь. Фельдман пришел свежий и подтянутый. К четырем тридцати комната была набита народом. Принесли еще четыре телевизора. Начала передачу Си-Эн-Эн, и через несколько минут пошла трансляция из Белого дома. Объяснений по данному вопросу не было, и лишь Зикман обещал кое-что сказать в семь часов.
Кроме сообщения о Вейкфилде, сперва не было ничего нового. То показывали Белый дом, то Верховный суд, то комментировали сообщения. Репортеры дежурили у гуверовского здания, где было в это время очень спокойно. Они бегло сообщили о фото в газетах, и там не было Вельмано. Он прикрылся Маттисом. Си-Эн-Эн показала общий вид дома Моргана в Александрии, но тесть Моргана не допускал камеры в свои владения. Репортер Эн-Би-Си дежурил у здания, где были офисы «Уайт и Блазевич», но и у
