обыкновению дрянное оружие, да к тому же враг находился под хорошим прикрытием и нельзя было обнаружить ни одного неприятельского солдата.
Над Монтеротондо высился дворец князей Пиомбино. Молодой представитель этой семьи воевал вместе с нами. Этот дворец, вернее замок, представлял собой огромное и крепко сбитое сооружение. Враг превратил его в крепость с бойницами и брустверами на восточной площадке, куда он поставил свои два орудия, одно двенадцати-, а другое девятимиллиметровое.
Среди павших во время атаки на ворота Сан-Рокко были: тяжело раненный доблестный майор Мосто, смертельно раненный капитан Уциель, мой дорогой славный Виджани, положивший столько трудов для моего освобождения из Капреры, которому я многим обязан? — был убит. А сколько еще пало смертью храбрых!
Ниже я перечисляю имена доблестно павших в 1867 г. за освобождение Рима, и так как я, разумеется, не могу вспомнить всех, поручаю моему штабу выполнить этот священный долг:
Убиты
Акилле Кантони — майор
Виго Пелиццари, Уциель — капитан
Виджани Антонио — ст. лейтенант
Латини Эрколе Акилле Борги Аннигини Антонио Ломбарди Пио Перми Джузеппе Граф Болис ди Луго Андреуцци Сильвио — лейтенант
Этторе Моразини Бови — сын майора
Бортулаччи Джиронимо Ленари Санте Джордано Этторе Шолей Джон из Лондона
Ранены
Бецци Эджисто — майор Мосто Антонио Сталло Луиджи Гавитани Винченцо Галлиани Джакомо* Манара Доменико Сгарби Антонио Майер из Ливорно Сгареллино Пэскуале Капуани Паоло Галлиани Джакомо.
Найдены раненными и истерзанными папскими зуавами на станции Монтеротондо
Глава 7
Атака на монтеротондо
Эта атака является лучшим доказательством высокого морального состояния людей, которыми я командовал; они не подверглись влиянию мадзинистской пропаганды, рекомендовавшей волонтерам разойтись по домам и провозгласить республику.
Как уже сказано, весь день 24 октября ушел на то, чтобы окружить Монтеротондо, приготовить хворост и серу для поджога ворот Сан-Рокко и предпринять все необходимые для атаки меры.
Все три колонны под командованием Саломоне, Кальдези, Вальсаниа и Менотти, за исключением небольшого отряда, выделенного для наблюдения за римской дорогой, откуда могли подойти подкрепления неприятелю, соединились для решительного штурма ворот Сан-Рокко.
Фригези должен был одновременно атаковать город с востока и по возможности также поджечь ворота замка.
Штурм был назначен на четыре часа утра 25 октября. Наши бедные, разутые и раздетые, промокшие и изголодавшиеся волонтеры расположились по обочинам дороги, которую проливной дождь последних дней превратил в густую грязь, и она стала почти непроходимой. Падая от усталости, эти доблестные юноши повалились прямо в грязь, чтобы немного поспать. Должен признать, меня охватило отчаяние, когда я подумал, что в час атаки придется поднять этих мучеников; я решил разделить их жалкое положение, находясь среди них до трех часов утра. В это время окружавшие меня друзья просили меня, чтобы я зашел ненадолго в монастырь Санта-Марии, расположенный всего в нескольких шагах от нас, чтобы хоть немного посидеть в сухом месте, и провели меня в исповедальню, единственное место, где была скамья. Я провел там несколько минут. Но не успел расположиться и прислониться, усталый от долгого стояния, к стенке, как шум, словно рев бури, и торжественные крики огромного количества наших людей, ринувшихся в горящие ворота, заставили меня вскочить и со скоростью, на какую я был способен, побежать к месту действия с криком: «Вперед!». Горевшие ворота, обстрелянные двумя нашими мелкокалиберными пушками, казавшимися издали двумя подзорными трубами, превратились в груду пылающих, но постепенно догорающих развалин. Но враги пытались вновь забаррикадироваться, тащили повозки, громоздили столы и всякое другое барахло, подходящее для этой цели. Это пришлось не по душе нашим, которым с таким трудом и риском удалось зажечь ворота. Первый предмет, появившийся у ворот, который подкатили туда зуавы, была повозка, но они не успели даже придвинуть ее. Героизм охватил патриотов. Точно электрическая искра пробежала по рядам и словно одержимые бросились они с быстротой молнии на горящие ворота. Куда девались усталость, голод, изнеможение! Разве я не был свидетелем того, как эта итальянская молодежь совершала чудеса?! Не доверять ей было бы сущим преступлением. На это способен лишь старый, отживший человек.
Ни поставленная на дороге повозка, ни груды горящих обломков, валявшихся при входе, ни град выстрелов, сыпавшихся со всех сторон, ничего не могло остановить их. Они напоминали мне бурный поток, прорвавший шлюзы и плотины и ринувшийся на равнину. В несколько минут город был наводнен нашими, а весь гарнизон оказался запертым в замке. В шесть часов вечера началась атака замка, когда мы уже овладели всеми улицами, ведущими к нему. Забаррикадировав всех в замке, мы подожгли конюшни, пустив в ход хворост, солому, повозки и всевозможные воспламеняющиеся предметы, которые удалось раздобыть. В десять часов утра незначительным обстрелом удалось отбросить около двух тысяч человек, направлявшихся из Рима на помощь осажденным.
В одиннадцать часов утра гарнизон, задыхаясь от дыма, опасаясь взлететь на воздух, если огонь перебросится на пороховой склад, поднял белый флаг и безоговорочно сдался.
Храбрый майор Тестори, который незадолго до сдачи неприятелю вышел из укрытия и поднял белый флаг, предлагая сдаться, был вопреки всем правилам ведения войны зверски расстрелян этими наемными бандитами. Видя много подобных варварских актов молодчиков инквизиции, наши горели ненавистью к ним, и мне стоило величайших усилий спасти им жизнь. Я был вынужден самолично вывести их из Монтеротондо и приказать под конвоем сорока человек доставить к перевалу Корезе в распоряжение майора Маррани.
В Монтеротондо произошло то, что обычно бывает в атакуемом городе, нанесение которого не пользуется симпатией завоевателей, ибо оно проявляет к ним равнодушие и почти отвращение. Так случилось и с нами. И тут, я должен сказать, тоже не было недостатка в беспорядках. Это затруднило организацию нашей милиции должным образом. В этом смысле мы мало могли сделать в городе за те немногие дни, что мы там находились. Надеясь, что за стенами города нам скорее удастся организовать людей, если их изолировать от происходящих в городе беспорядков, особенно, когда мы будем на марше и приблизимся к Риму, мы 28 октября оставили Монтеротондо и заняли высоты Санта-Коломба. Находясь в авангарде, Фригези занял Марчильяна и выдвинул свои аванпосты до Кастель Джубилео и Вилла Спада.
Вечером 29-го, когда я был в замке Джубилео, прибыл гонец из Рима, родственник которого был в нашей колонне, поэтому мы знали, кто он. Он уверял меня, что римляне решили попытаться поднять в эту же ночь восстание. Это меня несколько смутило, так как не все наши люди были у меня под рукой. Тем не менее я решил на рассвете 30-го пройти с генуэзскими берсальерами до виллы Пацци, отстоявшей на два ружейных выстрела от моста Номентано.
Один наш проводник и офицер, прибывшие первыми на виллу, натолкнулись на небольшой неприятельский отряд и между ними произошла перестрелка из револьверов. Проводник был легко ранен в грудь, и так как число врагов преобладало, наши отступили и выстрелами в воздух дали мне знать, что в этом месте находятся папские солдаты. Все это было ими проделано спокойно, хладнокровно и мужественно. Мы повернули назад навстречу обоим батальонам, двигавшимся к Риму, и как только они подошли, мы
