Трепонти, не обеспечив его ни оружием, ни продовольствием, Чернышевский писал, что Гарибальди специально ставят в такие условия, чтобы его погубить[502].
Интересно отметить: такую же оценку этому факту дали Маркс и Энгельс. По многим другим вопросам национально-освободительного движения в Италии и деятельности Гарибальди мнение Чернышевского и Добролюбова совпадает с мнением Маркса и Энгельса.
С большой теплотой и гордостью Чернышевский отзывался о гарибальдийской «Тысяче»:
«…эти тысяча человек — люди, закаленные в битвах, отборнейшие солдаты, каких только можно найти… ни один из них не отступит шага, ни один не сдастся в плен, каждый будет сражаться до последнего дыхания и дорого продаст свою жизнь»[503].
В своих обзорах Чернышевский не раз отмечал глубокую разницу между политикой Кавура и политикой Гарибальди в борьбе за объединение Италии: «…вражда Кавура и Гарибальди — это вражда двух партий, из которых одна полагает, что для создания итальянского единства и величия надобно действовать революционным путем, другая надеется держаться только с разрешения императора французов»[504].
Будучи целиком на стороне Гарибальди, Чернышевский все же сумел подметить слабости движения, возглавляемого им, прежде всего недостаточное участие народных масс [505] как следствие ошибочной политики республиканской партии по аграрному вопросу. В случае поражения движения, указывал Чернышевский, «страшная судьба ждет патриотов Италии» от мести реставраторов. «Победить реакцию… вы можете только усвоив себе стремление массы низших бедных, темных соотечественников поселян и городских простолюдинов, — писал он, как бы обращаясь к Мадзини и Гарибальди. — Или примите в ваши программы аграрные перевороты, или вперед знайте, что вы обречены на погибель от реакции»[506].
В этих словах заключается основное в критике русскими революционными демократами Гарибальди и республиканской партии.
Свою точку зрения об итальянских событиях Чернышевский и Добролюбов отстаивали в спорах с русскими либералами, которые всячески превозносили дипломатию Кавура и порицали Гарибальди, республиканцев. Либеральные публицисты вели резкую полемику с Чернышевским и Добролюбовым по поводу их статей о событиях в Италии. Так, М. Н. Катков упрекал Чернышевского за одобрение им деятельности Гарибальди, а М. Капустин, стараясь принизить роль Гарибальди, писал, что последний — «только орудие в руках» Кавура[507].
Последовательное отстаивание демократических интересов, правдивое освещение итальянских событий русскими революционерами-демократами дали свои плоды. По свидетельству известного издателя и общественного деятеля Л. Ф. Пантелеева, Гарибальди «быстро завоевал себе популярность во всех концах необъятной России»[508].
Интересный факт о популярности Гарибальди среди русского народа приводит Герцен в письме к Гарибальди от 21 ноября 1863 г., ссылаясь при этом на сборник «Материалы к истории освобождения крестьян». Один извозчик в Петербурге, услышав о предстоящем освобождении крестьян, усомнился в этом и сказал своему седоку: «разве уж когда приедет господин Гарибардов». Герцен указывает, что на Украине и в Польше народ ждал Гарибальди[509].
Об аналогичном суждении простых людей о Гарибальди рассказывает в своих воспоминаниях известный русский революционер П. А. Кропоткин:
«„Если Гарибалка не приедет, ничего не будет“, — говорил как-то в Петербурге один крестьянин моему товарищу, который толковал ему, что скоро „дадут волю“. И так думали многие…»[510].
Популярность Гарибальди в России побудила либеральную и консервативную печать изменить свое отношение к народному герою. Н. Г. Чернышевский подверг резкой критике тех писак, которые ранее называли Гарибальди разбойником, а после его славных побед на юге Италии начали преклоняться перед ним[511]. Вот как вынуждены были сообщать о Гарибальди даже реакционные «Санкт-Петербургские ведомости», считаясь с настроением широких читательских кругов:
«Вся Европа с нетерпением смотрит на одного человека в ожидании, чем кончится задуманное им дело. Гарибальди приковывает в настоящую минуту к себе взоры всех, в его руках не только судьба Сицилии и Неаполя, но и всей Италии и — как знать — может быть, значительной части Европы»[512].
Одним из выдающихся русских гарибальдийцев являлся Л. И. Мечников, известный ученый-географ и общественный деятель. Во время похода «Тысячи» Мечников находился в Италии. Но он не успел попасть в первую экспедицию, отправившуюся из Генуи 6 мая, и примкнул к одному из дополнительных отрядов, организованных помощниками Гарибальди в разных городах Италии. Мечников вступил в отряд полковника Дж. Никотера, который вышел из Ливорно 30 августа и прибыл в Неаполь в начале сентября, уже после взятия города. Когда наш соотечественник был представлен Гарибальди, последний отдал приказ о зачислении его в штаб и назначении его своим личным адъютантом[513] .
В битве на Вольтурно 1 октября 1860 г. Мечников был тяжело ранен [514]. Участие Мечникова в революционном движении Италии не ограничилось чисто военной деятельностью. Он занимался революционной пропагандой в городах Италии, был организатором кружка молодежи, мечтавшей приобрести земельный участок для устройства трудовой коммуны[515]. Восторженный гарибальдиец, Л. Мечников с радостью отмечал симпатии крестьян к гарибальдийскому движению и огорчался тем, что Гарибальди не успел ничего сделать для улучшения их быта[516].
Авторитет и способности Гарибальди Мечников хотел использовать для оказания помощи польскому освободительному движению. Через М. Бакунина польские эмигранты обратились к Мечникову с тем, чтобы он попросил Гарибальди оказать им содействие в организации экспедиции в Польшу. Мечников ездил за этим к Гарибальди, который обещал ему свое содействие. Экспедиция сорвалась лишь потому, что была плохо организована[517].
Бакунину — идеологу анархизма — импонировала самоотверженная борьба Гарибальди против деспотизма, за свободу народов. Бакунин еще в иркутской ссылке с напряженным вниманием «следил за Гарибальди, за полуостровом, выступавшим все ярче и ярче на свете свободы…»[518]
О глубоких симпатиях передовых людей России к гарибальдийскому движению свидетельствует следующий, весьма характерный факт. Вскоре после начала похода «Тысячи» русские изгнанники из Одессы и Таганрога — города, где Гарибальди бывал, — проживавшие в Константинополе, организовали подписку «в пользу итальянского дела». К ним присоединились изгнанники других стран. Об этом с радостью сообщили сподвижнику Гарибальди А. Бертани его друзья из Константинополя[519]. Документ хранится в архиве Бертани в Милане.
Гарибальди снискал себе симпатии не только среди широких демократических кругов России. Известный военный деятель Н. Н. Обручев, посетивший Италию в 1861 г., был в Милане как раз в те дни, когда там отмечалась первая годовщина освобождения Неаполя и устраивалась иллюминация в честь Гарибальди. В письме к Н. П. Огареву Обручев выразил глубокие симпатии к Гарибальди, иронизируя над стремлением итальянского Короля использовать популярность Гарибальди в своих интересах. Автор письма
