своей знаменитой 'Сказке бочки' Свифт ядовито высмеял бестолковые споры католиков, англиканцев и различного рода сектантов. Священник, издевающийся над церковными спорами, — явление редчайшее.
В 1709 г. Свифт, уже популярный памфлетист, известный своим острым пером, вернулся в Лондон.
Англия в ту пору вела затяжную войну за испанское наследство. Формально шел спор о том, какого принца посадить на освободившийся испанский престол — австрийского или французского, а по существу — кто будет хозяином в Европе. Если бы могущественная Франция объединилась с богатой Испанией (испанцам в то время принадлежала треть Северной Америки и две трети Южной), никто не мог бы ей противостоять. Поэтому Англия в союзе с Австрией старалась сокрушить французскую мощь. Война была удачной для союзников, но и достаточно тяжелой и долгой (1700–1713). В конце концов королева Анна призвала к власти партию тори, выступающую за мир. Эту партию поддерживал Джонатан Свифт. Почему же Свифт поддерживал консерваторов? Да потому, что считал их меньшим злом по сравнению с торгашами, которым нужны морские пути, колонии, а следовательно, и войны. Торговцы жадны: готовы грабить и убивать как чужеземцев, так и соотечественников. От буржуазного прогресса народу становилось все хуже и хуже. Особенно плохо жилось в Ирландии — полуколонии Англии, родине Свифта.
Все это и нашло отражение в 'Путешествиях Гулливера'.
Тори были у власти четыре года — это вершина общественной деятельности Свифта. За это время был заключен мир, компромиссный, но в конечном счете выгодный для Англии. Могущество Франции было сокрушено. Однако виги, мечтавшие о новых рынках сбыта и о завоевании Франции, интриговали, обвиняли тори в измене. Им удалось совершить парламентский переворот, отстранить тори от власти. Глава партии тори вынужден был бежать во Францию (это событие нашло отражение в 'Путешествиях Гулливера'). Сам же Свифт удалился в Ирландию. Там он и остался до конца жизни. Политическая вершина его деятельности осталась позади, зато он смог плодотворно заняться литературным творчеством.
Свифт снова пишет памфлеты, по преимуществу о тяжелом положении простого народа. Ирландцев душат налогами, грабят. Опасаясь конкуренции, английские текстильщики запретили вывоз сукна из Ирландии, и тысячи работников мануфактур остались без заработка. Простые люди по сути дела обречены на голодную смерть. Об этом и писал анонимный, но узнаваемый всеми известный памфлетист Свифт. Самое ядовитое из его произведений — 'Скромное предложение, имеющее целью не допустить, чтобы дети бедняков были в тягость своим родителям или своей родине' (1729). Англия довела Ирландию до такой степени обнищания, заявлял Свифт, что помещикам, если они хотят быть последовательными, остается теперь только пожирать детей бедняков.
Именно в эти годы одновременно с памфлетами Свифт пишет 'Путешествия Гулливера'. Последние годы писателя прошли безрадостно. Мрачный, уязвленный неудачами. Он жил в одиночестве, месяцами молчал — как бы ушел из жизни задолго до своей смерти, которая последовала в 1745 г.
Бегло проследили мы жизненный путь Свифта и попытались познакомиться с материалом, которым он располагал. Давайте сравним с тем, что изображено в 'Путешествиях Гулливера'. Только не следует, как это делают некоторые читатели, в каждой строчке искать намек на конкретные события и конкретных людей: дескать, под именем Флимнапа изображен глава вигов, а тут подразумевается королева Мэри, а тут королева Анна, а тут наследный принц Георг. Иногда у Свифта, действительно, есть намеки на подлинные события, но если бы вся суть книги ограничивалась только этим, 'Путешествия Гулливера' не пережили бы века. Очевидно, злободневность послужила писателю только материалом, и в нем он разглядел общечеловеческое.
Свифт знал придворную жизнь и изобразил ее в Лилипутии особенно смешной, потому что нелепа была возня этих самонадеянных крошек, этаких лягушек, надувающихся, чтобы сравниться с волом! Вот, добиваясь высоких должностей, придворные пляшут на канате (насмешка над пронырливой ловкостью английских политиков). Кто выше всех прыгнет, тот и становится министром. Другие прыгают через доску или ползают по ней, эти получают в награду нитки — синюю, зеленую или красную. Синий цвет — орден Подвязки, красный — орден Бани, зеленый — орден Святого Андрея. Ордена добывают, ползая на брюхе, говорит Свифт. Финал путешествия в Лилипутию напоминает финал войны за испанское наследство: одержана победа, победитель, Гулливер, проявляет умеренность, ведет переговоры с послами Белфуску, за это его обвиняют в измене, хотят казнить… ослепить из снисхождения, но он убегает к бывшим врагам. Подобно главе партии тори, Гулливера пытаются вытребовать из страны.
Мы видим здесь не хронику давно забытых событий, а историю о подлой неблагодарности королей, об интриганах-придворных, о законниках, выворачивающих истину наизнанку, чтобы отправить на тот свет неугодного им человека. Карликовый же рост лилипутов все время подчеркивает несоответствие между их дутыми претензиями и ничтожеством королевского двора.
А что увидел Свифт (глазами Гулливера) у великанов?
И здесь, чтобы понять суть, отвлечемся на некоторое время от занятных приключений героя. Что остается? Гулливер видит людей, он как бы рассматривает их в лупу, Неприглядное зрелище!
Грязные, потные, плохо пахнущие, с родимыми пятнами величиной с тарелку, выпивающие целые бочки вина, пожирающие окорока и караваи, грубые и безжалостные, всегда готовые поиздеваться над маленьким беззащитным существом.
Исключение Свифт делает для короля великанов. В отличие от подданных король мудр. 'До сих пор Гулливер выглядел куда умнее тупоголовых громадин; перед королем он предстает как представитель в сущности жалкого человеческого племени. Выслушав рассказ о парламенте, религии, законах и суде англичан, король великанов приходит к заключению, что соотечественники Гулливера — 'выводок маленьких отвратительных пресмыкающихся, самых пагубных из всех, какие когда-либо ползали по земной поверхности'. А на весьма неосторожное предложение Гулливера познакомить великанов с огнестрельным оружием король отвечает, что он 'скорее согласится потерять половину своего королевства, чем быть посвященным в тайну подобного изобретения'.
Не только европейское оружие, но и европейскую политику отвергает великан: 'все искусство управления он ограничивает самыми тесными рамками и требует для него только здравого смысла, разумности, справедливости, кротости, быстрого решения уголовных и гражданских дел… По его мнению, всякий, кто вместо одного колоса… сумеет вырастить на том же поле два, окажет человечеству… большую услугу, чем все политики, взятые вместе'.
Конечно, это жизненная программа самого Свифта. Но, подобно тори, глядя не в будущее, а в прошлое, он полагает, что для укрепления земледелия надо не развивать, а 'придерживать' науку. 'Что касается математики, то она имеет здесь чисто прикладной характер… так что у нас она получила бы невысокую оценку. А относительно идей, сущности, абстракций и трансцеденталий мне так и не удалось внедрить в их головы ни малейшего представления'.
Науке посвящена третья часть книги. Именно она представляет для наших бесед наибольший интерес. Ведь и летающий остров Лапута, и Академия безумных ученых — типичная научная фантастика. Свифт подробно и с цифрами описывает конструкцию летающего острова. Дно из сплошного алмаза толщиной в двести ярдов, поверхность, покатая к центру, чтобы дождевая вода стекала в бассейны, — диаметр такой-то, окружность такая-то. А в толще алмаза магнит, который поднимает, опускает или перемещает остров.
'Допустим, что
Да и нелепые идеи академиков-прожектеров вовсе не так безграмотны, как может показаться на первый взгляд. Постройка дома начиная с крыши признана рациональной в наше время. Крышу монтируют на грунте, поднимают домкратами; подстраивают под ней верхний этаж, поднимают домкратами… Все работы ведутся на земле, не требуется небезопасного монтажа на высоте.
