же, как и дискриминировать человека на том основании, что у него нет имплантов или чипа. Даже в армии или на работах, связанных с повышенной опасностью, действует это положение, принятое афинской конвенцией две тысячи сорок девятого года. Новобранцу не могут отказать в приеме на службу, если он не имеет имплантов, и не могут заставить его внедрить импланты против его воли.
– Почему у меня должен быть чип? Вы, полицейские, не знаете законов?
– Мы знаем законы. Но вы находитесь в режимной зоне и не имеете документов. Мы должны установить вашу личность.
– Ничего подобного. Для того чтобы требовать установления моей личности, вы должны предъявить мне обвинение. В противном случае я имею право сохранять инкогнито. Вам знакомо слово «инкогнито»?
– Да, – кивнул русскоговорящий охранник. Хорошо знает язык, однако!
– Стало быть, ваши требования нелепы. Я не совершаю ничего предосудительного. Или поблизости кого-то убили, и вы склонны подозревать в этом меня? Тогда предъявите обвинение, направьте его копию в прокуратуру и консульский отдел России – и я буду выполнять все ваши требования и команды.
Переводчик вздохнул, поговорил о чем-то на корейском языке со старшим группы. Двое парней из отряда уже недвусмысленно держали меня на прицеле своих парализаторов. Ну, парализаторы – не беда. Да и не успеете вы выстрелить. Я окажусь быстрее, если дело дойдет до драки… Только лучше обойтись без драки. Совсем.
– Согласно внутренней инструкции, присутствие посторонних, личность которых не выяснена, на территории космодрома запрещено. Этот участок официально является частью космодрома. Вы должны предъявить документы или мы транспортируем вас за пределы режимной зоны, – все так же вежливо заявил худой кореец.
– Транспортируете! Ишь, какие! Я же объяснил: у меня нет документов!
– В таком случае пройдемте с нами. Пожалуйста. Иначе мы вынуждены будем задержать вас с применением силы.
– Дикая, тоталитарная страна. Ужасные, драконовские законы, – заявил я, поднимаясь на ноги.
Портфель взял в руки – будто бы его содержимое было мне очень дорого. По крайней мере двое полицейских не спускали глаз с моих рук и с портфеля. Боялись, видно, что я прячу в нем оружие или бомбу. Но потребовать отдать портфель постеснялись. Или побоялись. Идти я не торопился. Успеется.
– Вы решили выполнить наши требования, или нам придется применить силу? – осведомился охранник.
– Конечно, я подчинюсь вам. Не стану же я драться с пятеркой вооруженных головорезов? Но я буду жаловаться. Так и знайте. Непременно буду жаловаться.
– Вы сможете обратиться в дирекцию космопорта – там подтвердят нашу правоту, – с облегчением заявил кореец.
– В дирекцию космопорта! Чего захотели! Я буду жаловаться в международную комиссию по правам человека! И не на вас, а именно на руководство вашего космопорта.
Похоже, на комиссию они плевать хотели. И то правда – их дело маленькое. Задержать нарушителя, передать его старшим по званию. И уже эти старшие будут разбираться со всеми комиссиями и правозащитными организациями. И со мной тоже.
Мы пошли по направлению к уходящему в небо шесту «космического лифта». Не в дом господина Фукуро. Жаль! Хотя, конечно, не стоило надеяться, что возможного диверсанта потащат к предполагаемой цели его атаки.
Я делал вид, что не смотрю по сторонам. Да и на самом деле я был занят совершенно другим. Только часть моего сознания отвечала за общение с вооруженными молодыми людьми. Главные же мысли были обращены к дому Акиро Фукуро. Я продолжал искать японца, выяснять, кто из людей на каком из этажей здания – он.
Два человека в маленьком палисаднике под куполом. Работают. Высаживают какую-то рассаду, рыхлят землю. У богачей бывают разные странные увлечения, но сейчас, ближе к концу дня, глава корпорации вряд ли стал бы тратить время на хобби. Три охранника у входа в дом. Один из них – магисик. Фукуро среди них тоже нет. Два магисика и еще три человека в большой комнате. Наверное, это помещение для охраны. И вряд ли Фукуро заходит туда хоть когда-нибудь…
Кухня – четыре человека готовят еду. Точнее, двое готовят, один убирает, а четвертый следит за их действиями. Тут все ясно.
Уборщик, медленно идущий по коридору. Кажется, с пылесосом… Девушка, сидящая за большим письменным столом. Видимо, секретарь-референт. Но в непосредственной близости от нее только один человек, с которым она оживленно и радостно болтает. Кто он, сказать сложно, но вряд ли ее босс.
Ниже, еще ниже, на подземные уровни. Здесь людей меньше. Совсем мало. Труднее определить их пол и возраст. Вот кто-то в большой комнате. Кабинет? Столовая? Конференц-зал? Это может быть глава «Чижапко», но что он делает один в большом зале?
Скорее всего опять уборщик. Два человека и один магистр неподалеку от электронных приборов. Должно быть, это штаб охраны. Место, откуда руководители службы безопасности управляют действиями всех подразделений охраны. И человек, лежащий в ванне. На третьем подземном этаже.
Кто может принимать ванну в бункере? Хозяин дома, или его близкий друг, или любовница… Вряд ли друзья Фукуро постоянно резвятся в его апартаментах – даже если у него есть друзья, что наши оперативные данные не подтверждают. Вряд ли женщина с удовольствием жила бы под землей, не поднимаясь на два верхних, гораздо более светлых и уютных этажа дома. Жить в бункере, принимать там ванну может только человек, постоянно опасающийся за свою безопасность. Тот, на кого реально могут покушаться. То есть сам Акиро Фукуро.
– Вы о чем-то задумались? – настороженно спросил меня парень, который знал русский. Он шел сбоку от меня. Еще двое шагали впереди, двое – сзади. Хорошо, что никто из них по крайней мере не взял меня за руку. И что они не надели на меня наручники. Не слишком большая проблема, но все же…
– Составляю текст обращения в международный суд. Я по специальности юрист, – сообщил я.
