бывает. Зачем только он придумал эту ерунду? Да затем, чтобы удержать меня на месте!
Елки стали реже, и я, как и надеялся, вышел к железнодорожному пути. Точнее, увидел путь с холма. Проблема заключалась в том, что на путь нельзя было выйти – он был обнесен трехметровым бетонным забором с колючей проволокой наверху. И вместо двух рельсов на бетонном полотне лежал лишь один!
Зрелище железной дороги с одним рельсом мне совсем не понравилось. Я успокоил себя тем, что это, наверное, знаменитая монорельсовая дорога Москва – Санкт-Петербург. Ее вроде бы собирались строить. Вот, наверное, частично уже и построили.
Раздалось шипение, переходящее в оглушительный свист, и по рельсу вдруг скользнула красно-голубая тень. Если это был поезд, то он несся со скоростью не меньше четырехсот километров в час. Я не смог даже разглядеть, сколько в нем вагонов!
Солнце карабкалось выше, а я шагал вдоль бетонной ограды. Поймают здесь – еще примут за террориста. Хоть я и без взрывчатки и без оружия, такие объекты лучше обходить стороной.
Свист и гул земли за оградой раздавались еще два раза. Суперэкспресс на Питер ходил подозрительно часто. А потом забор вдруг сразу закончился, и я оказался около станции. Высокое стеклянное здание, несколько будочек. Людей по утреннему времени маловато. На перроне – компания броско одетых молодых людей с крашеными волосами да два крепких мужика – то ли военные, то ли милиционеры, то ли охранники… Не разберешь – форма непонятная.
Монорельсовый путь отгорожен решетчатым заборчиком метра в полтора высотой. В нескольких местах – проемы с турникетами. Турникеты закрыты основательными шлагбаумами. Надо полагать, когда кто-то вставляет в щель кредитную карточку или проездной билет, проход открывается.
До станции я добрался. Но как уехать? Да и в какой стороне Москва? Желания сдаться милиции я теперь не испытывал. Может быть, обратиться к молодым людям? Скорее всего, они безобидные неформалы. Почему бы и не спросить их, что это за станция, как отсюда уехать в Москву? Странно, вообще говоря, что название станции на стеклянном вокзале не написано…
Я подошел к молодым людям. Три парня, одна девушка. Лица какие-то туповатые. Зато одежда по попугайски броская. Один парень с сережкой в носу, девушка – с тремя серьгами в ухе и одной в губе. Волосы – ярко окрашенные. У двоих парней жесткие патлы торчат в разные стороны, у третьего стрижка короткая. Почти лысый. Девчонка – с мелкими косичками.
– Привет, мужики! В какой тут стороне Москва? Я в лесу заплутал, не пойму, куда вышел?
Все четверо уставились на меня, будто бы я спросил у них что-то крайне неприличное.
– А ты, типа, кто? – спросил после паузы высокий бритый молодой человек в ярко-зеленой куртке.
– Типа, журналист, – я пожал плечами. – Искал деревню Потаповку, да что-то не нашел. Не туда, видно, водила подбросил.
Молодые люди вошли в состояние еще большего ступора. Девушка как-то странно начала прижиматься к широкоплечему детине в ярко-красной безрукавке, со стальной, местами ржавой цепью на шее.
– А ты, типа, чего от нас ищешь? – спросил третий, худой очкарик в оранжевой рубашке с беспорядочными малиновыми пятнами.
Я отметил как неологизм выражение «чего от нас ищешь». Впрочем, в остальном лексика молодых людей не отличалась разнообразием.
– Москва где? – спросил я твердо и прямо. – И как эта станция называется?
– Что-то я не врубаюсь, – подключилась к диалогу девушка. – У тебя что, навигатор не работает? И идентификатора нет?
– Об елку разбил, – объяснил я.
– Эй, граждане полицейские! – проорал высокий парень мужикам в форме. – Тут неизвестный без идентификатора отирается!
Такого резкого «стука» от хулиганствующей молодежи я не ожидал. Это же надо – жалуются на обидчика в милицию! Почему он, однако, зовет мужчин «полицейскими»? Я не в России? Или за то время, пока я лежал в отключке, милицию все-таки переименовали, как и собирались? Действительно, какая она милиция? Известно ведь, что милиция суть добровольные народные формирования по поддержанию общественного порядка. А у нас – какая же милиция?
Лица полицейских тем временем приобрели заинтересованное выражение.
– Который? – спросил один из них подходя.
– Вот этот? – ткнул другой зачехленной короткой дубинкой мне в бедро.
И попал бы, если бы я не успел отклониться!
– Проверьте, что за птица, – предложила девушка. – Может, он радикал замаскированный?
– Ваш идентификатор? – сурово спросил старший полицейский. На его погонах было по три полосы, а на погонах его товарища – только две.
– В лесу потерял, – ответил я.
– А только что говорил, что об елку разбил! – наябедничал толстый парень. – Как можно разбить идентификатор? Только молотком!
– Пошутил, – оправдался я.
– Сейчас не время для шуток! – сурово заявил младший по званию полицейский. – Опасность терактов, высокий уровень преступности! Пройдемте, гражданин!
– И мужиками нас называл, – наябедничал очкарик. – Какие мы ему мужики? Мы – граждане! Это он – неизвестно что за личность! Может, даже радикал!
– Он за все ответит, – равнодушно пообещал старший полицейский.
