– Очков у тебя нет? – спросил неравнодушный водитель.
– Каких?
– Ну, инфракрасных. По лесу ходить собрался, а очки не взял. Зачем же тебе фонарик, если очки удобнее?
– Не люблю, когда на глазах что-то болтается, – равнодушно ответил я. – Впрочем, очки бы не помешали. Проморгал. Продай мне, наверное, и очки. Есть?
– Есть, – кивнул таксист.
Став счастливым обладателем монтировки и очков ночного видения, я помахал водителю рукой и направился в лес. Желтая машина мигнула красными габаритными огнями и умчалась в сторону столицы.
Я брел между темных деревьев, сжимая в левой руке пакет с вещами, а в правой – монтировку. В инопланетян и активных чертей я не слишком верил, но лихой человек в лесу действительно мог встретиться. А монтировка у таксиста была что надо – в меру тяжелая, в меру длинная. Только от бандитов отбиваться.
Инфракрасные очки показывали окружающий мир совсем в других красках, нежели он выглядел в лунном свете. Яркие лунные блики не мешали отлично видеть даже го, что происходит под сенью самых густых деревьев. И как, имея такую технику, можно верить в леших и злобных инопланетян?
На базу я пришел в три часа ночи. Как ни странно, Макса не разбудил – со мной он соединился после первого же телефонного гудка. Но, впуская меня внутрь, бормотал нечто странное, заплетающимся языком. Похоже, был пьян.
– Полуночничаешь? – спросил я. – Антонина тоже не спит?
– Антонина, ишь, Антонина, – произнес Макс нараспев. – Тонька, попросту говоря. Зараза.
Все ясно. Поругался с девушкой, сейчас заливает горе.
– А ты видать тоже неплохо время провел? – пристально глядя на меня, спросил Макс.
Вот уж не ожидал от такого на вид интеллигентного юноши таких сальных намеков.
– Нормально провел, – холодно ответил я. – В делах.
– С шлюхами? Или с Лизкой? Впрочем, какая разница?
Последнее высказывание Макса мне совсем не понравилось. Его можно было истолковать по-разному. А в руках я все еще сжимал монтировку. Впрочем, пьяный молокосос сам не понимает, что несет. Завидует мне, или, скажем, не любит Лизу. Или, напротив, любит. Не пробивать же ему из-за этого голову?
– Иди спать, – сказал я.
– Фу-ты ну-ты, – фыркнул Макс. – Я не хочу спать. Я пить хочу! Предаваться греху и разврату…
«Ну, с развратом здесь напряженка», – подумал я про себя. А вслух сказал:
– Тогда я пойду.
– И никуда ты не пойдешь! – взвился Макс. – Выпей со мной! В твое время вроде все пили, а?
Как я вижу, сейчас тоже пьют, – ответил я, отодвигая в сторону несговорчивого парня.
Ложиться сейчас действительно глупо. Станет над кроватью и начнет завывать. Лучше уж сначала отправить спать его. Хотя бы и насильно.
– Не хочешь? – протянул Макс. – Я, можно сказать, нисхожу до него, лабораторного существа… А он, видите ли, не хочет!
– Сам ты лабораторное существо, – огрызнулся я, понимая, впрочем, что молодой человек, по сути, прав, как это ни обидно.
Макс побрел к буфету за бутылкой, я включил телевизор. Шла какая-то ночная программа. Ведущие в студии, волосатый парень и бритая наголо девушка, терзали хипповатого старца. Старец загибал что-то насчет всеобщей любви и равенства разумных существ и бессловесных тварей.
– Во правдолюбцы! – громко прокомментировал телевизионное действо Макс. – Сам таким был…
Последняя фраза звучала смешно. В его возрасте ностальгировать еще рано. А Макс, держа в руках бутылку с газированным алкогольным напитком (даже напиться не может, как настоящий мужик, а все туда же), присел на диван и стал откровенничать:
– Я ведь, друг Воронов, в религии с двенадцати лет. Такая у нас была продвинутая тусовка… Гимны пели, молились. Прохожих доставали, деньги на храм собирали. Листовки даже в переходах подземных клеили. Вот ты клеил когда-нибудь листовки?
– Клеил, – кивнул я. – Причем самые разные.
– Тогда ты меня поймешь. Крутая у нас была организация. А что ты думаешь? И с ребятами из «Блока освобождения» познакомился на этой почве. Меня сюда братья работать отправили. И стал я не брат – но соратник…
Макс икнул, поспешно сделал еще несколько глотков, протянул бутылку мне. Я, естественно, отстранил ее.
– А потом, когда понял, что за фигня в мире творится, убедился я, что Бога нет. Сказки. – Молодой человек чуть не плакал. – А так хотелось, так верилось… И братья мои стали мне противны. Понял я, что они – такие же уроды, как и все. А может быть, еще хуже. Потому что на самом деле уроды, а не понимают того, что они уроды…
Глупо вступать в богословские диспуты с пьяным и, по-видимому, не слишком хорошо образованным субъектом, совсем недавно состоявшем в какой-то фанатичной секте. Но я тоже устал, потому и пошел на
