бабы твои будут, куда спешишь!
– Ошибка вышла, – извиняющимся тоном ответил Кравчук. – Люди мои косяк упороли. Наказан тот, из- за кого недосмотр произошел. Замочили уже.
Черный на покаяния Кравчука не отреагировал. Как стоял посреди кабинета, так и не сдвинулся с места. Только повел носом, словно принюхиваясь.
– Ладно, подберем за тобой. Сам поеду… Давай, вызывай боевиков своих. Мы пока спрячемся ненадолго. Не подавай вида, что мы здесь. И расспроси своих, что на пустыре было. Мы послушать хотим.
Визитер наконец перестал нависать над Кравчуком, но тому легче не стало. Незнакомец залез под стол, устроившись у ног директора «Барса». При других обстоятельствах ситуация показалась бы Владимиру Петровичу комичной, но сейчас у него даже мороз по коже пошел. Эта тварь – человек бы такого просто не сделал – внушала Кравчуку все больший ужас. Того и гляди, он его еще и за ногу укусит. Хорошо, хоть стол широкий, можно отодвинуться. Впрочем, может быть, на службе Организации состоит какой-то извращенец, которого специально послали напугать его? Тоже, между прочим, радости мало.
– Ты потайную дверь устрой, – сказало существо из-под стола. – Не все же нам здесь прятаться.
Упорство, с которым незнакомец говорил «мы», тоже было странным. Все представители Организации говорили «мы», будто бы не от себя лично, а от некоего сообщества. Даже когда речь касалась чего-то личного – например, намерения залезть под стол.
– Оля, еще раз Семеныча ко мне. Быстро, – приказал Кравчук по интеркому.
Олег Семенович Белоусов вошел через полминуты – не иначе, ожидал в приемной. Заместитель директора «Барса» являл собой некую противоположность Кравчуку: худой, суетливый и невысокий мужчина лет пятидесяти. Светлые, коротко стриженные волосы и светлые же с рыжинкой усики. Встретишь его где- нибудь, так и в голову не придет, что это один из самых опасных людей в городе. Однако добродушное выражение лица и мягкий, порой даже слащавый голос были обманчивы, от человека этого можно было ждать чего угодно. Сам Кравчук его побаивался. Да и угодливым он был отнюдь не всегда. Случалось, что Белоусов преображался, и тогда сразу становилось ясно, что он очень непрост. А вкрадчиво-доверительный тон, доходивший до заискивания, частенько был просто издевкой над собеседником, который ничего не подозревал. Лагерная блатная привычка.
Сидел Белоусов то ли три, то ли четыре раза и лишь по какой-то неведомой честным людям причине не стал воровским авторитетом. Чего-то ему для этого не хватило. Скорее всего, «авторитетности» статей Уголовного кодекса. Ловили Семеныча по мелочам.
– Ментам наводку дал, где Серого искать? – спросил заместителя шеф.
– Свистнул, – ответил тот, пощипывая короткий ус. – Уже нашли, наверное.
– Ну и ладненько. А ты как кумекаешь, что на пустыре было?
– Справки навел, Владимир Петрович, – подобострастно улыбнувшись, сообщил Белоусов. – Костян с Ромой были ребята горячие. Могли с кем угодно поцапаться. Но не в том соль. Порубили их, будто саблей. Мне знающие люди рассказали, стукачок наш, из ментовки, слышал – и передал. А дружок журналистки – каратист, крутой. Может, он их на пустыре встретил? Что она, дура, что ли? Бежать туда, где и на помощь позвать некого?
– Кто ее знает, – судорожно вздохнул Кравчук. Тема была интересной, но под столом сидела тварь, и директор «Барса» хотел закончить разговор побыстрее. – Из какой группировки дружок ее?
– Да не из группировки. Так, сам по себе. Раза два выигрывал чемпионаты города по карате. Его некоторые наши ребята знают. Спортсмены.
– Я-то думал, он в деле. Какой бы он крутой ни был, против пистолета – с саблей… Может, у него нож такой был, выкидной? Знаешь, на пружинах, лезвиями выстреливают…
– Может быть, – согласился Семеныч. – Только руку таким ножом не отхватишь.
– Ножом – нет, топориком – запросто. Если повезет, – заметил директор, удивляясь абсурдности разговора. – А если он саблю с собой таскает? Эти каратисты, они на Японии и самураях сдвинутые. А те везде с саблями ходили.
– Не с саблями, с катаной, – раздался из-под стола хриплый голос.
Кравчук похолодел, но Белоусов не сообразил, что говорит не его шеф, а кто-то другой.
– Да хоть с чем, – засомневался Белоусов. Сам он был человеком нормальных склонностей и слабо представлял себе, как можно расхаживать по городу с саблей. – Ее же видно! Финка – другое дело… Даже охотничий нож и то – оружие для рисовщиков…
– Ну, кто его знает…
– И еще кое-что говорят, – немного сконфузившись, сообщил Белоусов.
– Что же? – спросил Кравчук. Его удивило, что разбитного заместителя вдруг нужно подбадривать.
Белоусов начал хрипло, почти шепотом, причем было непонятно, издевается он или говорит серьезно:
– Раньше на том пустыре часовня стояла. И кладбище рядом с ней было. Теперь местные мусора нанесли, свалка там, помойка. Нехорошо. Но все равно – ночью там, говорят, странные вещи творятся. И которые рядом живут, те ночью туда мусор не носят. Всякое бывает…
– Да ты что, обалдел, Олег? – наигранно удивился Кравчук. Сам он внутренне передернулся. – Ты что, во всякие бредни насчет привидений веришь? Или шутишь?
– И не верил бы, если бы сам не был из того поселка, – ответил Семеныч, нехорошо усмехнувшись. – Вырос рядом с пустырем. Наслушался и даже повидал кое-что. Как у пацана, который человеческую кость там нашел и в хоккей ею играл, рука отсохла. С тех пор я там вообще стараюсь не появляться…
– Ну, ты чудишь, – протянул Кравчук. – Ты, может, и журналистку ту боишься?
– Я, Владимир Петрович, никого не боюсь, – опять усмехнулся Белоусов. – Соблюдаю разумную осторожность. С журналисткой, может быть, и похуже, чем с Костяном, приключилось. Ее ведь так и не нашли… Плохое там место. И люди, бывало, пропадали.
– Ладно, оставим мистику, – неохотно предложил Кравчук. – Бери человека три, отправляйся к Соловьевой на квартиру. Пропала она или, напротив, жива-здорова, я ее видеть хочу. Нужна она мне живой. Так что давай, двигай.
– Все, что надо, сделаю, – вздохнул Белоусов. – Как бы только она сама ведьмой не оказалась. Красивая, черноволосая. Еще и голубоглазая. Не бывает так…
– Я смотрю, ты ее фотографию хорошо изучил, – усмехнулся Кравчук. – Да, красивая девочка. Понравилась?
– Нет, не особо, – ответил Семеныч. – Не мой тип. Но почему у Костяна с Ромой из-за нее крышу сорвало – понимаю. И не удивлюсь, если их на самом деле Серый замочил. Уже потом я понял, когда удавку на него накинул. От таких женщин многие с ума сходят.
– Ладно, действуй, – приказал Кравчук. – Большие люди нас ждут. Мы их доверие обмануть не вправе. Один из них с вами поедет. Слушайся его во всем.
Белоусов недоверчиво уставился на шефа. Такой приказ от него он получал впервые.
– Стало быть, вы решили помочь нам справиться с нашими бандитами? Только зачем они вам понадобились? Хотите, чтобы справедливость везде торжествовала? – наполовину саркастически, наполовину уважительно – а главным образом недоверчиво – спросил Сергей у Ульфиуса.
Лунин в разговоре автоматически перешел на «вы», будто бы беседовал с университетским профессором. Впрочем, примерно так оно и было…
Ульфиус уже совершенно освоился, развалился в кресле и прихлебывал кофе. Из еды магистр больше налегал на шоколадные конфеты – они ему, в отличие от турецкого печенья, очень понравились.
– Хочу или не хочу – вопрос второй. Я в вашей стране чужой. Кое-что я мог бы сделать. Кое-что наверняка сделаю. Но полностью изменить свою жизнь можете только вы сами. До сих пор, думаете, мы не пытались вам помогать? Много раз. Но и мешают нам тоже. Поэтому выбор все равно за вами. И делать все придется вам самим. Я могу и буду использовать здесь силу подлинного Слова. Слова, изменяющего мир. Но враги теперь знают, что я здесь. Будут учитывать это в своих планах. И постараются расставить ловушки специально для меня.
– Да вы откуда обо всем этом знаете? – спросил Сергей. – И откуда эти самые враги могут знать о вас? Они-то не маги и не колдуны…
