ними.
– Может, и познакомитесь еще, – сказала Инна. – Вы, Яловега, просто не представляете, какое омерзение они вызывают у нормального человека.
– Вот и посмотрю, – хмыкнул механик.
– А Новицкий куда делся? – поинтересовался Сумароков. – Я что-то не пойму… Он с пауками заодно, да? Или с хвостатыми? То есть… – пилот испуганно огляделся кругом, опасаясь, что его слышат инопланетяне. – То есть с аурелианами.
– Не то чтобы он был заодно с ретлианцами, – ответил Химель, – просто мы нашли их тайный склад… И Новицкому не повезло, он попал под действие их телепатического излучателя. Я думаю, он выполнял команды, которые давали ему ретлианцы.
– Но молоко сфицерапсов… – вмешался Делакорнов. – Вы, кажется, говорили, что оно делает из человека аурелианина? Все время путаю эти названия…
– Не то чтобы молоко делало из одного существа другое… У того, кто им питается, выявляются скрытые резервы организма. Модифицируются гены… Я так понимаю, и над сфицерапсами хорошо поработали. И чьим командам подчинялись те, что нас унесли, – не вполне ясно. Возможно, сохраняя генетическую память аурелиан, «работали» они на ретлианцев. А уж аппарат по телепортации точно принадлежал им. И доставил Новицкого на одну из ретлианских баз. Новицкий под воздействием молока не превратился в «хвостатого». Но он стал восприимчив к телепатическим излучениям и, по-моему, даже понимал язык пауков. Хотя этот язык очень сложен, состоит из жестов и определенных цветовых модуляций специального органа, который я, рассказывая вам о ретлианцах, называл шишкой.
– Все смешалось в доме Облонских, – прокомментировал Сумароков и добавил: – Я видел одну стереопостановку, так там герой все время повторял эту фразу.
– Только не приплетай сюда еще и каких-то Обломских! – возмутился Кияшов. – И так ничего не понятно! У меня крыша уже едет от всего, что нам тут доктор понарассказал. Михаил Соломонович, и как это у вас только столько всего в голове помещается?
Химель пожал плечами.
– Стало быть, Новицкий свой выбор сделал, – криво усмехнулся Яловега. – Сейчас небось с паучихами обнимается и водку их местную хлещет. Он всегда был алкоголиком страшным. Только о спиртяге и помышлял.
– Судя по тому, что мы услышали, – сурово возразил Байрам Камаль, – выбора у него не было. – Да и вообще – посмотрел бы я на тебя, Яловега, как бы ты без еды неделю продержался! Да и обниматься с пауками – занятие малоприятное…
– А я что? Я ничего… – потупился механик.
Все замолчали. Общую мысль озвучил Сумароков:
– Вы не боитесь, что у нас тоже нет выбора?! Может, они нас сюда привезли, чтобы превратить в таких же хвостатых. – Коля даже заскулил от страха. – Точно, так оно, наверное, и есть… И тут не дикие сфицерапсы и прочие всякие твари ползучие – тут продвинутые биотехнологии, от которых нам не спастись!
– Молчать! – Разведчик смерил Сумарокова суровым взглядом. – Безвыходных ситуаций не бывает. Бывают безвольные, слабые люди. Будем принимать решения в соответствии с обстановкой. Рано нам еще нюни распускать. Давайте-ка лучше обсудим, кто и что думает по поводу услышанного…
– Чего тут думать, двигать отсюда надо! – заявил Яловега. – Не знаю, как вы, – он покосился на Кияшова, – а я не хочу стать хвостатым!
– Друзья мои, успокойтесь, судя по тому, что я видел, вряд ли у них такие жестокие планы в отношении нас, – сказал Химель. – Скорее всего, в их задачу сейчас действительно входит избавление нас от болезнетворного вируса, вызывающего психологическую подавленность и некоторые побочные эффекты. Ну и заодно, конечно, изучить нас, узнать, что мы за вид такой – люди. Ведь с землянами, насколько я понимаю, они столкнулись впервые.
– Вот именно. И хотят найти эффективный способ борьбы с представителями нашего вида, – заметил Байрам. – Мне сразу это в голову пришло. Зачем им еще шесть хвостатых? Информация, которую мы несем в себе, как представители неизвестного им биологического вида, куда ценнее.
– Да-а-а, – протянул Антон, – попали! Нет, надо нам самим что-то предпринимать. Правильно Яловега говорит. Меня вот еще что интересует… Тот хвостатый, который в пирамиде сидел, – он-то кто? Доктор говорит, что отступник. Стало быть, помогает ретлианцам? Но зачем им сумасшедший помощник? Который все время несет какую-то ахинею? Я властелин этого мира, я властелин этого мира… – передразнил он хвостатого. – И почему его пытались ракетами накрыть, но стреляли при этом не прямой наводкой по пирамиде, а клали ракеты над подземными ходами…
– Значит, пирамида представляет для аурелиан ценность, – заключил Байрам Камаль. – И они намереваются ее отбить, а не уничтожить. Они кричали что-то насчет того, что он – враг и преступник, и это полностью подтверждает версию доктора Химеля. А что ведет он себя странно… Так всякое бывает… Мир не черно-белый. Может, он предатель. А может, гнет свою линию. Какой-нибудь мятежный генерал. Разберемся со временем в его сущности. Не этот вопрос для нас сейчас приоритетный.
– Это как посмотреть, – заметил Антон.
– Да нечего тут смотреть! Нам надо думать, как выбираться со станции. Значит, так… – Байрам Камаль собирался что-то сказать, но его перебил Кияшов:
– А мне почему-то хочется, чтобы нас здесь приняли за своих, – на лице старпома появилась мечтательная улыбка. – Чтобы, стало быть, не очень мы от других отличались. Давайте себя вести покультурнее, что ли?
Знакомые с привычками и нравом Евграфа Кондратьевича члены экипажа корабля «Семаргл» с удивлением воззрились на него. Если уж грубый Кияшов захотел произвести на кого-то впечатление – дело нечисто. Что-то явно происходит с их сознанием. То ли кто-то ставит над ними эксперименты, то ли станция вошла в зону действия одного из передатчиков, установленных на планете.
Но расспросить старпома о его чувствах подробнее им не удалось. Откуда-то снизу пришел тяжелый рокот. Орбитальную базу тряхнуло, да так, что люди попадали на пол. Из иллюминатора брызнул яркий свет.
Антон приподнялся на локте и увидел, что длинный язык пламени тянется к Заповеднику, словно хочет облизать поверхность планеты, сжечь кого-то внизу смертельным жаром…
– Обстреливают? – спросил Сумароков.
– Будь я проклят! – выкрикнул Байрам Камаль. – В нас попали подпространственной торпедой! Кто- нибудь знает, где здесь спасательный челнок?!
Все взгляды скрестились на Химеле.
– Я… я боюсь, что по этому поводу мне нечего сказать, – промычал Михаил Соломонович.
– Эх ты, распинался тут, распинался, а самого главного и не узнал! – рявкнул Кияшов.
Антон кинулся к двери. Внезапно его охватило чувство дежа вю. Проклятая планета, самый настоящий «плацдарм» боевых действий, как называли ее представители одной из воюющих сторон, не хотела выпускать землян из своих смертельных объятий.
Кияшов поймал Антона за плечо и отбросил в сторону. Старпом первым миновал дверной проем и помчался по коридору направо. Шаги его отдавались гулким эхом. Остальные побежали следом.
В результате давки Делакорнов выбрался из комнаты последним. Оказавшись в коридоре, он замялся, не зная, в какую сторону ему лучше повернуть. После недолгих раздумий повернул налево.
Коридор привел его в обширный зал, по которому с огромной скоростью сновали роботы. Машины аурелиан, призванные обслуживать «Госпиталь», сейчас двигались по странным, хаотичным траекториям. Один из роботов уперся в стену и продолжал биться об нее до тех пор, пока не упал и не откатился прочь. Шевеля манипуляторами, он подполз к стене и снова ударил в нее всем корпусом.
«Центр управления поврежден», – понял Делакорнов.
На земных станциях большинством роботов управлял огромный компьютер. Зачастую его называли просто Мозг. На Госпитальной станции Мозгу, должно быть, пришлось несладко во время попадания подпространственной торпеды.
Пробежав через зал, для чего ему пришлось проявить изрядную ловкость (один из роботов его едва не
